На фига попу гармонь...

А тут есть даже хрен в золотой оправе… Не в Шалопутовке, конечно, в Москве это чудо находится. И еще ширли-мырли… По словам дедушки, где-то совсем рядом ходят Шерочка и Машерочка… Семь чудес света – и все в России. Замечательная страна!..»

Запыхавшись от быстрого бега, Мишаня приостановился на мосту, оглянулся на отставших преследователей и, отхаркавшись, смачно плюнул под ноги. Матюкнув приближающуюся погоню, позавидовал обогнавшему всех велосипедисту: мне бы такой транспорт – и вновь кинулся улепетывать, решив запутать латиносов в лесу

Перебежав мост, оглянулся на страшный грохот, то Педро заскользил колесом на его обильном плевке, хряпнулся о настил моста и с упоминанием какого-то гондурасского святого вместе с велосипедом пролетел под перилами и улькнул в воду.

Плавать он, конечно, не умел…

Пока студенты ныряли за своим старостой, Мишаня мог бы два раза добежать до сторожки и обратно, но участники меделинского картеля пошли на дьявольскую хитрость и вырыли на тропе яму, прикрыв ее картонкой, а сверху присыпав землей.

Оглядывающийся на водолазов Мишаня расслабился, в результате чего утерял бдительность и провалился по колено в ловушку, потянув голеностоп. Помянув всуе трех русских святых, он схватился за ногу и, усевшись под деревом, стал массировать растянутые сухожилия, без конца поминая гармонь, отца Епифана и подлецов-туристов, заполонивших шалопутовский лес. Со стороны моста послышался победный клич – то ихтиологи достали велосипед.

Сам велогонщик, добежав по дну до берега, синий от холода, с интересом следил за своим спасением, попутно размышляя – на хрена падре гармонь…

Члены картеля занялись велосипедом, воодушевленно споря, кто на нем поедет. Да и кому спорить-то? У одного кровоточил живот, другой хромал, третий – и вовсе чуть не утонул, потеряв перед этим несколько нужных частей тела.

Из двух оставшихся претендентов один на велосипеде не ездил даже во сне. Он-то как раз и выиграл пари.

Усадив беднягу на седло, товарищи разогнали средство передвижения и отпустили его на волю судьбы.

Велогонщик, закрывший от ужаса глаза, минуты две счастливо избегал встречи с деревьями и каким-то чудом держался в седле. Но, как известно, чудеса на свете очень редки, к тому же сам наездник был автором и исполнителем ловушки, в которую и попало переднее колесо его драндулета.

С душераздирающим воплем, бальзамом умастившим сердце и раны бригадира, пилот «формулы один» пролетел мимо Мишани, протаранив башкой соседнее дерево.

«Штрафовать таких «шумахеров» надо! – поднялся, держась за ствол березы, егерь. – Зеленое насаждение согнул, – захромал в глубину леса, закинув гармонь за спину. – Не рой яму другому, – мстительно думал он, слыша за спиной дыхание загонщиков. – Интуиция у меня, видать, находится в том месте, что пониже спины… пятой точкой чую, что схватят… Не уйти от козлов с больной ногой», – упал за кустарником, с горечью наблюдая, как обнаглевшие вражины, размахивая мачете, окружают его со всех пяти сторон.

Растолкав подчиненных, вперед пробился инвалид Педро, с точностью рассчитав, что безоружная жертва не сможет оказать ему достойного сопротивления.

– Вендет-т-а-а! – завопил он, выставив перед собой мачете.

«Баба, что ль, евойная? – совсем скис Мишаня, туго соображая, что предпринять. – Какой нехороший человек, – подумал о вожде краснокожих. – Уроки Барабаса здесь не сгодятся, – пришел он к однозначному выводу, – значит, следует применить вышестоящие средства защиты из проповеди отца Епифана… Кого же он тогда поминал за бутылочкой кагора? О-о-о! Мандра-а… мандра-а… – задумался он, прикидывая, что злобным мафиози остается до него всего несколько шагов. – Нет, не так… О-о-о! Архима-а-а-ндри-и-т, нет, архистратиг Михаил! Тезка! Помоги положить наземь врагов! Надоумь!» – горестно уткнул нос в землю, неожиданно почуяв идущий откуда-то снизу знакомый запах, напоминавший смесь иприта, зарина, хлора и сероводорода, только еще хуже…

Подчиняясь какому-то чувству, стал рукой разбрасывать землю, до конца еще не осознавая, зачем ему это надо.

Но обоняние с каждой выброшенной горстью подсказывало, что выход из ситуации практически найден. И когда над ним нависла зловещая тень бригадира Педро с мачете над встрепанной половиной головы, Мишаня ребром ладони врезал ему по висевшей между ног амбиции, тут же сунув под нос согнувшемуся террористу Митяев носок.

И без того круглые глаза страдальца расширились до размеров светофорных фар. С ужасом наблюдая, как сыплется скорлупа из штанишек, поверженный боевик рухнул на землю. Теряя сознание, он подумал, что заслужил канонизацию в святые… или хотя бы в великомученики. «Святой великомученик Педро…» – с блаженной улыбкой отрубился староста группы института им. П. Лумумбы.

Впрочем, он был не одинок. Рядом с ним, согласно штатному расписанию наркокартеля, лежали отключившиеся боевики.

– Развалились, как огуречная рассада, – заткнув нос, старался не дышать Мишаня, засовывая носок в полиэтиленовый пакет, который приготовил для покупок в местном шопе. – Фу-у-у, – крепко завязал мешочек. – Я уж думал – кранты! – оглядел усеянное телами поле битвы. – А вот этот, копченый, меня просто испугал, когда вытаращил зенки, – глянул на бригадира и, прихрамывая, поплелся в сторону сторожки.

Любопытные алкаши, во главе с ворожеей прибежавшие поглазеть на мордобитие, со всех ног кинулись в культурный центр досуга и отдыха, намереваясь загасить тошнотный запах Митяевых носков благородной самогонкой.

«Бойкие, как сперматозоиды», – оглянулся им вслед Мишаня.

– Видала, мой-то каков? – похвалился кукушке с глазами филина кривой дятел.

«Чем это пахнет-то?» – поклевал он кору дерева.

– Ты че, мать, выпучилась? – наконец сообразил, что в облике пернатой истерички что-то не так.

– Голова-а кружится-а… – томно сообщила та, падая сверху на святого Педро.

– Вижу! – похвалился своей наблюдательностью стукачок.

* * *

Фээсбэшники, принимая все меры предосторожности, подкрались к мутному окошку и заглянули в шпионскую гостиницу.

– Век майора не видать, коли там не слепой диверсант, которого пасли в Москве, – отвалился от окна капитан.

– Ага! Веселый сидит, как резиновый шланг, – подтвердил умозаключение командира старший лейтенант Железнов. – Брать их надо! Кэп, давай команду, – достал из кобуры табельное оружие.

– Ничего я тебе не дам, – отрезал капитан, – ты мне еще сам должен…

Проконсультируемся с генералом Потаповым, – щелкнул фотоаппаратом со вспышкой. – Ишь, доволен, как кабан в свинарнике, рожа шпионская, – сделал еще один кадр капитан.

– В свинарнике и живут, – подтвердил старлей, убирая пистолет.

– Вспышки на солнце! – успокоил всполошившихся фэбээровцев «слепой» и вышел на улицу, ощутив супервспышку правым глазом и влетая вместе с дверью в помещение.

– Бежим! – помахав отбитым кулаком, крикнул Железнов капитану и рванул к лодке.

– Рассекретился! – обогнал его командир. – Влеплю выговор по самые не хочу, – на бегу пообещал он.

Когда они гребли обратно, заметили плывущую по направлению к селу собаку.

– Егеря пес, – с ходу определил Железнов. – Подстрелим, чтобы не выдал?

– Гляди, чтоб самого не подстрелили, – указал на двух негроидов, грозивших им с шалопутовского берега.

Лодка метеором пронеслась мимо собаки, закрутив ее в водяной воронке.

Выбравшись на берег, Бобик встряхнулся, придав амплитуду ушам и замкнув ее на огрызке хвоста. Обойдя прыгающих на берегу двух черных мужиков и бредущего к ним неверной походкой третьего, щупающего перед собой воздух правой рукой, Бобик направился в деревню, коротко гавкнув в сторону чуть не утопивших его мореходов.

Не найдя ничего путного в своей миске, но услышав голос хозяйки во дворе соседнего дома, он направился туда, пометив по дороге крыльцо и соседскую калитку. Походив по двору и испачкав лапы во влажной земле огорода, спаниель посидел рядом с хозяйкой, послушал сумбурную речь тетки Клавдии и, ничего не поняв, почесал за ухом и потрусил к себе, в родную свою конуру.