Новый Мир ( № 2 2008)

Обедать не стал. Не хотелось. Попил компоту, посидел в кухне, даже и прилечь почитать потянуло, разленился все-таки за месяц, но не стал. Боялся, что ляжет и уже сегодня не кончит. Выпил на всякий случай вонючих капель и вернулся к тополю.

К вечеру он закончил. Вчера еще живое дерево змеилось по земле кривым рядком чурбаков с ровными белыми спилами. Колоть сил уже не было. Завтра поколю, думал Тихонов. И хоть чувствовал он и слабость, и дурноту, и даже рука левая от самого плеча онемела, хорошо ему было. Так всегда бывало после законченного дела.

И он почему-то уже не боялся ничего. Устал, наверное. Не торопясь поднимался по лестнице. Доктор велел медленно ходить.

Дверь была не заперта. Ленка сидела на кухне, оперевшись на край стола, только что вошла, видно, и внимательно смотрела на него. У ног сумки стояли неразобранные. С картошкой.

Как и дотащила-то, подумал Миша. Он никогда ее не провожал и не встречал, только в молодости, а тут ему вдруг жалко стало, что не сходил к остановке.

Ночью Мише опять вызывали “скорую” и увезли в больницу. Анька Новичкова не спала. Все из окошка выглядывала — не помер ли. Хотела выйти, у Ленки спросить, но не вышла.

А тополь на другой день покололи и сложили в дровник к бабе Ксении.

Новичков с Тренкиным покололи.

Леха и Петька

На перроне было полно народу. Одни спешили к выходу, стиснув зубы и мелко семеня под огромными сумками с китайским барахлом, останавливались обессиленно, орали что-то друг другу, другие неторопливо, солидно обнимались. У этих одни барсетки болтались на запястьях, но они как будто не замечали тех, что с сумками, хотя и стояли у них на дороге.

Петька растерянно опустил рюкзак на землю и в очередной раз подумал, что надо было позвонить и сказать номер вагона. Но он чего-то постеснялся и не позвонил и теперь чувствовал, что начинает волноваться. Лешка должен был прилететь из Москвы и встретить, но черт его знает, бизнесмены — народ такой: возьмет да и не прилетит, дела, может, какие…

— Почему стоим! Проходим! Не мешаемся! — раздалось противно и резко у самого уха.

Петька вздрогнул и обернулся. Это был Лешка. Он обнял растерявшегося Петруху. Мужики потискались, похлопали друг друга по спинам. Леха как и не на рыбалку собрался: светлые брюки, куртка, стрижен почти налысо и темные очочки на лоб задраны.

— Дай-ка, дай-ка посмотрю на тебя. — Лешка отстранился, осматривая Петькино пузо. — Да-а-а! Молодец! Когда успел-то? Или давно не виделись?

У Петьки от радости и растерянности щеки покраснели. Пузо действительно было великовато для тридцатипятилетнего мужика. Он зачем-то взялся за рюкзак, но потом снова поставил его.

— Далеко ехать? — спросил Петька, когда они сели в машину, загруженную Лешкиными вещами.

Но у Лешки зазвонил мобильный, и он стал разговаривать. Из Москвы, понял Петька, с работы, наверное. Он года три уже его не видел — ну да как Андрюшка родился — и теперь рассматривал с интересом. Все такой же был Лешка. Худой и нервный.

Когда-то они учились в Саратове. В радиомонтажном техникуме. Потом, после армии, Петька женился и устроился работать в “Ремонт”, а Лешка уехал в Москву учиться. Теперь вот бизнесмен. Пару раз в год приезжает на выходные к матери. Даже и не всегда звонит-то. Но Петька не обижается — понятно же все.

Они, правда, и раньше не были совсем уж закадычными друзьями. Леха в ансамбле играл в технаре, в хоккей за какую-то команду и ездил все время на игры. У Петьки жизнь была попроще — мать частенько болела, и брат с сестрой, и все хозяйство было на нем. Но как только наступала весна, они вместе начинали пропускать уроки — готовили лодку. Чистили, красили, снасти чинили. Лодка, барахло — все у них тогда было общее. Потом лето на Волге пропадали. Рыбу ловили. Даже и зарабатывали кое-что.

И вот Леха вдруг позвонил и позвал в Астрахань — товарищ у него не смог поехать. Петька два дня ходил, думал, потом со Светкой переговорил, занял малость у ребят на работе, на всякий случай.

За окошком легковушки тянулась пыльная степь с выжженной досуха травой, местами, в низинках, пересохшие осенние камыши и никакой воды. Петька недоверчиво крутил головой — не такой он представлял себе Астрахань, где “рыба сама на берега лезет”, хотел у Лешки спросить, но тот злился на кого-то по телефону, временами такие суммы звучали, что Петька подозрительно косился — не специально ли, — но нет, Лехе явно было не до него.

И Петька снова задумался о деньгах. Ему срочно надо было бы занять. И много. Когда он собирался в Астрахань, то тоже об этом думал. Решил, будет удобный момент — спрошу. И теперь, слушая, как Леха легко распоряжается большими деньгами, подумал, что обязательно спросит. Ему вдруг легко стало на душе и даже выпить захотелось. Он дружески посматривал на Леху и понимал, что Леха не откажет. Он даже точно это знал.

Потом они перегрузились в катер и полетели узкими камышовыми протоками. К гостинице причалили уже в полной темноте. Она стояла на якорях у небольшого острова и была похожа на речную пристань — светилась огнями и окнами. Рядом на привязи болтались моторные лодки. На берегу у самой воды мерцала красноватым окошком настоящая деревенская банька. Дымом тянуло. Топят, подумал Петька. Он так замерз по дороге, что погреться было бы очень кстати.

Петька вылез из лодки. Палуба, поручни — все было мокрым и холодным от росы. В раскрытых дверях девушка улыбалась с подносиком в руках. Маленькие запотевшие рюмочки, бутербродики с черной икрой, но ждала она явно Леху, и Петька малость растерялся, ему в тепло хотелось, да и рюмку хлопнуть как раз было бы, но он прошел дальше на корму и терпеливо закурил.

— Петька, тудыт твою растудыт, — ты чего там, иди помогай! Нам еще с тобой двадцать километров пилить. — Леха явно в хорошем настроении возился в лодке, в желтом полумраке фонарей разбирая вещи.

Петька очнулся от своих мыслей, подошел.

— На вот, неси в каюту, это пока не нужно. У тебя в рюкзаке ничего лишнего нет? Саня, — крикнул он егерю, — давайте-ка мой кулас сюда. Здесь погрузим.

— Так мы что… еще поедем? — спросил Петька осторожно. Вокруг была ночь — глаз коли. Черная вода холодно колыхалась между лодками.

— Давай, давай, Петюня. Что нам на базе-то сидеть? Час делов — и мы у моря, переночуем в катере, а утром на охоту. А тут охотников наверняка полно…

Они разобрали вещи, погрузили запасной бензин, затащили в лодку кулас — похожую на байдарку пластиковую плоскодонку, и только когда все было готово, Леха поднялся на палубу гостиницы.

— Все, ужинаем и прем. В дорогу одевайся теплее…

Не нравилось все это Петьке. Он молчал, но внутри уже пожалел, что поехал. Он вообще не любил суеты и с большим бы удовольствием в баньку сходил, посидели бы потом за рюмкой. Поговорили бы. Не виделись, в конце концов, давно… Но Леха действовал как заведенный механизм и не обращал на него никакого внимания. Петька никогда не завидовал на чужие деньги. Просто сейчас ему чего-то жалко было.

Минут через сорок они уже сидели в лодке. Ужин был шикарный — густой борщ, жареная осетрина с каким-то грибным соусом, жареная картошка, салаты всякие. Петька наелся до упора, принял с десяток рюмах, чуть-чуть закосел и уже начал было рассказывать незнакомым московским охотникам, сидевшим с ними за общим столом, про рыбалку в Саратове. Но его слушали плохо, а слушали Леху. Мужики охотились здесь третий день и не очень удачно. Леха что-то советовал, Петька почти ничего не понимал, но по лицам охотников и по тому, как они внимательно выспрашивали, видел, что Леха в этом деле большой спец, и Петька, забыв свои сожаления, вдруг загордился, что Леха-то его друг, и ему самому даже захотелось на те ночные морские раскаты, куда он только что совсем не хотел.