Допустимые потери (Пер. И. Полоцк)

— Знаю, знаю, не смотрите. Я ужасно выгляжу.

— Давайте не будем говорить глупости, — сказал Оливер, когда они уселись друг против друга за маленьким столиком. — Просто вы не на своем обычном уровне.

— Нам досталась нелегкая неделя.

— Могу себе представить. Мне тоже перепало в конторе.

— Что именно? — спросила Шейла.

Подошедшая официантка приняла у них заказ. Подождав, пока она отойдет, Шейла повторила свой вопрос.

— Ну, Роджер сидит за своим письменным столом, как зомби. По утрам он еле здоровается, — сказал Оливер. — Он притащил в контору нечто, напоминающее альбом с фотографиями, без конца вытаскивает его и, уставившись в одну страницу, кажется, сидит так часами. Однажды я подошел с каким-то делом к его столу, и он закрыл страницу рукой, словно я хотел стащить у него военные секреты. Вы догадываетесь, на что он так смотрит?

— Я сто лет не видела у нас в доме никаких фотоальбомов, — сказала Шейла.

— Когда ему надоедает это занятие, — продолжал Оливер, — он прячет альбом в нижний ящик стола, запирает его, а потом собирает письма, документы, какие-то бумажки и смотрит на них. Обычно мы с ним два-три раза в неделю сидели за ленчем. С прошлого понедельника он просто встает в час и уходит один. То же самое и с рюмочкой после работы. Мы счастливы, если он прощается с нами, уходя. А если в течение дня ты задаешь ему какой-то вопрос, он или не отвечает долгое время, или вообще не слышит, а когда ты спрашиваешь еще раз, он словно бы встряхивается и выглядит так, как будто вынырнул из глубокого сна.

Шейла кивнула.

— То же самое и дома, когда он со мной. Догадываетесь ли вы, что это за альбом?

— Нет.

— Он ничего не говорил о телефонном звонке?

— Нет.

— Для вас что-нибудь значит фамилия Заловски?

— Никогда ее не слышал.

— Что ж, если вы готовы оказать помощь, пора вам узнать, что все это значит, — сказала Шейла. — Вся эта история началась десять ночей назад, когда я уезжала на уик-энд. Примерно в четыре утра, как он мне рассказывал, когда он крепко спал, его разбудил телефонный звонок. Кто-то, назвавшийся Заловски, стал ему угрои?ать, сказав, что он из Чикаго, что Деймон плохой парень — именно так он и сказал: плохой парень — и теперь ему придется за все расплачиваться. Он сказал, что будет ждать его на углу улицы и что речь идет о жизни и смерти.

— Господи, — воскликнул Оливер, и его бледное лицо стало серьезным, — Роджер вышел?

— Нет. Он повесил трубку. В прошлый раз я рассказывала вам, как странно он вел себя после этого, и вы мне сообщили о пистолете.

— Пока, насколько я знаю, пистолета он не приобрел. Заявление все еще лежит у него на столе. А этот тип, этот Заловски, снова звонил?

— Один раз. Четыре ночи назад. Он оставил послание на автоответчике.

— Я не знал, что вы им обзавелись, — удивился Оливер.

— Теперь он у нас есть. — И Шейла рассказала Оливеру о новом звонке Заловски.

Они сидели в молчании, пока официантка ставила на стол еду. Потом Оливер сказал:

— Черт возьми, я уверен, что полез бы на стенку, если бы у меня среди ночи раздался такой звонок. Вы догадываетесь, кто это мог быть? И почему он звонил?

— Ни малейшим образом, — сказала Шейла. — А если Роджер и подозревает кого-то, мне он ничего не рассказывает. Поэтому я и хотела поговорить с вами. Здесь какая-то тайна. — С грустным видом она катала по столу комочек хлеба. — Он такой обаятельный человек. Кто бы ни пришел к нам, все так радуются, когда он входит в комнату. Конечно, были у него и какие-то женщины, о которых я никогда не слышала. Даже сейчас, когда он стал обаятельным стариком. Он никогда не показывает, что понимает это, но он так и излучает секс, и только одно это может дать повод для тревоги. С первого же раза, как я его увидела, когда он лежал на больничной койке, я это почувствовала. Где бы он ни появлялся, женщины так и клубятся вокруг него. Он не может удержаться от того, чтобы время от времени не оказывать кому-нибудь из них предпочтение, даже сам того не желая. Мне это давно известно, и, конечно, вам тоже…

Оливер попытался улыбнуться, но ему удалось выдавить из себя лишь слабую гримасу.

— Ну, — сказал он, — из того, что мне доводилось видеть, я понял, что он отказывает куда чаще, чем соглашается…

— Благородные слова, — грустно улыбнулась Шейла. — Во всяком случае, я с этим смирилась. В конце концов, за последние несколько лет ничего такого не было. Я попыталась убедить его, что это был какой-то псих, который увидел его имя в телефонной книжке и решил гнусно подшутить. Но я не могу убедить его. Где-то в его прошлом что-то случилось, был кто-то, кто хочет посчитаться с ним, заставить его страдать, и он это знает, почему так и ведет себя, — Шейла без аппетита поковырялась в тарелке. — Я подумала, что, может быть, вы знаете то, чего я не знаю, врагов, о которых я никогда даже не слышала.

Оливер в смущении поежился.

— Ну, — сказал он, — случилось, что он пришел в офис после ленча… поздно., его не было все утро… он был бледен, и на лбу был пластырь, а когда я спросил его, что произошло, он обрезал меня, и, конечно, я решил, что кто-то его ударил, но что это не мое дело…

Шейла кивнула.

— Он и мне соврал об этом. Он сказал, что ударился головой о настольную лампу и мисс Уолтон наложила ему повязку.

— У нас в конторе нот даже аптечки первой помощи, — сказал Оливер. — И когда он в тот день, запоздав, вернулся в контору, на нем была но та одежда, в которой он был утром.

— Вчера я ее получила. Когда я пошла в химчистку ваять свой свитер, мне сказали, что я могу взять и пиджак с брюками, которые мой муж сдал на прошлой неделе. Обычно он оставляет это на меня. Я даже не представляла, что он знает, где находится химчистка. — Она в упор посмотрела на Оливера. — Что-нибудь еще?

Оливер помедлил.

— Я не хочу нарушать обет верности Роджеру, — сказал он. — Если он сам не говорит вам, что у него на уме, я не могу сообщать вам какие-то новости.

— В чем они заключаются? — строго спросила Шейла. — Если он сам не может себе помочь, мы единственные, кто в состоянии это сделать.

Оливер вздохнул.

— Наверно, вы правы. Два дня назад, когда Роджер ушел на ленч, я получил письмо от нашего клиента с Запада, в котором он просил, чтобы именно я ответил на его предыдущее письмо. Я не видел этого письма: видимо, Роджер забыл передать мне его. Это так на него не похоже! Обычно он немедленно реагировал на все деловые послания, но за последние дни… — Оливер остановился, не закончив фразы. — И, сколько я его знаю, он всегда аккуратен, педантичен, как заправский бухгалтер. Но теперь на его столе все перемешано, всюду валяются бумаги, обрывки какие-то с адресами, неподписанные договора. Пришлось порыться, чтобы найти то письмо. Наконец нашел, а под бумагами лежал открытый блокнот. Я заметил, что он все утро смотрел в него, а затем раздраженно отбросил. — Оливер смущенно замолчал. — Нет, в самом деле, Шейла, если он решит, что вы должны это знать, он вам сам расскажет.

— Вы женаты более десяти лет, Оливер, — сказала она, — и до сих пор ни черта не понимаете в браке. Что за блокнот?

— Тот, что он обычно таскает с собой в кармане, — неохотно ответил Оливер, — записи для памяти, идеи дли журналов, адреса и все такое прочее. На страницах не было ни адресов, ни заметок, ничего. — Он перевел дыхание, словно ему трудно было заставить себя произнести следующие слова. — Только две записи: «Возможные враги — профессиональные», «Возможные враги — личные». И под каждой несколько имен.

— Что это за имена?

— Я смог прочесть только одно из них, — сказал Оливер, — Среди врагов по профессии. Макендорф. Помните — Роджер свидетельствовал против него в том деле о клевете?

— Роджер может свидетельствовать против собственной матери, если решит, что обязан это сделать, — сказала Шейла. — А что остальные?

— Я не успел разобрать их.

— Почему?