Privatизерша

него. Со временем предмет любого обожания, одушевленный или нет, как молодая, дышащая свежестью и наполненная влюбленностью девушка — еще не инженер, не переводчик и не бизнес-леди, еще ничья, — обрастает морщинами, грузнеет, блекнет, теряет аромат и приобретает некоторые признаки чужой принадлежности, очевидной поношенности, пропитывается неприятными запахами. И в этом ужасном виде предстает перед всеми, продолжая при этом оставаться памятником чьему-то, но не его, тщеславию. Разве это плохо? — плохо, что памятник этот установлен не в его имя? А ведь это он не спал ночами, мечтал, скрипя зубами, об исполнении этого желания. Тужился от усердия, вырисовывая формы владения исключительными правами на него…

И вдруг все обратилось в прах. Оно исполнилось — но не для него. Какой удар. Прошло десять лет. Какое счастье. А вот он, кажется, хотел иметь это более чем он… Так и вышло. И вот сейчас, глядя на этот обгаженный сверху донизу памятник тому, о чем он мечтал ночами и грезил наяву, Арт все крепче убеждался в уверенности, что жизнь даже более чем просто чертовски приятная штука.

Она прекрасна. Ведь Рита с ним. И он в нее влюблен.

Да, влюблен…

Глава 6

К лету 2006 года штат компании «Алгоритм» разросся до трех тысяч человек, и с этим нужно было что-то делать. Арт знал что: расширять его до четырех. Иначе производство просто бы захлебнулось. «Алгоритм» вот уже десять лет как перестал быть фондом. Свою задачу он выполнил, всосав в себя миллионы в годы первых лет ельцинского беспредела. В 1993 году, когда стать миллиардером было так же легко, как и покойником, Арт и Рита выжили. Шесть месяцев спустя после приобретения текстильного комбината, их держал под неусыпной опекой Аркаша Яковенко. К «Алгоритму» была заказана дорога всем, кто имел право херить любые фонды и конторы. Само собой разумеется, что не альтруистические сердечные порывы рождали желание Яковенко быть полезным разрастающемуся текстильному предприятию. Не ударяя пальцем о палец и лишь изредка поднимая трубку, чтобы позвонить то в МВД, то на Большую Дмитровку, Аркаша получал по меньшей мере восемьдесят тысяч долларов ежемесячно. В конце концов случилось то, что в годы, когда покойником было стать легче, чем олигархом (тогда это слово только вошло в моду), случалось повсеместно. Справедливо рассудив, что непосредственное участие в управлении комбинатом может принести ему куда большую прибыль, Аркаша дерзнул. Причин тому было несколько, и главной была та, что новый премьер с заплетающимся языком, Черномырдин стал делать попытки реформировать старые экономические связи.

Было понятно, что это всего лишь кратковременная эрекция перед глубоким засыпанием, но никто не мог знать наперед, сколько эта эректильная функция продержится. Аркаша занервничал и стал искать пути отхода. Ледоколом, как свой босс Чубайс, он не был, впрочем, тогда еще никто не знал, что Чубайс вообще непотопляем, и близкие к нему соавторы приватизации пришли в движение. Арту было предложено принять его в учредители