На фига попу гармонь...

– Мы есть то-о-у-у-ри-сты-ы… – выступил вперед Джек, догадываясь, что стоявший перед ним симпатичный парень с кустистыми бровями неровно дышит к сельской пастушке, вернее, доярке.

– Ребята несколько дней отдыхают за селом на природе, – окончательно пришла в себя Дуня, – сильно потратились и, случайно встретив меня у реки, куда шли поужинать, попросили свести их с покупателем…

– Ноу-ноу-ноу – покупать, – замахал рукой Джек. – Мы есть меняться, – перебил он затянувшееся вступление посредницы. – Вот автоматическая винтовка М-16, – продемонстрировал оружие, – патроны и парочка гранат.

У Мишани второй раз за вечер, выражаясь поэтически, в зобу дыханье сперло.

– Классный винторез, – забыв про изменщицу, схватил он винтовку и, пощелкав затвором, прицелился в сторону крыши.

Ахнув, Кумоха Мумоховна нырнула в трубу, Леха ловко провалился сквозь рубероид, лишь один Ероха, разодрав на груди рубаху, как недавно видел по «ящику», подставил свою волосатую грудь под винтовочный ствол.

– На что меняешь? – задал материально-практический вопрос бывший десантник, прикидывая, что с этой американской «дурой» будет намного безопаснее.

«А то полон лес посторонних», – подбросил на ладони гранату.

– Два мешка картошки, – стал загибать пальцы Джек.

– Луку, луку проси, – подсказал Билл, облизывая губу.

– Пшена пару-тройку килов, – отмахнулся от него Джек.

– Огурчиков, огурчиков не забудь, – волновался агент Билл, с шумом сглатывая слюну.

– Пер-р-екуем мечи на орала! – вспомнил советский лозунг Мишаня.

– Когда я на тебя орала? – обиделась Дунька.

Но егерь опять уже щелкал затвором.

– Ржавая! – сделал вывод. – На один мешок картошки тянет…

После долгого торга ударили по рукам.

– А у меня для тебя подарок! – вспомнил о подруге Мишаня и помчался в дом, через минуту появившись оттуда с дятлом. – Это тебе! – разжал ладонь, и пернатый стукач тут же взлетел и сел высоко на ствол дерева, просигналив оттуда:

– Позор-р пр-р-едателю!

– Гуля-гуля-гуля! – позвал его хозяин, но дятел осуждающе покосился на него единственным глазом и гордо отвернулся.

– О-о! Кутузов прилетел! – высказала свое необъективное мнение вездесущая, словно журналист-криминальщик, кукушка.

«Трахнуть бы тебя как следует… о дерево! – замечталось дятлу. – Навсегда про кукуй бы забыла…»

Видя, что птичку не достать, Мишаня стал собираться к матери за хаваниной для голодающей Америки. Что туристы из США, он ничуть не сомневался…

«Штаты сейчас дружественная страна, – думал он, – хотя прапорщик Барабас в это до сих пор не верит».

– Уже темнеет, поплывем на лодке, – отдал распоряжение. – Причем я буду капитаном, а вы – гребцами, – на правах владельца плавсредства распределил роли.

– Мишаня, а кем же буду я? – капризным голоском, чтоб напомнить о себе, произнесла Дуняха.

– Пассажиркой, естес-с-твенно!..

– Не хочу пассажиркой, хочу рулевой.

– Слушай, Дунька! Еще одно слово, и ты станешь водоплавающей княжной Степана Разина… Недосуг мне сейчас… – обидел доярку.

– Паразит ты, Мишаня.

Не успели скупщик, посредница и продавцы оружия отчалить от пристани, точнее, от трухлявого пня, к которому толстенной цепью была прикована подтекающая каравелла «Дуня», как мимо сторожки, по направлению зюйд-зюйд-вест, проследовали чекисты с раненным Буратиной.

– Мамоньки-кумохоньки, – всплеснула руками Кумоха Мумоховна, – никак нашего знакомца тащуть…

На наблюдательном пункте тут же возник Ерошка.

– Левин жук! – ошалело произнес он, почесывая пониже живота. – Брачный период у него, что ль, наступил? Шишки по всему организму торчат…

– Ну что ты чешешься, как вшивый леший, – сделала Мумоховна замечание домовому, заодно плюнув в душу Лехе.

«Батюшки-и! Да и взаправду!.. Я, как девушка скромная, на такую порнуху глядеть не могу», – шмыгнула в трубу и тут же появилась на заборе, поближе к эротическим предметам.

Мишаня, расплатившись с поставщиками оружия, вернулся обратно, даже не попрощавшись с Дунькой.

Обидевшись на ревнивого ухажера, доярка от своих щедрот одарила грузчика Билла, тащившего ее в лесу, целым пакетом пирожков, которые приготовила Мишане. И пока простяга Джек готовил на костре похлебку, жадоба Билл, отойдя на безопасное расстояние, уплетал за обе щеки жареные пирожки.

Заволновавшись, что приятеля долго нет – уж не попал ли в лапы Евсея, – Джек выглянул из двери и обомлел, наблюдая, как лучший друг жрет и не подавится домашнюю выпечку. Обомлевание, однако, исчезло, когда в ненасытной пасти исчезло еще одно кулинарное изделие.

– Напарник! С чем пирожки? – закипая от гнева, произнес он.

– С котятами. Ты такие не любишь… – алчно набивал рот Билл.

Бросившись на обжору, Джек сумел отбить один целый и еще половинку пирожка, которую вырвал из практически бездонной утробы.

Чекисты тоже поужинали и прилегли вздремнуть после лесных приключений. Когда они захрапели, расстроенный Буратино, вытащив из рюкзака небольшое зеркальце, долго крутился перед ним, меняя местами шершавую темно-коричневую верхнюю шишку и зеленую нижнюю.

«Нашли подопытного хомячка…» – матерился он.

Не придя ни к какому решению, понуро побрел к берегу и забил влажным песком заднюю дырку, как следует его утрамбовав методом трения о дерево.

«По-моему, аж дым пошел, – прекратил он елозить гузкой по стволу. – Так и сгоришь на работе!..» – пожалел себя, направляясь к палатке. «Уже проснулись! – вздохнул он. – Сейчас начнут отпускать свои гадские шуточки…» – стоически двигался к костру, который расшуровали фээсбэшники.

– А вот и простреленный боец! – обрадовался Железнов. – Я уж подумал, ты утопился… – жизнерадостно сообщил он, подкладывая в костер ветку.

– За дровами ходил? – намного ласковее произнес Крутой, вынесший с поля боя товарища.

– Зачем ему дрова? Он и сам может нести людям тепло, – плотоядно ухмыльнулся старлей.

– Ну-ну! – остудил его начальник. – Под трибунал пойдешь! О-о! Добренький-предобренький Буратинка… не сходить ли тебе на разведку к Мишане, чтоб разнюхать, чего это он приобрел? – ерничая, предложил подчиненному капитан.

«Совсем авторитета не стало, как на войне продырявили…» – молча страдал Буратино, но, собрав всю волю в кулак и кое-как успокоившись, дал согласие. «А то все равно своими приколами достанут», – мысленно вспыхнул он.

– Хиппуешь, дружище?! – встретил беднягу Леха, завистливо разглядывая сосновые причиндалы.

– Прикрой срам-то! – заворчала Кумоха, но, впрочем, беззлобно, скорее, по обязанности старой девы.

– Залазь к нам! – пригласил гостя Ероха, хлопая около себя по верхней крышке шифоньера, и подвинулся, уступая место.

Дабы не ударить перед друзьями лицом в грязь, Буратино принялся рассказывать леденящую душу историю о неизвестных врагах, боестолкновении, где он отмудохал одной левой пятерых, но, в конце концов, многочисленные враги одолели и он потерял в бою нос.

– Зато приобрел кое-что другое, – завистливо поглядел на зеленую сосновую шишку леший.

Героический эпос в самом интересном месте прервала Кумоха:

– Белоснежкой буду… Ероха, из тебя песок сыплется!..

Буратино сразу просек ситуацию, и его фас, да и профиль тоже, стали цвета благородного красного дерева. Незаметно заткнув пальцем нижнее отверстие, он подумал: «Вот, голова садовая… Ведь видел же у Железяки пробку от сухого вина», – принял отвлеченно-рассеянный вид похмельного ежика, отстраненно наблюдая, как перепуганный домовой, приподняв одну нижнюю половинку тулова, достал песчинку, понюхал ее, попробовал на зуб и высказал выстраданное свое мнение:

– Сомнений нет! Натуральный речной песок…

– Это не старость! – попытался подбодрить его Буратино. – Это просто мочекаменная болезнь…

– Это я что? – совсем сник домовой. – Скоро буду камнями… эта… на двор ходить?

– Да нет! – успокоила его Кумоха. – Просто у тебя в почках песок образовалси.