Армия любовников

ет сомнений. Мы как ключик и замочек. (Это было то давнее время, когда еще не было шлягера "Зайка моя" и сопоставление типа "я твоя рвота - ты мой тазик" не казалось пошлым, так сказать, по определению. "Ключик-замочек! Ишь ты", - подумала я.)

Сейчас я думаю другое. Когда бежишь для прыжка, часто сам не знаешь, каким он будет. Прыжком ли в длину, в высоту или с крыши. Знать это не дано.

Ольга сказала, что встречаются они на явочной квартире. Есть такая для полуофициальных, приватных встреч нужных людей. Иногда едут на дачу к его приятелю, если есть гарантия, что никто не возникнет.

- Много приходится делать уточнений! - смеется Ольга. - Шпионам не снилось...

- А как Кулибин?

- А что Кулибин? Я волну раньше времени не гоню... Скажу, когда придет пора... Она не пришла. Я тебе сказала, что я ему продлеваю срок?

- Но он пока этого не знает, - смеюсь я. - Ты и тут шпион.

- Чтоб не сбавлял скорости, - уточняет Ольга, - а не по вредности.

Потом из пакета и выплыла кофточка. Такая вся из себя "фэ". Левая половина - синяя, правая - красная, а пуговички наоборот, и отвороты у рукавов наоборотные. Крой - само собой, классный, ткань мягкая, одним словом - два слова.

- Смотри, брак, - говорит Ольга и показывает шов: чуть перекошенный, потом резковато выпрямленный, но бок явно поддернут. Пока не видишь - ничего, а когда уже знаешь, глаз как бы только в это место и смотрит.

- Надень...

Но я не хотела. Не то что большая привереда - с чего бы это? Беру что есть. Тут же был изъян на вещи стильной, красивой, ну, в общем... осетрина второй свежести. Мерить я не стала.

А через несколько дней звонит в дверь Оксана. Просит взаймы пару яиц для салата, у них гости, и на ней эта кофточка. Именно эта, потому что некоторая скособоченность налицо.

- Откуда эта прелесть? - спрашиваю я.

- Правда здорово? - говорит она и вертится передо мной, а когда останавливается, я вижу на ее лице некоторое смятение. Я уже знаю свою соседку. Она не просто не умеет врать или даже что-то скрывать - а уметь это надо, - она "заболевает лицом" от необходимости что-то соврать или скрыть. Лицо ее как бы начинает дробиться, идти рябью, суетиться, оно становится растерянно-глупым, чтоб не сказать дурным. Единственное лечение для лица - тут же сказать, выпалить правду и спастись.

К примеру.

- В подъезде нап?исал мой Миша, - говорит она. Это на мой вскрик, что опять какая-то сволочь помочилась возле лифта. И не объяснишь ей, дурехе, что пятилетний Миша, конечно, свое дело сделал, но не мог он один напрудить такую лужу, что на подмогу ему пришел мощный мочевой пузырь, не чета детскому, недобежавшему...

- Это правда, - говорит Оксана, здоровея лицом. - Я его уже выпорола.

Сейчас ей надо ответить, откуда у нее кофточка. Я получу чистую правду, хотя суетливость Оксаниного лица показывает, что именно ее говорить ей не следует.

- Ваня возит Членова. Знаете? А у Членова есть любовница. Это она мне продала, - скороговорит она. - Так неудобно