Чероки

— Что это за история с Жоржем? — спросил Фред. — Говорят, он смылся?

— Откуда вы знаете?

— Неважно, — отрезал Фред. — Ты сыскарям сообщил? Ты вообще уверен, что он свалил?

— Это моя работа, — с достоинством напомнил ему Бриффо. — И уж на ней-то я собаку съел, не сомневайтесь, я свое дело знаю. Да, я сообщил им, как договаривались, они сейчас же выехали на место и должны были попасть туда в нужный момент. Но так случилось, что они не смогли его задержать, вашего кузена. Наоборот, кажется, это он их там здорово отделал.

— Невероятно! — воскликнул Фред. — На него это совсем не похоже.

— Ну а с вашим дядюшкой все прошло как надо? Так, как вы хотели?

— Заткнись, — отрезал Фред.

— Ладно, молчу, — сказал Бриффо.

— Да, просто невероятно, — повторил Фред. — Ты разузнай, как и что, постарайся найти, где он залёг. А я сейчас поговорю о нем с теми двумя типами из конторы Бенедетти.

— О, я и не знал, что вы с ними знакомы.

— Какой же ты лицемер, Роже, — устало сказал Фред. — Какой ты двуличный тип!

— Иногда вас это очень даже устраивает, — успел съязвить осведомитель до того, как Фред повесил трубку.

Он с мрачным лицом вышел из кабины. И за каким чертом я их убиваю? За каким чертом нужно приканчивать это старичье? Бок и Риперт перешептывались, выразительно гримасничая; при его появлении они моментально смолкли, довольно неубедительно сделав вид, что все в порядке.

— Господа, я сильно обеспокоен, — заявил Фред, садясь за стол.

Агенты Бенедетти очумело воззрились на него.

— Я знаю этого человека, — продолжал Фред, — он приходится мне кузеном. И знаю, на что он способен. Он создает вам проблемы, я готов вам помочь. Это абсолютно бескорыстное намерение, а теперь хотите еще чего-нибудь выпить?

— Вообще-то, мы спешим, — сказал Бок, — время поджимает.

— Ну, не так уж и поджимает, Марсьяль, — возразил Риперт, — конечно, месье, конечно, у нас есть время.

Фред заказал всем по кружке дорогого пива.

— Может, вы знаете его жену? — спросил он. — Хотя, впрочем, женат ли он?

— Однажды мы видели его с какой-то девицей, — сказал Риперт, — помнишь, Бок? Брюнеточка с короткой стрижкой, ничего из себя.

— Да, как будто так, — подтвердил Бок.

— Это совсем не сложно, верно? — подсказал им Фред. — Достаточно найти женщину, недаром же говорится: ищите женщину.

— Посмотрим, — ответил Бок. — Посмотрим.

— Если он так опасен, необходимо его разыскать. Мне очень нужно, чтобы вы его разыскали. Я могу даже заплатить за это.

— Я не пойму, к чему вы ведете? — спросил Бок. — И вообще, кто вы такой?

Сорок минут спустя Фред Шапиро очутился в темноте, как это часто с ним бывало. Перед ним сидел на стуле мужчина в трехмерном изображении и в голубой полотняной каскетке; он беседовал с молодой блондинкой в белом платье, стоявшей за его спиной.

— Дорогая жена, — говорил мужчина, — ввиду нынешнего состояния наших финансов я решил купить сегодня рыбу. Я полагаю, что это дело может взять на себя рассыльный — такой рассыльный, который не пьет, почти не курит и практически не грешит вредными излишествами. Итак, какую рыбу я должен поручить ему приобрести, большую или, может быть, ты желаешь маленькую?

— Маленькую, — ответила женщина.

— Стоп, никуда не годится! — закричал чей-то голос.

Глаза Фреда уже свыклись с полумраком, и он разглядел кричавшего — тщедушного чернявого человечка лет тридцати пяти в твидовом пиджаке цвета осенней листвы. Его худое лицо собралось в морщинки вокруг глаз, смотревших со смесью меланхолии и откровенного бесстыдства, как у собаки, брошенной во время течки. Он сидел в середине третьего ряда почти пустого зала и кричал, бурно жестикулируя:

— Ты говоришь «маленькую», как будто сожалеешь, что она маленькая, как будто уже смирилась с тем, что не получишь большую. А это совсем не так. Ты должна сказать «маленькую» потому, что хочешь именно маленькую и не хочешь большую. Тебе очень нравится сама мысль о покупке маленькой рыбы, ты это понимаешь?

— Но суть-то совсем не в том, Мишель, — возразила молодая женщина.

— Да плевать мне на суть, — раздраженно прервал ее человечек, — тем лучше, если суть не в этом, значит, будешь играть так, как я говорю. Ты можешь сделать над собой усилие, черт подери, можешь или нет?

Молодая блондинка повернулась и ушла со сцены.

— Вернись! — заверещал режиссер. — Я согласен, играй как хочешь, только вернись!

Женщина вошла в зрительный зал через узкую боковую дверь, которая на миг бросила ей под ноги четырехугольник тусклого света. Она решительно зашагала к выходу по пандусу между креслами, идущему с легким наклоном к сцене. «Эй!» — вполголоса окликнул Фред. Молодая женщина остановилась, поискала Фреда глазами, увидела, с улыбкой пробралась к нему между рядами и села рядом.

— Ладно, — пробурчал человечек у сцены, — попробуем четвертый акт.

— До чего же он глуп, этот тип, — шепнула женщина.

— И все-таки он не совсем неправ, — шепнул в ответ Фред. — Хотя, честно говоря, следовать тексту или не следовать, все едино, результат один и тот же.

— Ну вот, еще вы меня поучите, — сказала она с улыбкой, чуть громче. — Мои друзья все сделали как надо?

— Да, просто замечательно. У меня всегда найдется для них работенка. Но главную задачу все же выполнили вы.

— Вы имеете в виду вашего кузена?

— Да, — ответил Фред, — он мой кузен.

— И очень милый кузен.

— Четвертый акт! — объявил человечек голосом, в котором звучали ненависть и покорность судьбе.

— Не будем о нем, — сказал Фред. — Давайте поговорим о вас.

— Может, уйдем отсюда? — предложила Женни Вельтман.

Они встали. На сцену выскочила женщина в черном.

— Здравствуйте, господа военные! — вскричала она. — Я вдова Бегбик, а это мой вагон-бар. Его цепляют ко всем военным поездам, и он катит по железным дорогам Индии, а поскольку он не только везет вас, но и потчует добрым виски, которое вы пьете в полном комфорте, его называют «Бегбик-вагон-бар», и всем, от Хайдарабада до Рангуна, известно, что он послужил приютом отдохновения не одному утомленному воину.

Тут она смолкла, чтобы перевести дыхание. Они уже поднялись к дверям зала; в створках были прорезаны голубые окошечки-иллюминаторы.

— Возможно, я подыщу вам еще кое-что, — сказал Фред, когда они вышли. — Кое-что более постоянное.

25

Существует картина Каспара Давида Фридриха [42] под названием «Большой заповедник», написанная в 1832 году и изображающая часть заповедника Остры, который расположен к северо-западу от Дрездена, на южном берегу Эльбы. Река окаймлена деревьями; слева они образуют рощицу, справа разбросаны по склону длинного холма, видного на заднем плане, далее следует горизонт, а над линией горизонта — небо, главным образом небо, огромное пространство холодного небосвода, так властно занявшее верхнюю половину холста, что чудится, будто оно вырывается за рамки картины, вставая между ней и зрителем.

На первый взгляд пейзаж, который Жорж созерцал сверху, со стороны дома Бернара Кальвера, ничем не напоминал вид Остры. Однако и здесь тоже царил воздух, чудовищный, необъятный океан ледяного эфира, который подобно тому, на картине, заполонял все вокруг, окрашивая близлежащие окрестности по вечерам, после закатов, в блеклые коричнево-зеленые тона.

Словом, было холодно, слишком холодно даже для снегопада. Сухой, скучноватый пейзаж — луга с низкорослой травой, истертой на сгибах, как старая куртка на локтях, и с коровами, безропотно щипавшими эту траву, — замыкали остроконечные скалы, одни серые, другие серовато-желтые. Оттуда взгляд Жоржа спускался к узкой отлогой долине, в глубине которой виднелась горсточка серых крыш, прорезанная светлой ниткой департаментского шоссе, словно медальон на шнурке, а за ними вздымалась могучая гора, отдаленная, но различимая так ясно, словно бескрайнее воздушное пространство было лупой, позволявшей рассмотреть эту громаду в мельчайших подробностях, разве только не увеличивая их. Вершины горы сверкали покровом вечных снегов, и те же снега, но уже отдельными, рваными, бахромчатыми лоскутами были беспорядочно разбросаны ниже по склонам, вперемежку с черными камнями, как будто ее раскрашивал какой-то безумный художник.