Сальто-мортале

Кое-какие события могут при большом желании однажды произойти, но бывает, человек ждет веками, ждет, и ничего не происходит.

Если речь идет о преступлении, то тем лучше, но какие же события никогда не происходят? Попробуй узнай... Но тогда хотел бы я понять, что случается с событиями, которые не происходят и никогда не произойдут? Какое место отведено им в истории? Есть ли у них надежда? Иными словами, произойдут они все-таки однажды или вместо них произойдут другие события? Если что-то произойдет вместо преступления, тем лучше, лишь бы не случилось чего-то похуже, скажем, землетрясения. В 1908 году во время знаменитого мессинского землетрясения погибло тридцать тысяч человек. А тридцать тысяч погибших — это вам не шутка!

Но уж если землетрясению суждено случиться, пусть оно произойдет подальше отсюда, ну хотя бы в Турции, где погибло две с половиной тысячи человек, а в Павоне никто ничего и не заметил. А вот преступление все замечают. Подозрения, людские сплетни. Полиция начинает действовать, приступает к допросам, а я не хочу, чтобы меня допрашивали. Джузеппе, дружище, тогда тебе лучше всего удрать куда-нибудь подальше. Я уже удрал. Тебе следует удрать еще дальше. Есть такие, что, спасаясь бегством, через всю Россию драпали, как

во время своего знаменитого отступления. Дело было зимой, падал снег, солдаты гибли от холода, сорокаградусного мороза, и все равно спасались бегством. Казаки на конях преследовали их, а казаки — это вам не шутка.

Нет, мне нечего рассказывать. Я не шел по лугу, и луг не был пустыней. Трава не была высокой, и нога то и дело не попадала в ямки. Вперед, иди вперед. На мне не было туфель на резиновой подметке, иначе говоря, тапочек. А дальше не было виноградника, рядов оливковых деревьев и даже грушевого дерева, яблони, мачты линии высокого напряжения,

У меня не болели ноги, к счастью, на лугу не было острых стеблей травы, скошенной весной. Мне не хотелось прилечь в тени какого-нибудь дерева, чтобы снять тапочки и выкурить французскую сигарету. Я не курю. Я не искал камня, чтобы присесть. И не уговаривайте, я не люблю тени, сидите сами в тени, если вам нравится.

Нет, я не шел по лугу, и вся трава была скошена. Иди вперед, Джузеппе. Хорошо, я пойду вперед, но только в обратную сторону. Внезапно я не почувствовал что-то под ногами, не наклонился посмотреть — к счастью, не валялось никакой человеческой ноги. Я не увидел ее своими собственными глазами, потому что там ничего не было. Но куда же ты направлялся? Я никуда не направлялся, — точнее, я не направлялся к Средневековой башне. Понятно, я не бросился бежать. Значит, ты ничего не видел. Ровным счетом ничего не видел. Что ж, тогда можешь идти. Пожалуй, можешь идти.

Если она появляется, значит, кто-то попросил ее явиться. Я ее не звал, в этом можете быть уверены. У меня нет никаких отношений с полицией, вернее, единственное мое к ней отношение заключается в том, что, завидев ее, я поворачиваю в другую сторону. Не желаю я ее видеть. У полиции есть свои осведомители, свои агенты. Такой агент доносит, скажем: вон тот человек тайком несет мясо мяснику. Полиция сообщает об этом в Продовольственное управление. Прибывает представитель управления и штрафует мясника, который тайком, чтобы не платить налогов, рубит мясо.

Иной раз, то есть чаще всего, эти осведомители — воры, отсидевшие свой срок в тюрьме. В их досье обычно отыщешь немало грязных дел. В конце каждого месяца они получают от полиции деньги, точно государственные служащие.

Осведомитель доносит, что на лугу у Средневековой башни нашли мертвеца. Полиция тут же приходит в движение, и вот уже она прибыла на своих «виллисах» и «пантерах», начинает мерить шагами луг. Ищет что-то в траве и в зарослях. В каких зарослях? Нет тут никаких зарослей. Полицейские упрямее ослов, и они продолжают искать в зарослях. Рыскают по всему нанесенному на карту лугу, а затем вновь начинают рыскать, потому что ничего там не нашли. Скорее всего, они сами не знают, что ищут, но уверены, что найдут.

Почему они никого не арестуют? Ведь на свете множество людей, которых не мешало бы арестовать. Джузеппе, дружище, полиция и ходит и действует ощупью. Но куда же она идет? Наверняка не туда. Вроде бы рыскает повсюду, а потом выясняется, что она спит на ходу. Учти, полицейские спят чутко, достаточно любого шороха, чтобы их разбудить. И к тому же заметь, полицейские прибегают к хитростям, иногда они притворяются, будто спят, а сами тихонько подглядывают. Видишь, сколько народу собралось? Полиция наблюдает за каждым.

Вместе с павонцами на лугу собрались и римляне, ехавшие из Альбано к морю. Машину они ставят у обочины, а до луга добираются пешком, изрядно вспотев. Появился и священник в черной сутане.

Люди пересекают луг, закуривают сигареты, подходят к мертвецу. Хотят непременно посмотреть на него. В таких случаях люди бывают очень любопытными.

— Не приближайтесь, — приказывает один из полицейских.

И главное, помолчите, не мешайте работать.

Между тем люди беспрестанно болтают, говорят один другому: нет, ты ошибаешься, на место преступления возвращается не убитый, а убийца. Нет, он без очков, но такое впечатление, словно они у него есть, у него нашли пачку французских сигарет, никто не знает, как его зовут, был бы он жив, он бы устыдился, что умер так бесславно, его одежду сожгут, но хотел бы я знать, что сделают с часами и с очками, отпечатки мертвых пальцев никому не нужны.

Карабинеры лучше полиции, но говорят, что когда расследуют преступление, полиция лучше карабинеров. Люди видели, как по лугу проехал человек на черном велосипеде. А может, это была собака? Черная собака? Нет, и по очертаниям это был человек, а не собака, ночью разница между человеком и собакой совсем невелика, да кстати — и между собакой и человеком, но вот мух надо было бы отогнать.

Некоторые не переносят вида крови, как своей, так и чужой; говорят, что борода растет и после смерти, и волосы тоже, и ногти, в Египте все мертвецы превращаются в мумии из-за сухого воздуха и песчаной почвы, у многих мертвецов вдруг лопаются глаза, я впервые вижу настоящего мертвеца, нужно увести с луга хотя бы детей и велосипеды.

Умирают все по-разному: вчера он еще шагал пешком на собственных ногах, а теперь он — ничто и завтра будет меньше чем ничто; некоторые животные издали чуют запах крови, я и не знал, что у крови есть запах; одна женщина притворяется, будто плачет от жалости, не надо ее трогать, этот мертвец — сущий пустяк, всего лишь оптический эффект, он нам просто мерещится в жару.

Можно немного и пошуметь перед вечной тишиной, да нет — не тишиной, а вечным хладом; надо бы спросить у священника. Так ведь священнику известно об этом не больше, чем нам: кто его знает, есть ли на самом деле вечность, не стоит строить особых иллюзий насчет смерти, мы и над ней можем слегка пошутить.

пока вы живы, когда умрете — уже не поболтаете.

Некоторые уходят с луга, но приходят другие: владельцы близлежащих домов и вилл, слуги, садовники, поденные рабочие. Джузеппе, дружище, что ты такое говоришь? В этих местах нет ни домов, ни вилл. Если их нет, то можно построить, достаточно иметь немного раствора и кирпичей, некоторые фирмы строят дома из железобетона, а некоторые из блоков — за два месяца подводят виллу под крышу. Еще месяц — на внутреннюю отделку. За хорошую плату можно получить также теннисный корт и бассейн — фирма «Эстер Уильямс» сооружает освещенные бассейны из пластика. Они очень изящные. Можно заполучить и посыпанную особым песком площадку для игры в шары. А большие деревья — эвкалипты, олеандры, липы и римские пинии — скроют виллу от любопытных глаз.