Господин посол

- Доводилось ли вам когда-нибудь пробовать столь нежное тесто? Но весь секрет, сеньора, в начинке.

- Это курица?

- Курица с говядиной и креветками, и всё это приправлено травами, которые растут только у нас. Рецепт этих пирожков сохранился с колониальных времён. Принеси-ка нам шампанского, Мишель!

Шампанское появилось тут же, и было разлито по бокалам.

Шум в столовой стоял невыносимый. Обе рыбины были уже растерзаны. Какой-то здоровяк сакраментец сумел, не разрушив национального флага, отхватить себе огромный кусок, который почтительно съел.

Нинфа Угарте с мужем, стоя рядышком, жадно поглощали закуски.

- Свиной окорок - просто чудо, - пробормотала она.

- А как же мой холецистит? - с сомнением отозвался муж.

- Пошли его к чёрту!

Шумная толпа постепенно оттеснила Габриэля Элиодоро и от Фрэнсис, и от Росалии.

Посол как раз взял ножку курицы, хорошо подрумяненную, как он любил, когда увидел, что с другой стороны стола ему улыбается американский генерал.

Память снова перенесла его в Соледад-дель-Мар. Летний вечер 1915 года. Ему двенадцать лет, и он вместе с другими детьми на биваке американских морских пехотинцев. Босые, оборванные и голодные ребятишки тянут худые ручонки к сержанту, который держит куриную ножку, и кричат: "Дай нам! Дай!" Американец бросает им ногу, и тогда Габриэль Элиодоро, самый рослый, ловит её налету, прижимает к груди и пытается удрать. Но кто-то из мальчишек даёт ему подножку, и он падает, разбивает себе нос, однако ножки из рук не выпускает. Мальчишки с криками набрасываются на него, рвут на нём рубашку, царапают спину, кусают руки, бьют по голове, и лишь тогда оставляют его в покое, когда морские пехотинцы бросают им никелевые монетки с изображением быка. Габриэль, задыхаясь после борьбы и бега, укрылся в церкви. Там он с жадностью набросился на куриную ножку, ещё пахнущую гринго, его собственным потом, пылью и кровью, тёплой кровью, которая текла у него из носа. Он жевал, уставившись на изображение богородицы, своей покровительницы, и немного стыдился того, что принял объедки от иностранных солдат, высадившихся в Соледад-дель-Мар, чтобы убить Хуана Бальсу и его партизан.

Какая-то волшебная сила заставила Габриэля Элиодоро пережить эти далёкие события буквально в доли секунды.

Он улыбнулся, взглянув на свою тарелку, воткнул вилку в куриную ножку, которую выбрал для себя, и почти швырнул её в тарелку генерала. Тот поначалу был несколько шокирован, но затем, решив, что это проявление гостеприимства, благодарно просиял.

14

Пабло уже потерял надежду увидеть Гленду Доремус, когда девушка наконец появилась в дверях. В первый момент он даже не узнал её. Поразительно, как наша фантазия преображает иные лица! Сейчас Гленда показалась Пабло более красивой и менее печальной, чем при первой встрече. Он приблизился к девушке, горячо пожал ей руку и поблагодарил за то, что она пришла.

- Будьте ко мне снисходительны, - прошептала американка своим глуховатым голосом, который так нравился Пабло. - Я впервые на дипломатическом приёме.

- Неужели впервые? - удивился он.

- Да...

- Давайте тогда пройдёмся по залу, и я познакомлю вас с его фауной. Вон тот высокий мужчина - посол Эфиопии. - Но Гленда не заинтересовалась африканским дипломатом. - Смуглый толстый джентльмен с лицом доброго Будды, который сидит на голодной диете, - посол Таиланда. А это супруга французского посла, одна из самых элегантных дам в Вашингтоне...

Пабло взял Гленду под руку и почувствовал (или это ему показалось?), что девушка вздрогнула, будто его прикосновение ей было неприятно. И всё же руки её он не отпустил.

- А это мой друг Орландо Гонзага, первый секретарь бразильского посольства. Осторожно: он опасный человек.

Бразилец пожал руку Гленды, и Пабло со своей гостьей пошли дальше.

- Билл! - сказал он немного погодя. - Познакомься со своей соотечественницей.

Потом они подошли к человеку, который грациозно и легко, как танцовщик, скользил среди гостей.

- Мисс Доремус, это мой коллега Эрнесто Вильальба.

Титито смерил Гленду Доремус взглядом с головы до ног, и немедленно определил: служащая Панамериканского союза, на приёмах не бывает, подкрашивается неумело, здоровьем похвалиться не может, одета ужасно, но Пабло в неё влюблён.

- Не будете возражать, - сказал он, - если я отправлюсь выполнять тяжёлую миссию? Наш посол поручил мне показать дом пяти дамам из самого высшего вашингтонского общества, все они интересуются Латинской Америкой. До свиданья! Рад был с вами познакомиться, мисс...

Когда Пабло представил свою знакомую смуглому джентльмену с чёрными усиками, тот поцеловал ей руку, сказав:

- У ваших ног, сеньорита.

Отойдя подальше от этого галантного мужчины, Гленда удивилась:

- Почему "у моих ног"?

- Это старинная испанская формула вежливости. Разве она вам не нравится?

- Я ненавижу все формулы, - недовольно сказала Гленда. - И особенно формулы вежливости.

Пабло улыбнулся. Он чувствовал себя счастливым: с приходом Гленды праздник обрёл для него новый, волнующий смысл. Теперь он больше не сомневался, что Гленда нравится ему, но предчувствие, перераставшее в уверенность, ему говорило, что отношения их сложатся непросто: будут у них и споры, и разногласия, и прочие осложнения. И откуда это предчувствие, если они ещё совсем мало говорили друг с другом, а диссертация этой девушки из Джорджии была написана сухо и серо, как газетная статья.

- Пабло! Почему ты не представляешь меня этой красавице?

Перед ними возник Габриэль Элиодоро, который только что выпил третий бокал шампанского. Посол постарался очаровать американку, но та отвечала ему почти враждебной холодностью.

- Чувствуйте себя как дома, сеньорита. А ты, Пабло, поухаживай за нашей гостьей. Угости её сакраментскими эмпанадасами. Мы ещё увидимся, мисс.

- В нём есть индейская кровь? - спросила Гленда, провожая взглядом посла, который направился к красивой женщине в красном.

- Наверное, - отозвался Пабло. И, зная, что вызовет спор, добавил: - А разве это имеет какое-нибудь значение?

- Что именно?

- Какая кровь течёт в жилах человека.

- А вы считаете, нет?

Пабло сделал гримасу, выражавшую его безразличие к этому вопросу, а Гленда снова попыталась освободиться от его руки. Пабло, однако, не отпускал её.

Тут он заметил посла Гаити и решил проделать опыт.

- Я хочу познакомить вас с одним моим другом, - прошептал он, направляясь к гаитянскому дипломату, который с пустым стаканом стоял в центре зала. Поняв, что Пабло собирается представить её негру, Гленда попробовала уклониться и даже воскликнула: "Нет!", но Пабло сжал её руку ещё сильнее и продолжал вести. "Зачем эта жестокость? - спрашивал он себя. - Откуда это желание подчинить её себе вопреки её воле?"

- Прошу вас, - умоляла Гленда, пытаясь высвободиться. - Я не хочу. Не хочу. Вы не имеете права меня принуждать!

Не переставая улыбаться, Пабло всё же заставил её подойти к гаитянскому послу.

- Господин посол, это моя знакомая, мисс Доремус. - Дипломат поклонился и с улыбкой протянул руку. Поколебавшись мгновение, американка подала ему кончики пальцев, но тут же их отняла. Пабло заметил, что она побледнела.

- С вашего позволения, господин посол, - произнёс Ортега и пошёл дальше со своей пленницей. Ибо Гленда действительно была его пленницей. "Теперь я знаю, - думал он, - теперь я уверен. Она расистка. Подала руку негру, а саму, наверное, затошнило". Он заметил капельку пота на лбу американки, которая в третий раз попыталась вырваться от него.

- Вы мне делаете больно, - сказала она, бросив на Пабло злой взгляд.

- Хорошо, я отпущу вас. - Пабло улыбнулся. - Но не убегайте. Надо же нам поговорить.

Они помолчали, и вдруг Гленда остановилась.

- Зачем вы это сделали? Я же говорила, что не хочу знакомиться с этим негром.