Трапеция (ЛП)

для меня говорил, не для тебя.

- Не понимаю, – Томми совсем смешался.

- Ты не против быть моим братишкой?

- Переживу как-нибудь.

И Томми снова подумал, что с Марио никогда не знаешь, чем все обернется.

На следующее утро они принялись за работу. Начали с обычных наклонов и

упражнений на растяжку, и Томми поймал свое отражение в одном из больших

зеркал: худой, длинноногий, в слишком большой футболке и шортах. Чувство

неловкости он преодолел давно, а вот относительная скованность неприятно

удивила.

Марио – голый до пояса, в обвисших черных трико, протертых на коленях – делал

высокие махи ногами, держась за станок. Обернувшись, он усмехнулся.

- Через пару дней разработаешься. Не забывай, я всю зиму занимался, вот и

сохранил форму, – он встал на большие пальцы. – Рассказать про самое худшее, что однажды со мной произошло? Мне было что-то около пятнадцати, и я

готовился к показу в балетной школе. Очень гордился собой, потому что умел

делать всю эту чепуху: высокие прыжки, вращения, пируэты… Кстати, ты знал, что танцор учится делать пируэт так же, как гимнаст – абсолютно одинаково? И

такого высокого броска ногой, как у меня, ни у кого не было. И как-то мистер Корт

– наш учитель – смотрел на меня, смотрел да и сказал: «Беда твоя в том, Мэтт, что ты не танцор, а какой-то акробат!» Ты не представляешь, как я рыдал дома, –

Марио рассмеялся. – Самое забавное, что он понятия не имел, насколько был

прав. Он не знал, что Лисс и я из цирковой семьи, просто использовал слово, которое в его среде было оскорбительным.

Томми неловко рассмеялся.

- Когда я был маленьким, папа говорил, что самое худшее, чего можно пожелать

человеку в шоу-бизнесе, это «Пусть все твои дети будут акробатами».

Марио отпустил станок.

- Эй, давай установим сетку. Пусть все удивятся, когда придут.

Работали в молчании. Марио, сосредоточенный, полностью поглощенный делом, каждые несколько минут проверял, как Томми натягивает тросы. Закончив

проверку, он кувыркнулся на пол.

- Интересно, сколько времени? Тебе, наверное, пора в школу, а мне – бриться и

собираться на работу. У меня занятие в пол-одиннадцатого. Вернемся днем. Как

раз все соберутся.

Томми ощутил разочарование: он только сейчас понял, как соскучился по

полетам. Марио, глянув на него, пожал плечами.

- Ну ладно, давай посмотрим, чего мы стоим. Я и сам с осени наверху не был.

Карабкаясь по лестнице, Томми почувствовал, как стены принимают угрожающие

размеры, и встревоженно уставился на трапецию, пытаясь оценить амплитуду ее

движения. Ему вдруг четко представилось, как он врезается головой в одну из

этих слишком близких стен. Держась за лестницу одной рукой, Томми неуверенно

взглянул на потолок. Если сделать слишком высокий и широкий кач, то вполне

можно…

- О чем задумался? – крикнул Марио. – У тебя лестница извивается, как змея!

Томми поспешно сосредоточился, чувствуя позади вес Марио. Добравшись до

мостика, он придержал для парня лестницу. С минуту оба просто стояли на

высоте, Марио что-то насвистывал под нос. Потом он сказал: «Andiamo» – и

знаком велел Томми снять трапецию с высокого крючка. Перехватив ее пару раз, Марио остался недоволен. Хлопнул ладонями по мешочку с канифолью, снова

взялся за перекладину и сорвался в гладкую прямую аккуратную дугу. Таких он

сделал четыре – как всегда, когда начинал репетицию. Вернувшись на мостик, Марио разжал руки. Томми потянулся за трапецией, но не поймал, и та ударила

Марио по локтю. Быстро схватившись за стропы, парень рявкнул:

- Если уж собираешься ловить, то лови, а не пихай мне в лицо!

- Прости, – повинился Томми.

Но Марио уже снова взялся за перекладину и опять прыгнул. Под весом его тела

трапеция взмыла в безукоризненной дуге. Марио подтянулся, сделал аккуратный

кувырок. На обратном каче он – так плавно, что Томми не различил отдельных

движений – пропустил лодыжки над головой и некоторое время оставался в этой

петле. Затем снова кувыркнулся через перекладину, повис вниз головой и нырнул

в сетку, позволив ей высоко себя подбросить. Вернувшись к лестнице, он позвал:

- Твоя очередь.

Встав позади Томми на мостике, Марио, хмурясь, наблюдал, как мальчик берет

перекладину.

– Голову выше, напряги локти, не корчи гримасы – ты не штангист.

Томми прыгнул в пустоту. На момент ему почудилось, будто он летит прямиком в

стену. В конце кача Марио крикнул:

- Переворачивайся!

Момент, однако же, был упущен. Пытаясь переставить руки, Томми потерял

хватку.

- Отпускай! – приказал Марио, но мальчик уже инстинктивно разжал пальцы и

сгруппировался, прекрасно зная, что на одной руке висеть не стоит.

Перевернувшись, он упал на спину и спружинил от сетки.

- Что ж, по крайней мере, ты не забыл, как падать, – подытожил Марио. – Но что

случилось?

Томми хотел было объяснить про стены, однако прикусил язык.

- Не знаю, просто не удержался.

Дверь, скрипнув, открылась.

- Эй, парень, – произнес знакомый голос, – тренируешься с утра пораньше?

Томми, запутавшийся в сети, обернулся.

- Анжело! – завопил Марио и так сиганул вниз, что Томми отбросило в сторону.

Оказавшись на полу, Марио подбежал к мужчине, снимающему обувь, и они

обнялись. Потом Анжело улыбнулся Томми.

- Готовимся к началу сезона?

В городской одежде он выглядел ниже и массивнее, совсем непохожим на

самого себя. Разве что голос и улыбка остались прежними.

- Когда ты приехал? – спросил Марио.

- Около четырех утра. Ты не слышал? Люсия спустилась, сделала кофе, и мы все

это время проболтали в кухне.

- Нет, я здесь не ночевал. Заехал пораньше натянуть сетку перед работой. Как

Мексика?

- Как обычно. Было жарче, чем в аду, и никакой злости не хватало. Пыльно, воды

нет, лошадям плохо, а эти так называемые артисты больше увивались за

сеньоритами, чем занимались делом. Один проводил слишком много времени в

неправильных местах, подхватил сам-знаешь-что, и мне пришлось заменять его

до конца сезона, чтоб их всех черт побрал. Мы разошлись в Ларедо. Зато Тесса

веселилась вовсю. Защебетала по-испански так быстро, что не угнаться. Даже

корриду посмотреть захотела, но я решил, что хорошенького понемножку. Завела

себе подружку и была почетным гостем на ее первом причастии – в церкви

устроили специальную службу для детей. И уж, разумеется, перезнакомилась со

всем цирком. Она ездила на параде, а одна из эквилибристок научила ее

кувыркаться и стоять на руках. Они даже пустили ее на снаряд, но я быстро

положил этому конец. А через три дня пришлось снимать ее с веревочной

лестницы – сама полезла на мостик, дьяволенок этакий.

- Звучит знакомо, а? – усмехнулся Марио. – Кажется, Джонни провернул такой

же трюк лет в пять.

- Да, помню. И как я его за это выдрал – тоже. Всю обратную дорогу Тесса

уговаривала меня взять ее с собой на гастроли.

- Ну и возьми. С Ламбетом много детей.

- Была бы с нами Лисс, взял бы обязательно. Надоело по восемь месяцев не

видеть собственного ребенка.

- А где она? Ты оставил ее в пансионе?

- Нет, наверху, в постели Люсии. Даже не проснулась, когда я ее нес. Отвезу на

выходных. Знаешь, я сказал Люсии…

- Эй, – перебил Марио, – сколько времени?

- Без четверти восемь, – ответил Анжело, и парень присвистнул.

- Томми, беги, тебе пора в школу, – велел он.

Томми как обычно послушался, но ощутил внезапный прилив возмущения, когда

за его спиной снова зазвучали голоса.