В середине дождя

— А это сказки для больших. Для таких, как ты.

Я все еще сомневался. Нина Сергеевна сказала:

— Не понравится — сразу принесешь обратно.

Но делать этого не пришлось — узбекские сказки меня потрясли. Я влюбился в причудливый мир прекрасных пери, честных дервишей, хитроумных принцев и злых дивов. Когда я пришел к Нине Сергеевне после ужина, я светился от переполнявших меня чувств.

— Потрясающие сказки! — выпалил я.

— Вот видишь. — Когда Нина Сергеевна улыбалась, вокруг ее глаз собирались морщинки. — Скажу по секрету, я сама их до сих пор перечитываю. И возраст этому не помеха.

В тот день я не пошел в видеоклуб, а остался в библиотеке и до самого отбоя общался с Ниной Сергеевной.

В библиотеку кроме меня мало кто ходил. В маленьком зале было всегда тихо и прохладно. Поэтому теперь, взяв новые книги, я не уходил сразу, а оставался и разговаривал с Ниной Сергеевной. Мы обсуждали прочитанные мною рассказы и романы, делились впечатлениями, спорили. Нина Сергеевна была интересной собеседницей.

— Откуда вы столько про литературу знаете? — как-то спросил я Нину Сергеевну.

— Литература — это моя профессия. Я в школе тридцать лет ее таким, как ты, преподавала.

— А сейчас?

— А сейчас я отдыхаю.

После повестей Кира Булычева Нина Сергеевна неожиданно дала мне почитать рассказы Гоголя.

— Мы в школе Гоголя проходили. Но что-то мне не очень понравилось, — сказал я.

— В школе многие вещи кажутся скучными. Потому что — в школе. Я подобрала рассказы, которые будут тебе интересны.

Нина Сергеевна не ошиблась и в этот раз. Ее подборку я прочитал с удовольствием.

— Больше всего мне понравился "Вий", — сказал я позже.

— Когда "Вий" читал, страшно не было?

— Было, — признался я. — Но оторваться не мог.

— "Вий" — любимый рассказ моего внука. Он твой ровесник.

— А он сейчас в лагере?

Нина Сергеевна покачала головой:

— Нет. Он в Курске, там семья моего младшего сына живет. Я к ним каждую осень погостить приезжаю. Мы любим ходить в лес и собирать грибы. А еще у меня дача есть — я замечательную ежевику выращиваю и делаю варенье.

— Ежевика? А она вкусная? — спросил я.

— Очень. Я на выходные домой поеду, и тебе баночку привезу, — улыбнулась Нина Сергеевна.

— Спасибо. А у вас есть и старший сын?

— Да. Он в Москве работает. Метеорологом.

Нина Сергеевна о своем обещании не забыла и привезла после выходных варенье. Мы сидели в библиотеке и пили чай с ежевикой. Рядом со мной лежала папка с рисунками — я только что сходил на речку.

Заметив папку, Нина Сергеевна попросила показать рисунки. Посмотрев работы, сказала:

— Ты очень хорошо рисуешь. В художественной школе занимаешься?

— Нет.

— Сам? — удивилась она. — Какой молодчина!

Нина Сергеевна в задумчивости рассматривала листы. Затем сказала:

— Я, кажется, знаю, что тебе дать почитать.

Она направилась к стойке. Порывшись у себя, Нина Сергеевна достала книжку небольшого формата и протянула мне.

— Это сборник стихов одного японского средневекового поэта. Его звали Мацуо Басё. Стихи необычные. Трехстишия. Называются "хокку".

Я раскрыл сборник на одной из страниц посередине.

— "Ива склонилась и спит. И кажется мне, соловей на ветке — Это ее душа", — прочитал я.

Нина Сергеевна сказала:

— Хокку — это словесная живопись. Если не можешь запечатлеть что-то в рисунке — то можешь запечатлеть это в словах. Я дарю тебе эту книжку.

О Японии Нина Сергеевна могла рассказывать часами. Я с открытым ртом слушал ее истории о великих императорах, самурайских традициях, национальной кухне.

— Мой муж был японистом, — сказала она. — В Японию ездил не раз. Однажды даже взял меня с собой.

— А где он сейчас?

— Он умер. Два года назад.

Я опустил глаза. Нина Сергеевна потрепала меня по макушке:

— Ничего. Ты же не знал.

Мы общались друг с другом почти всю смену. Нина Сергеевна уезжала на четыре дня раньше. "Нужно заехать к старшему, в Москву. Увидимся в следующем году", — сказала она мне.

Приехав на следующее лето в "Сосновый бор", я первым делом забежал в библиотеку. Но Нины Сергеевны там не обнаружил. Оказалось, она уволилась и ушла на пенсию. "Нина Сергеевна теперь в Курске живет" — сообщила мне новая библиотекарша.

Я понуро спускался по лестнице. Без общения с Ниной Сергеевной пребывание в лагере теряло для меня смысл. Я еще не знал, что в эту смену встречу Таню.

В первый раз я увидел ее в столовой, на третий день после приезда. Я относил свою тарелку на стол для грязной посуды, когда сзади услышал:

— Миш, отдай бант!

Я обернулся. Рядом стояли девочка лет 14 и ее ровесник. На девочке было пестрое платье и красные туфельки. Она с грозным выражением лица смотрела на мальчика, который ухмылялся ей в глаза. Девочка наступала, Миша семенил назад. Видно было, что он что-то прячет за спиной.

— Поцелуешь — отдам, — ответил мальчик.

— Ни фига себе наглость! А больше ничего не хочешь?

— Ну… Пока все. — Миша продолжал ухмыляться. — А там посмотрим.

Девочка остановилась и насмешливо посмотрела на мальчика:

— Так… Интересно, а если рассказать об этом Коле?

Она повернулась, всем своим видом показывая, что уходит. Ухмылка с лица Миши тут же исчезла: имя Коли подействовало на него магически.

— Тань, да пошутил я. Подожди! — он подскочил к девочке. — На, вот бант.

Таня взяла бант, дала Мише щелчок по лбу и сказала:

— В следующий раз одним щелчком не обойдешься. В лоб получишь лично от Коли!

Таня повернулась, заметила меня. Окинула меня секундным взглядом — у меня почему-то в этот момент замерло сердце — и направилась к выходу.

С того дня я стал чаще обращать на нее внимание. Проходя мимо спортивной площадки, я наблюдал, как Таня играет в волейбол. Когда она прыгала, ее красивая челка будто зависала в воздухе. Таня поправляла ее изящным жестом, но челка вновь сбивалась на лоб.

Иногда, возвращаясь вечером из видеоклуба, я встречал ее выходящей с дискотеки. Таня шла в окружении ребят и девчонок, при этом всегда была в центре внимания. Однажды я наткнулся на нее за основным корпусом — она с двумя подругами стояла под пожарной лестницей. Уже сгустилась вечерняя темнота, поэтому я видел только расплывчатые тени. Таню я узнал по голосу. Заметив меня, все три девчонки замолчали. Я прошел мимо, но по запаху понял — они курили.

Она отлично играла в шашки. Сидя в игротеке, Таня скучающе смотрела на своего очередного соперника. На доске четыре "дамки" Тани гонялись за одной "дамкой" противника. "Сдаешься? — спрашивала Таня, поглядывая на часы. — Сколько можно думать?". Соперник неопределенно мотал головой, Таня вставала из-за стола: "Ладно, халявщик, мне бежать надо. Предлагаю ничью". Через несколько дней после начала смены в лагере разыграли турнир по шашкам. Обыграв всех десятерых участников, Таня заняла первое место. Приз — пирог с яблочной начинкой — она разделила между всеми игроками.

При всей своей красоте и раскованности Таня слыла девочкой гордой и разборчивой. Никому из ребят она не позволяла ничего лишнего. Определенной благосклонностью пользовался лишь Коля.

Коля Кваско по кличке Квас был самым отчаянным и самым главным поклонником Тани. Именно этого Колю имела в виду Таня в разговоре с Мишей в столовой. Коля Квас числился в самом старшем отряде, хотя ему было уже 17 лет. Поговаривали, что в "Сосновый бор" он ездит по блату — его дядя работал здесь завхозом. Квас был нагл, физически силен и самоуверен. Таню он поначалу хотел взять нахрапом — но сразу же получил отпор. Сменив тактику, Квас смог добиться определенного успеха. С ним Таня танцевала большинство медленных танцев на дискотеках, ему позволяла накидывать на плечи пиджак, именно Квас всегда сидел с Таней на вечерних представлениях. Кто-то даже говорил, что видел их целующимися. Квас в разговорах охотно подтверждал эти сведения.