Серпантин

Линецкий расплатился и вышел из "рубки"... На мгновение ему показалось, что он идёт по коридору незабвенного НИИ...

Запахи, что ли, были похожи, отделочные материалы, ДВП, масляная краска... Что-то, что Линецкому было трудно назвать... Создавало ощущение того, что всё это - одно и то же здание... Он бы не удивился, увидев стенд, за которым они прятались с Мигулиным...

Что было изображено на том стенде, Линецкий уже не помнил...

Зато он хорошо помнил, что незадолго до приезда американцев в их институт пришёл человек в гражданском, с военной выправкой... Ему в помощники дали несколько младших научных сотрудников, в том числе его - Линецкого, и они очистили здание от всех плакатов, досок почёта, стендов, лозунгов...

Когда в вестибюле снимали доску с фотографиями ветеранов и надписью "Они сражались за Родину", вахтёрша не выдержала, покинула свой пост у турникета и схватила человека в гражданском за рукав: "А их-то за что?" Человек на мгновение задумался, взялся было за радиотелефон... Но через секунду сам принял решение: "Снимать!" - и махнул рукой...

Сняли, убрали, содрали, всю наглядку, включая, конечно же, большой стенд на металлических ножках, за которым несколько лет прятались Мигулин с Линецким...

И они после этого перестали общаться.

Тупик коридора, впрочем, оставался тёмным, неоновая лампа перегорела...

И несколько раз Линецкий замечал там Мигулина...

Он не думал к нему подходить, но... Заметив, что фигурка Мигулина поднимается вверх, подошёл ближе и увидел, что инженер Мигулин... ползёт вверх по стенам - упираясь руками и ногами в две противоположные...

Коридор в этом месте был очень узким, и Мигулин смог подняться до самого потолка... И там висел - как на распорках... Прямо как геккон, или там... таракан...

Ну и что - такая гимнастика, - тихо буркнул Линецкий, - почему бы и нет...

Видел он инженера в тупике и задумавшимся с листком бумаги... Играл ли тот в буквы - теперь уже сам с собой - или обдумывал техзадание - Линецкий не мог теперь уже сказать с полной уверенностью...

Так или иначе, в сознании Линецкого Мигулин навсегда остался жителем тупика на восьмом этаже...

"Кажется, Мага - из "Игры в классики" - надеялась по клетке, которую она соорудила из брошюрок по эзотерике, добраться до неба...

Но её оттуда вызволил главный герой... А кто же Мигулина вызволил?

Мы, впрочем, находимся в другой игре...

Ну и что...

Мигулин зато умеет ползать по стенам...

Квадрат пристани, люди-буквы, игра в классики по-испански - это "небо и земля"... Интересно, во что он теперь играет?" - думал Линецкий...

А потом в его перегретой голове уже просто мелькали картинки... На одной из них Мигулин вручал ему в тупике коридора очередную ксерокопию речей бхагавана... Или отрывки Бхагавадгиты... Том Кастанеды... Стенографию камланий в Якутии... Или "Книгу Войнич" - самую таинственную книгу на Земле... В "оригинальной расшифровке" некоего Камаева... Да мало ли что ещё...

На другой картинке Мигулин полз сразу по двум стенам, упираясь в них руками и ногами...

И вдруг попадал на какие-то рельсы... А в руках у него были... Такие бруски - как у безногих...

Или нет - точильные колёсики...

И он взмывал по этим рельсам в небо - как на русских горках, - высекая искры...

А потом уже стоял на квадрате пристани с хрустальным черепом в руках...

"Вай и Най сидели на трубе, - шептал Линецкий, - Шалтай-Болтай свалился во сне... Что осталось?"

Накануне его так разбросало по ночному ландшафту... Что туфли он не смог найти и по сей день...

Их поглотили морщины...

Похожей на кожу слона породы...

Очнулся он под утро, когда туман переползал с моря на берег... Обмыл в море раны и пошёл босиком на набережную - пить кофе...

По дороге он вспоминал о другом своём падении...

Вернувшись из Сочи в посёлок, они с вечным - теперь в его памяти - студентом Степанычем пошли в ресторан "Кавказский курень"... Потому что у Степаныча как раз был день рожденья, а у Линецкого - за несколько дней до того... В общем, решили отметить совместно, взяв с собой ещё двух приятелей, с которыми познакомились в посёлке... Ресторан был расположен прямо над пропастью, на стене Мамедова ущелья... Вместо столиков были пенёчки, всё было очень живописно, лампочки, гирлянды висели на деревьях... И танцплощадка - тоже как бы огромный такой пень...

Линецкий быстро опьянел и, когда они пошли к танцплощадке, сказал: "Друзья, давайте погуляем!" - и с этими словами переступил низкую - сантиметров тридцать - оградку и... исчез.

Ступая туда, он думал, что это тень от дерева. Но это оказалась пропасть Мамедова ущелья - в которую он и ухнул - со свистом...

Степаныч потом сказал, что у него волосы встали дыбом два раза. Первый раз, когда Линецкий со словами "А пойдём погуляем!" шагнул прямо в пропасть...

И второй раз - когда через минуту оттуда показалось его лицо...

Было так: он встрял ногой в одно из наклонно росших на стене ущелья деревьев...

Пролетев метров пять-шесть, не больше. После чего выкарабкался - цепляясь за камни и корни...

Он повредил правую ногу и по дороге назад прыгал на левой, держась руками за шею Степаныча и кого-то ещё...

Перед этим он долго сидел один за пеньком на пеньке, глядя на звёзды...

Чувствуя, как правая нога наполняется болью...

К нему подошла женщина - сейчас по дороге вдоль того же моря, но в другой посёлок, и после другого падения, Линецкому казалось, что женщина, тем не менее, накануне была та же самая... что и двадцать пять лет назад...

Она подошла к его пеньку и сказала:

- А чего это ты один сидишь? А приятели чего друг с другом танцуют? Голубые, что ли?

- Да нет, - сказал Линецкий, - у меня просто нога болит.

- Пойдём, - сказал она и крепко взяла его за руку, - потанцуем... Заодно и посмотрим, что у тебя там с ногой...

Линецкий заупрямился, и женщина уселась за пенёк... Стульями служили тоже пеньки, только маленькие...

- Так что случилось? - спросила она.

- Я упал, - сказал Линецкий.

- Куда?

- Вон туда, - он показал рукой.

- Что, совсем ебанутый? Зачем ты туда полез?

- Я не знал, что там пропасть.

- А что же это было по-твоему?

- Тень от дерева, - сказал Линецкий, и женщина расхохоталась...

И сейчас - через двадцать пять лет - у него стоял в ушах её жуткий хохот...

- На самом деле, - сказал Линецкий. - Вы не верите?

- А чего это ты со мной на вы? - сказала она... И потащила Линецкого танцевать...

Через минуту, когда он стал громко стонать и едва не упал, она махнула на него рукой и, шатаясь, пошла дальше и сразу растворилась в темноте...

Ну и что? Он сказал ей правду - он думал, что там тень... Степаныч вот... Который, правда, знал его немножко лучше - тот сразу поверил...

И теперь, когда он шёл сквозь зной, эти две женщины и два падения накладывались друг на друга...

Как будто бы он вдруг вспомнил... Что на самом деле перескакивал через стены лабиринта...

Падая в одно ущелье, встревал ногой в дерево - за тенью которого не видел очередной пропасти... И так далее... "Что вы меня всё время роняете?" - сказал он кому-то вслух... Возможно, той, что звала его танцевать... Он не видел у неё косы... Но что-то подсказывало ему, что этот танец танцевать не нужно...

"Надо признать, - подумал он, - что пока со мной довольно бережно обращались... Если это и не было тенью от дерева..."

В общем, Линецкий был теперь осторожен с тенями...

Он видел, что ночная сцена накладывается на день этаким трафаретом...

И у него возникало ощущение, что это не тот день... Не следующий - недели, и даже - не сплошная среда, а... Один из тех альтернативных дней, что скрывались за горными хребтами лабиринта...

"Вот, казалось, озарятся даже те углы рассудка, где сейчас светло, как днём..." - повторял он, и - как уже было сказано - кто знает, куда бы его всё это завело...