Дочь Шидзуко

— Я не имею права отпрашиваться в последний момент, — твердо сказала Юки и повернулась к Исаму: — Поехали!

Мотоцикл стоял у дома. Юки села позади Исаму, обхватив его за талию.

— Держись покрепче и сиди спокойно. В прошлый раз ты так вертела головой во все стороны, что чуть не свалилась.

— Ладно.

Мотоцикл взревел, и в ушах ее засвистел ветер. Исаму прибавил газ.

Надо было чаще видеться со стариками... Юки вспомнила свою последнюю поездку в деревню: после нудного и бессмысленного спора с бабушкой она выскочила в сад — заняться прополкой цветов! — лишь бы оборвать разговор. Почему я так мало времени уделяла дедушке? Надо было наплевать на отцовские запреты и ездить к ним почаще. Она корила себя и ни о чем другом не могла думать. Даже плакать не могла.

— Юки! — крикнул Исаму, перекрывая шум мотора. — Я тебе велел крепче за меня держаться. Свалишься!

— Слушаюсь! — она наклонилась вперед и крепче обхватила его. — Не свалюсь!

Исаму затормозил у тротуара напротив двери ресторана.

— Заехать за тобой после работы?

— Нет. Попрошу, чтобы кто-нибудь наших ребят подвез.

— Ну, тогда утром на вокзал тебя подброшу

— Хорошо, спасибо.

— Постой! — Исаму слез с мотоцикла. — Позвони мне после работы, если захочется поговорить.

— Ладно... Спасибо тебе.

Исаму чуть тронул ее плечо:

— Я буду думать о тебе. Держись!

В семь вечера в ресторане час пик. Юки обслуживала несколько столов, где сидели парочки, семьи, а также большая компания бизнесменов. Дельцы потягивали коктейли, каждый из них платил сам за себя. Она уже готовилась отнести им по третьей порции, когда ее позвал парнишка, убиравший со столов грязную посуду.

— Вот те, — он показал на одно из семейств, — требуют счет.

— Придется им подождать, — отмахнулась Юки и поспешила к бару. Пока бармен будет смешивать коктейли, она посчитает, сколько должны эти торопыги. Заказав бармену напитки, она вытащила из кармана фартука пачку счетов. Пролистав их, нашла нужный. В приглушенном свете бара она с трудом разбирала свой мелкий небрежный почерк. Строчки налезали одна на другую. В детстве дедушка так старался приучить ее писать поаккуратней. Вглядываясь в свои каракули, Юки снова вспомнила дедушку.

— Эй! — за ее спиной опять возник пар- нишка-уборщик, — эти типы действительно спешат. Попросили меня принести им счет.

Бармен, смешивая очередной коктейль, бормотал:

— Значит, так. Два мартини, два джин-то- ника, коктейль «Манхеттен», два «Восхода» с текилой. Что еще? Ты сказала «лимонный коктейль с виски» или «виски отдельно»?

— Не помню, — растерянно ответила Юки.

— Что значит «не помню»? Это твоя работа.

— Ты слышишь меня? Давай счет, — не отставал уборщик.

— Да отвяжитесь вы от меня. Оба отстаньте! — в сердцах выкрикнула Юки.

Все моментально обернулись. Бармен, смешивавший коктейль с текилой, застыл на месте. Гранатовый сироп, который он наливал в бокал, продолжал медленно капать.

В памяти Юки всплыли цветы — пурпурные вьюнки ее дедушки, изумляющие своими тонкими оттенкам. По осени он собирал их семена, раскладывал в пакетики и своим красивым почерком аккуратно надписывал каждый из них, указывая год сбора, цвет и сорт.

Ошарашенный бармен тупо уставился на Юки.

— У меня сегодня умер дедушка, — произнесла она хриплым голосом.

— Отдохни, Юки. Приди в себя, — опомнился бармен. — Посетители подождут. Выйди на балкон, подыши воздухом.

Забившись в дальний конец балкона, она долго глядела на желтые и белые огни города. Дом стариков где-то далеко отсюда. Там, в деревне, уже совсем темно. Бесконечные ряды рисовых чеков, заполненных водой, похожи на озеро. Во время последнего приезда они с дедушкой часто сидели в темноте под звездами, слушали пение сверчков. Дедушка говорил, что когда она была маленькой, они так же вместе глядели на звезды, и это одно из лучших воспоминаний в его долгой жизни.

Юки перевела взгляд от городских огней на темное небо — стоял туман, и звезд не было видно. Внизу сновали автомобили, их шины мягко шуршали. На балконе никого не было, и Юки долго стояла там в полном одиночестве, прислушиваясь к успокаивающему шуму машин.

Глава 15

ИГРА СВЕТА (август 1975)

За те четыре дня, что Юки пробыла у бабушки, у Исаму за окнами кухни в пансионате, где он жил, успел расцвести лук-резанец. Его пурпурные головки весело выглядывали из узких зеленых листьев. Исаму решил сварить кофе, а Юки, сидя за столом, разглядывала три черно-белых снимка, которые он сделал за день до ее отъезда. На заднем фоне виднелась поляна в окрестностях Нагасаки, где они устроили небольшой пикник. На всех трех фотографиях Юки беззаботно смеялась и выглядела счастливой. Она тогда и подумать не могла, что дедушка в этот момент при смерти.

Отложив фотографии, Юки наблюдала, как Исаму заваривает кофе. В голубой футболке и джинсах, высокий, поджарый, как тополь или кедр. Они познакомились в первый день учебного года в библиотеке колледжа. Он стоял у окна, рассматривая фотоальбом. Вид у него был серьезный, даже грустный. Увидев Юки, он улыбнулся и представился: «Привет! Меня зовут Исаму Нагано. А как вас? Вы, должно быть, первокурсница. А я учусь на втором». Исаму — уроженец Нагасаки, но его родители переехали на главный остров Японии — Хонсю. За апрель и май он успел познакомить Юки и с городом, и с его окрестностями. В июне начались каникулы, и Исаму терпеливо учил Юки пользоваться фотоаппаратом и проявлять пленку. Они целыми днями бродили по паркам, пляжам, по горам и сделали массу снимков. На его мотоцикле можно было добраться до самых живописных уголков.

Исаму протянул Юки чашку кофе:

— Может, хочешь посидеть в саду? Кофе возьмем в термосе.

— Да, хорошая идея.

Юки устала — ехала на поезде всю ночь. Когда в шесть утра она позвонила Исаму с вокзала, солнце только что взошло. А сейчас уже больше девяти.

Оставив дорожную сумку в кухне, Юки вышла через заднюю дверь в сад и села на каменную скамейку. В саду солнечно и тепло. Рядом цвели ярко-розовые георгины, за ними — синие и желтые дельфиниумы. Исаму принес фотокамеру и навел было объектив на георгины, но отложил аппарат. Они сидели рядом, потягивая кофе.

— Какая же в саду красота. Целую вечность сидела бы и смотрела на эти цветы.

Хозяйка пансиона была давней подругой матери Исаму, поэтому ему разрешалось пользоваться кухней и сидеть в саду. Большинство жильцов таких привилегий не имели.

— Ты можешь приходить сюда в любое время, даже когда меня нет дома. Я предупрежу хозяйку — сказал Исаму, подливая Юки кофе из термоса. — Ну, и как ты — справилась со своей бедой?

— Вроде справилась, но волнуюсь за бабушку. Она никогда в жизни не оставалась одна. Мой дядя Сабуро живет недалеко от нее, при случае может приехать и помочь, но все равно я боюсь, что ей очень тяжело будет переносить одиночество.

— Время лечит раны, — сказал Исаму.

Он обнял ее, погладил плечо. Потом Юки почувствовала его руку на своем затылке. Тут же вскочив, она отошла подальше, стала прохаживаться вдоль шеренги георгинов, спугивая коричневатых кузнечиков. Наконец, Юки остановилась напротив скамейки и уселась на траву.

— Ну, расскажи, что ты делал в мое отсутствие? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно доброжелательнее.

— Сейчас расскажу, — Исаму улыбнулся, но по тому, как сузились его глаза, Юки поняла: то, что она так резко отстранилась от него, его, несомненно, обидело.

Пока он рассказывал о своих делах, Юки машинально сгребала в кучу сухие веточки, а потом разбрасывала их по траве. На работе над ней часто подшучивают: «Вон какого верного ухажера нашла — все время подвозит на работу». И прочее в том же духе. «Да никакой он не ухажер, — отбивалась Юки, заливаясь краской. — Просто хороший друг. За это я его и ценю. А бойфренд мне вовсе не нужен».

В десять часов Юки собралась уходить.