Золотой ретривер (СИ)

Я поднялся (боль только усилилась), принял пять таблеток аспирина. Их хватило, чтобы одеться и влезть в пальто. Я понимал, что оно мне не помешает. Вечер выдался холодным и серым, с минуты на минуту мог пойти дождь. В определенном смысле такая погода играла мне на руку. Боюсь, при солнечном свете я бы не выжил.

Я решил не бриться, хотя на подбородке и щеках вылезла щетина. Если бы встал под яркий свет — удвоенной силы, спасибо зеркалу — мои мозги точно расплавились бы. Я не мог представить как переживу это, и не стал даже пытаться. Шаг за шагом, говорил я себе, медленно подходя к лифту. Одной рукой я держался за стены.

Боль пульсировала синхронно с громовыми ударами сердца. Слезящиеся глаза не умещались в глазницах. Я мог бы сказать, что мне хотелось уползти обратно в квартиру и на все плюнуть, но это ложь. Если по правде, мне хотелось умереть прямо там, в лифте, и покончить с миром. Неужели есть люди, которые мучаются такой головной болью не единажды, а часто? Если так — да поможет им Бог.

— Все хорошо, — пробормотал я. — Все хорошо, да, все хорошо.

Вышел в сумрачный день, который все же казался мне невыносимо ярким, как полдень в Сахаре. Полез за ключами. Не нашел их. Зато нащупал здоровенную дыру в правом переднем кармане. Прошлым вечером никакой дыры не было. Я мог в этом поклясться. Маленькими шажками я развернулся. Ключи в комнате, на журнальном столике среди россыпи мелочи. Я потянулся к ним, почувствовал, как свинцовый шар покатился ко лбу.

Поднял ключи и направился к «Мустангу». Когда повернул ключ зажигания, мой ранее надежный Ford отказался заводится. Щелкнул соленоид. И все.

Этого я в принципе и ожидал. Не приготовился к другому: я забыл свой мобильник и мне вновь предстояло подниматься наверх. Будь он у меня, я смог бы позвонить, сидя за рулем, а потом, закрыв глаза, спокойно дожидаться прихода механика.

Но каким–то образом мне удалось подняться. Трубку в мастерской никто не снял — слишком поздно для воскресенья — поэтому я позвонил знакомому механику домой.

Конечно, он умер, подумал я. Ночью его сразил инфаркт. Его убило упрямое прошлое.

Мой механик не умер. Ответил усталым голосом после второго гудка, а когда я сказал, что мой автомобиль не заводится, задал логичный вопрос: «Откуда вы знали об этом вчера?»

— У меня сильно развита интуиция. — ответил я. — Приезжайте как можно быстрее, хорошо? Если сможете его завести, еще одна сотка будет вашей.

Почему же Марк не воспользовался «Хондой»? Решил, что умрет лишь придав газу. То ли дело — автомобиль.

Механик подсоединил кабель, ночью загадочным образом соскочивший с клеммы аккумулятора (возможно, в тот самый момент, когда в кармане брюк появилась дыра), но двигатель Ford'а все равно не завелся. Механик проверил свечи и обнаружил, что две основательно проржавели. В его большом зеленом ящике для инструментов нашлись запасные, и когда он их поставил, мой родстер ожил.

— Это, конечно, не мое дело, но я думаю, что сейчас вам одна дорога — обратно в постель. Или к врачу. Вы дурно выглядите.

— Это всего лишь мигрень. Все будет хорошо. Давайте заглянем в багажник. Я хочу проверить запаску.

Проверили. Спущена.

Начал моросить дождь, когда я последовал за ним к заправочной станции «ОККО». Автомобили ехали с включенными фарами, и каждый прожигал в моем мозгу две дыры. Механик открыл мастерскую и попытался накачать запаску. Напрасный труд. Воздух выходил из десятка дыр, крошечных, как поры человеческой кожи.

— Ух ты, — удивился он. — Никогда такого не видел. Думаю, бракованная камера.

— Замените на другую. — попросил я.

Вышел из мастерской, обошел ее, привалился к стене. Стук компрессора сводил с ума. Подняв голову, я подставил лицо дождю, наслаждаясь холодным туманом, облепляющим разгоряченную кожу. Шаг за шагом, повторил я себе. Шаг за шагом.

Когда я попытался заплатить механику за камеру, он покачал головой.

— Вы уже дали мне часть моего недельного заработка. Брать с вас еще — это свинство. Я только волнуюсь, как бы вы не съехали в кювет или с вами не случилось чего другого. Вам обязательно ехать?

— Больной родственник.

— Да вы и сами больны!

Этого я отрицать не мог.

Я поехал по трассе Н 14, решив, что так быстрее доберусь к другому концу города. Сбавлял ход у каждого перекрестка, чтобы посмотреть в обе стороны, независимо от приоритета проезда. Как выяснилось, только благодаря этому и остался цел и невридим, потому что на пересечении Н 14 и старой городской дороги большой грузовик з гравием проскочил на красный свет. Не остановись я, хотя передо мной горел зеленый, мой «Форд» превратился бы в лепешку, а я — в гамбургер внутри него. Я посигналил, несмотря на дикую головную боль, но водитель грузовика и бровью не повел. Он напоминал зомби за рулем.

Наконец приехав в место назначения (то, которое изменить невозможно), Марк заметил что–то очень странное. Около больницы патрулировала машина полиции, причем с включенными мигалками. Это не спроста.

Вдоль дороги росли ели. Я припарковался за ними, заглушил двигатель. «Крайслер» Яна не фигурировал перед глазами. Попытался выйти из кабины. Не смог. Дверь не открывалась. Я пару раз толкнул ее плечом, но она все равно не открылась, и тут я заметил, что кнопка блокировки дверного замка нажата. Нажимал на ключе клавишу, потянул ее вверх. Она не желала подниматься. И как я ни старался, ничего не вышло. Я опустил стекло, высунулся, вставил ключ в замочную скважину под хромированной дверной ручкой, повернул. На этот раз кнопка поднялась. Я вылез, потом сунулся в кабину за Blackberry, оставленным между пассажирскими сиденьями.

Сопротивление возрастает пропорционально масштабу изменения будущего, которое может вызвать то или иное вмешательство. Только я понятия не имел, какую цену приходится платить тому, кто вмешивается в ход времени. Теперь узнал.

Я медленно шел по улице, подняв воротник, чтобы защитить шею от дождя. Когда проезжали автомобили, а такое случалось не часто, уходил под деревья, растущие с моей стороны дороги. Думаю, пару раз коснулся головы руками, чтобы убедиться, что ее не раздуло. По внутренним ощущениям она точно увеличилась в размерах. Яна Марк так и не смог разглядеть. Его подругу тоже.

Боль начала спадать и теперь Марк мог оценивать ее не в девять балов по десятибальной шкале, а всего в семь. Но, черт! В глаза бросилась одна деталь — двое блюстителей порядка вязали какого–то паренька. Разглядеть Марк его не мог, хоть и нацепил на глазные яблоки линзы. Подсказка пришла сама собой — тот парень вскинул руку, указывая куда–то в сторону глухого переулка. Один с полицейских быстрым шагом направился туда, ударяя подошвой по лужицам на асфальте. Марк решил взглянуть на лицо «пострадавшего». Нет… Этого быть не может… Черт!..

Буквами не передать, что я чувствовал в тот момент. Как будто ты танцуешь ламбаду под заводные ритмы. Вдруг колонки становятся немыми, а ты делаешь несколько автоматических движений, которые были выполнены ранее. Все же наступает тот момент, когда ты вынужден не замедлиться, но остановиться. Вот это неприятно.

Какого дьявольского хрена Яна укутали в наручники? Точно, все те же голубые глаза, высокие плечи, то же неуклюжее телосложение, по которому невозможно было определить его вес. Если бы он выступал на ярмарках, где одним из аттракционов были весы, на которых нужно было угадать вес участника, то разница всегда колебалась бы от минус тридцати до плюс двадцати. Никто бы не смог попасть в яблочко. На это я мог поспорить. Часы показывали ровно 23:00, а это значит, что Марк не опоздал.

Неужели он столь бестолковый, что забыл застегнуть ремень безопасности или разговаривал по телефону сидя за рулем? Нет уж, не может быть все так просто. Мигалки атаковали темноту в десятках метрах от них, но целились прямо Марку в глаза, порождая новые громовые раскаты боли в сосудах. А что, если Яна увязали за то, что он хотел проделать? Этот вариант также исключается. Не могли человека, перевозившего удочки в своем автомобиле, взять под арест за то, что он захотел половить окуней. Подойти разобраться в сложившейся ситуации было бы крайне рискованной затеей. И что Марк должен был сказать? «Привет, я его напарник–аферист. В чем ваши проблемы, начальники?». На что бы они ответили: «Проблемы у тебя, сынок.». Я бы ничего другого и не ждал, несмотря на уйму вариаций событий.