В середине дождя

— У тебя аппендицит был? — спросила меня вечером врач.

За открытым окном сгустились сумерки, сосновый бор стих. Мне казалось, что я в изоляторе нахожусь уже целую вечность.

— Нет, не был, — ответил я. — А что?

Слово "аппендицит" мне не понравилось.

— А что? — вновь спросил я, не дождавшись ответа.

— Ничего, — сказала женщина. — Спи.

Той ночью у меня поднялась температура.

Весь следующий день я провалялся в постели. Иногда вяло думал о родителях. "Забрали бы, что ли. Хотя вряд ли они знают". Было все равно. Болела голова, болел живот, болело все тело. Я ничего не ел, только иногда глотал принесенные врачом таблетки. Заснуть нормально не удавалось — лишь временами я впадал в какое-то забытье. Сны были похожи на обморок — вокруг меня парили причудливые образы. Пару раз тошнило, но отрыгивать было нечем — я, словно рыба на берегу, лишь беззвучно открывал и закрывал рот. Врач периодически делала компресс, я с безразличным видом выполнял ее указания. За окном светило яркое солнце, а мне хотелось умереть.

Но на третий день стало лучше. Я проснулся в девятом часу, чувствуя себя заметно бодрее. В окно дул приятный ветерок, солнечные лучи полосами рассекали белое одеяло. Голова не кружилась, взор был ясен. Живот не болел, а лишь регулярно издавал урчание — я ощущал ужасный голод. В теле была слабость.

Полежав минут пять, я приподнялся на локтях — с трудом. Хотел позвать врача, но мой голос прозвучал на удивление тихо. Попробовал еще раз — тот же результат. Я лег обратно. Через десять минут врач пришла сама.

— Ну, как? Тебе лучше? Живот болит? — спросила она.

— Лучше. Ничего не болит, только слабость какая-то, — сказал я.

— Так и должно быть. Давай температуру померим.

Она засунула под мышку мне градусник. Мой живот вновь заурчал.

— Кушать хочет, — улыбнулась врач. — Сейчас поесть принесу.

Завтрак я съел разом. Настроение улучшилось. Врач посмотрела градусник:

— Тридцать шесть и четыре. Хорошо.

— А я сегодня вернусь обратно в свой отряд? — спросил я.

— Нет. Рано еще. Побудешь у нас еще денек.

Она вышла, я вздохнул. Еще один день. Чем бы его занять? Надо попросить, чтобы книжку какую-нибудь принесли.

Я только что отобедал, когда за дверью услышал вместе с голосом врача голос какой-то девочки. Прежде чем я понял, что это Таня, она зашла в палату. Меньше всего я ожидал увидеть ее здесь.

Она подбежала к окну, глянула, воскликнула "Ух, какой красивый вид!", и повернулась ко мне:

— Слушай, я тебя второй день ищу. Ребята из палаты сказали, что ты в изоляторе. Я "Маленького принца" принесла.

Она присела на стул, сдвинула на столе поднос и положила рядом книжку. Мельком взглянула на то, что стояло на подносе.

— Сегодня борщ вкусный был, правда? — сказала Таня.

Я кивнул.

— А вот второе не очень. Не люблю селедку. Пока все эти косточки отделишь — с ума сойдешь. Ты как к селедке относишься? — спросила она.

Я пожал плечами. Я лежал на кровати под одеялом, думая о том, что на мне ужасная майка.

— Ты чего молчишь? — спросила Таня. — Мне сказали, что ты в обморок упал. Это правда?

Я вновь кивнул.

— А сложно сказать "да"? — спросила Таня. — Странный ты. И почему плечами пожимаешь, а не говоришь "не знаю"?

Я пожал плечами. Таня засмеялась. Встала, еще раз посмотрела в окно и сказала:

— Ладно, пойду. Тебе, наверно, отдыхать надо. А "Маленький принц" мне понравился.

Она подошла к двери, обернулась.

— У тебя неправильно челка зачесана, — сказал наконец я.

— Что? — Таня удивленно посмотрела на меня.

— Ты обычно налево ее зачесываешь. Так красивей.

Таня глянула в зеркало, которое висело рядом с дверью.

— Ишь, какой наблюдательный! А сейчас значит некрасиво?

— Красиво. Но когда налево — намного лучше смотрится.

— Как интересно. Никогда об этом не думала.

Она все глядела в зеркало, зная, что я на нее смотрю.

— Ну-ка, скажи обо мне еще что-нибудь, — Таня обернулась.

Я снова подумал о своей майке. И зачем я ее надел?

— У тебя красивые руки, — после некоторой паузы сказал я. — Мне кажется, ты умеешь играть на пианино.

— Неа, не угадал. Если только на нервах. Но за комплимент — спасибо.

Таня отошла от зеркала, озорно посмотрела на меня:

— Тоже мне Шерлок Холмс. Ты что, в лагере следишь за мной?

— Нет, — сказал я и почувствовал, что краснею.

— Ладно, мне на "тихий час" пора. — Она вновь оказалась у двери. — Ты в шашки играешь?

— Немного.

— Я после полдника забегу. Сыграем пару партий.

Я кивнул. Таня улыбнулась и вышла.

Таня пришла, как и обещала, после полдника. В руках она держала коробку с шашками и доску. Села на стул и шумно выдохнула:

— Уф, ну и жара на улице. Ненавижу "тихие часы". Лежишь в душной палате, потеешь. Ужас.

Таня положила доску на стол и стала раскладывать шашки, продолжая рассказывать:

— У вожатых в комнате аж два вентилятора стоит. Я Вадика попросила к нам в палату один поставить, так он не дал. Жмот. Говорит: "Ты, Танюш, сама лучше к нам перебирайся". И ухмыляется, идиот.

Я молча слушал. Разложив шашки, Таня взглянула на тумбочку. Там лежал "Маленький принц".

— Еще не начинал? — спросила она.

— Уже прочитал.

— Так быстро? Во время "тихого часа"?

Я кивнул.

— Ну, как тебе? Понравилось?

— Да, — ответил я и добавил. — "Зорко одно лишь сердце. Главного глазами не увидишь". Очень правильные слова.

— Ага. А мне еще понравилось "Ты навсегда в ответе за тех, кого приручил". Я раньше эту фразу слышала, но не знала, что она из этой книги.

Таня уже сделала первый ход и смотрела на меня. Я же думал о том, что для того чтобы сделать ответный ход, мне придется встать с кровати. Встать я был в состоянии, но проблема была в том, что на мне, кроме трусов, ничего не было. Таня поняла затруднительность моего положения.

— Извини. Сразу не сообразила.

Она перетащила доску с шашками мне на кровать. Я сделал свой ход.

— Ты, наверно, читать очень любишь?

— Да. Люблю.

— Я так и думала. Все время вижу — ты либо заходишь в библиотеку, либо выходишь из нее. А еще тетя Лена говорит — "очень умный и начитанный мальчик".

Я глядел на доску, не поднимая головы. Слушать о себе хвалебные слова я так и не научился.

Тем временем, Таня "съела" очередную мою шашку, и на доске появилась уже вторая ее "дамка". Через минуту партия была мной проиграна.

— Чур, шашками не кидаться, доской по голове не бить, — сказала Таня.

Я улыбнулся. Собрал шашки и начал раскладывать заново.

— Я видел, как ты играешь, — сказал я. — Просто здорово.

— Спасибо, — сказала Таня. — Это меня папа научил. У него первый разряд. Вот он играет как компьютер.

Я сделал ход, Таня сделала ответный, потом встала и прошлась по палате. Сидеть долго на одном месте она не любила.

— Ты москвич? — спросила Таня.

Я кивнул.

— А я в Иваново живу. Город невест. Слышал?

— Да.

— Только вот насчет невест — неправда. Может, раньше так и было. А сейчас у нас одни наркоманы и пьяницы. У Ленки в Орехово-Зуево — то же самое. Я уже решила — школу закончу, в Москву поступать поеду.

Она подошла, сделала очередной ход и встала у окна.

— Даже уже решила, в какой институт, — продолжала Таня. — В педагогический. Очень детей люблю. И, самое главное, дети любят меня. Слушаются. Прошлым летом маминой подруге в детском саду помогала. С четырехлетними возилась — такие они все смешные. А еще у меня два младших брата — тоже ведь практика.

Я "съел" ее шашку, но даже беглого взгляда на доску хватало, чтобы понять — и эту партию я скорей всего проиграю.