Чероки

Перед самым выездом в Монтрей он остановился возле пивной, также носившей имя маршала Даву. Там он выпил из круглого бокала Special Davoult, после чего спустился в подвальное помещение, разыскал в своей записной книжке, куда почти никогда не заглядывал, нужный номер и набрал его на стенном телефонном аппарате. Слушая гудки в трубке, он расшифровывал надписи политического и сексуального содержания, украшавшие стены кабинки. Наконец трубку сняли, и он узнал голос Вероники.

Не называя себя, Жорж попросил к телефону Бернара Кальвера. По легкому колебанию в ответе Вероники — Бернар вышел, будет через час — он заключил, что она его все-таки узнала. Поблагодарив, он повесил трубку, поднялся в зал и заказал кофе, затем второй кофе, затем третий, которые выпил неторопливо, с расстановкой, созерцая рассеянным взором этнографа на отдыхе бульвар за окном, где проплывали караваны хорошо смазанных автомобилей, в которых трудящиеся медленно поспешали на работу.

Через час десять минут он набрал тот же номер. Бернар Кальвер тотчас снял трубку, в его голосе звучало некоторое смущение. «Это я, Жорж, — сказал Жорж, — вы меня помните?» Бернар Кальвер ответил, что очень рад слышать Жоржа, он давно хотел его повидать, что если им встретиться?

— Нет ничего проще, — сказал Жорж. — Не могли бы вы оказать мне маленькую услугу?

— Ну конечно, — заверил его Бернар Кальвер, — естественно!

— Тот домик в горах — помните, вы как-то о нем рассказывали? («Конечно, конечно, помню», — подтвердил его собеседник.) Мне бы надо пожить там несколько дней, не очень долго, всего несколько деньков.

— Ну разумеется, — воскликнул Бернар Кальвер с чуть поутихшим энтузиазмом. — Разумеется… хотя я не знаю, может, это немного… там есть один… я должен сначала… в общем, сразу это как-то… возможно, в ближайшие дни?..

— Это срочно, — объявил Жорж.

— Ну ладно, идет, — легко уступил Бернар Кальвер, — идет. Когда мы увидимся, на этой неделе?

— Нет, — сказал Жорж, — погодите, не вешайте трубку.

Он оставил свою трубку болтаться на конце провода, где она медленно раскачивалась, ударяясь о стены кабинки, а сам бегом поднялся в зал, вышел на улицу, проверил название пивной над полосатым тентом и спустился к телефону.

— Вы слушаете? Пивная «Даву», бульвар Даву, легко запомнить. Я вас жду здесь. До скорого.

— Постойте, эй!.. — заверещал было Бернар Кальвер, но Жорж уже повесил трубку. Вернувшись к своему столику, он заказал еще кофе. Его била легкая дрожь, сердце бурно колотилось в груди, он закрыл глаза: Женни Вельтман. Подскочив, словно отпущенная пружина, он снова сбежал вниз — вдруг Дональд уже что-нибудь нашел? — но тщетно телефон звонил в квартире дома близ церкви Сент-Амбруаз, ответа не было. Когда Жорж поднялся в зал, Бернар Кальвер уже ждал у стойки, положив рядом с собой на черно-бежевый пластик большой пухлый конверт. Встреча заняла всего несколько минут.

После этого Жорж торопливо направился к «Опелю», нервно разрывая на ходу конверт. В нем он нашел дорожные карты «Мишлен-77» и «81», охватывающие южную часть Французских Альп, и нарисованный от руки план: шоссе через деревню, перекресток, грунтовая дорога и в конце ее — крестик, обведенный пунктиром. Еще в конверте было два ключа с этикетками: большой предназначался для пунктира, маленький — для крестика. Жорж сел в машину, развернулся и стал пробираться к неизбежному кольцевому бульвару по лабиринту улиц, носивших имена художников-импрессионистов и застроенных дешевыми многоэтажками. Кольцевой был, как всегда, забит, и мысли Жоржа витали где-то далеко. Когда «Опель» выбрался на автостраду, солнце сияло вовсю, но было холодно. Жорж не чувствовал холода. Печка в машине была то ли слишком сложной, то ли полностью неисправной.

Ближе к вечеру Жорж свернул с автострады к Бону. Он снял номер в центральном отеле города и купил четыре ежедневные газеты, которые пролистал за ужином в гостиничном ресторане; ни одна из них пока не сообщала о смерти букиниста в Иври-сюр-Сен. Жорж заснул как убитый, а в десять утра покинул отель, стащив из номера огромную рекламную пепельницу Noilly-Prat, которую поставил рядом с собой на сиденье.

Позже его можно было увидеть в Гренобле, в супермаркете, за покупкой съестных припасов, одежды, а также зубной щетки и пакета одноразовых бритвенных станков. После этого он снова отправился в путь. Солнце уже садилось, когда он подъехал к дому Бернара Кальвера. Жорж не стал сразу входить в дом. Он выключил мотор, вышел из машины и оглядел пейзаж.

24

Двое мужчин стояли в воинственных позах лицом к лицу. Один из них щеголял в бело-зеленом мундире конца XVIII века, украшенном золотым поясом и золотыми листьями по воротнику. Левой рукой он упирался в бедро, в правой держал саблю клинком вверх, как на параде. Его волосы черной волной падали на плечи. Надменно вздернув подбородок, он созерцал своего визави, китайца. Китаец был одет в застегнутый доверху синий китель и фуражку с красной звездой на околыше. Он улыбался.

— Я возьму вон того, — сказал Бок.

Два толстых пальца, желтых от никотина, ухватили бело-зеленого солдатика за голову и вытащили из витрины.

— Молодой Бонапарт на мосту Лоди, — объявил торговец, ставя воина с саблей на стол.

— Красивая фигурка, — заметил Бок. — Мундир, конечно, ни в какие ворота, но в общем фигурка красивая.

— Лично мне больше нравится китаец, — вмешался Риперт.

— Подделка, — отрезал Бок. — Современные штучки. Он даже не оловянный.

— Вы совершенно правы, — польстил ему хозяин.

— Да ты сам посмотри, — сказал Бок. — Заверните мне того.

Риперт вышел из лавки и стал разглядывать витрину с улицы. В ней сталкивались все рода войск всех стран и эпох, от XV века до наших дней, вплоть до группы ФСС [41], подстерегавшей роту нацистов, построенных клином и марширующих гусиным шагом. В стекле витрины отражалось уличное движение, его можно было уловить даже в слюдяных окошках игрушечных броневичков времен Первой мировой, с коричнево-зеленой камуфляжной раскраской и белым Лотарингским крестом на дверцах.

Бок тоже вышел из лавки, подбрасывая на ладони пакетик с фигуркой; вид у него был крайне довольный.

— Гляди не разорись на своих солдатиках, — предостерег его Риперт.

— Что будем делать? — спросил Бок.

— Постоим здесь, он должен подойти. Ага, вот, кажется, и он.

Зеленый костюм, оливковый галстук, расшитый крошечными логотипами гольф-клубов, — да, это и впрямь был тот, кого они ждали. Он медленно шагал в их сторону. Остановившись перед витриной с оловянными солдатиками, он начал молча озирать выставку.

— Господин Шапиро? — спросил подошедший Риперт.

— Да, это я, — ответил Фред.

— Рад познакомиться, меня зовут Риперт, — представился Риперт. — Я звонил вам вчера по рекомендации Роже. А это Бок.

— Очень приятно, — сказал Бок.

Фред покивал, затем Бок спросил, нет ли у него свежих новостей о Жорже Шаве. Фред ответил, что скоро десять лет, как он не разговаривал со своим кузеном, и это была чистая правда. Что он ничего не знает о нем, и это была ложь. И что ему очень хотелось бы разузнать о нем, и это не было ложью.

— Он вам чем-нибудь насолил?

— Он насолил моему коллеге, — сказал Бок. — Глядите сами. Насолил и тут же смылся.

Риперт оттянул ворот своей рубашки-поло, чтобы продемонстрировать Фреду повязки.

— Вижу, — сказал тот. — Он опасен.

— Крайне опасен, — подтвердил Риперт. — Где бы нам присесть?

На углу улицы нашлось захудаленькое кафе — бар, восемь столиков, посетителей ноль. Женщина за стойкой полоскала чашки; у нее были большие скорбные глаза, длинные сальные волосы и тонкие губы, осененные по углам темными усиками. Они заказали ей минералку. «Прошу извинить, я на минутку», — сказал Фред, вставая. Телефонная кабина была только что окрашена, но чья-то рука уже успела вывести на стенке красным фломастером: «Во вторник 6-го я был здесь с женой».