Любовь и музыка

***

— Милый, ты слышишь меня? Открывай! — знакомый сладкий шепот доносится из-за двери, и в груди у меня екает. Зули снова здесь, не прошло и недели. Надеюсь, она не менее осторожна, чем всегда. Меня охватывает возбуждение, вызванное смесью чувства опасности, стыда и предчувствия волшебных утех. Осторожно отодвигаю засов и, не успев толком прикрыть дверь, тону в жадных объятиях, черных шелковистых локонах и терпком аромате.

— Подожди, я закрою дверь. Слуги не видели тебя? — я с трудом высвобождаюсь из плена на несколько секунд. Зули вихрем влетает в глубину моего жилища и садится на кровать, лукаво улыбаясь.

— Конечно, нет. Я знаю, когда приходить.

Я тихо задвигаю засов и сажусь на стул. Меня слегка колотит. Смятение, так наверно это называется.

— Чем ты занимался?

— Я...

— Иди сюда! — мой ответ не имеет никакого значения, как и общепринятые правила приличия. Слегка повернувшись, она сдвигает покрывало на кровати, при этом заметно обнажаются вполне еще стройные ноги. Мой мозг начинает забывать о мыслительной деятельности.

— Все же мы не должны...

— Перестань болтать! Иди сюда скорее.

Видя мою нерешительность, она прибегает к испытанному методу. Вскочив с места, подлетает ко мне и, устроившись у меня на коленях, нежно, но твердо берет мою руку и кладет ее ладонью на амулет, висящий на ее груди. Тепло ее кожи вливается в меня и вспыхивает огнем вверху и внизу моего тела, а впившийся в ладонь амулет обостряет возбуждение. Мозг отключается окончательно, и мы, сцепившись в судорожных объятиях, падаем на постель. Одежда летит по сторонам, мир перестает существовать.

***

— Пока, мой ангел! Запри за мной дверь, — легкий поцелуй слегка остужает мой нахмуренный лоб, и Зули выпархивает из моей комнаты, тихонько прикрыв дверь.

Так больше не может продолжаться. Я рискую всем, если не жизнью. Ее высокопоставленный муж доверил мне управление всем своим хозяйством всего лишь год назад, за это время я наладил ведение записей, уволил трех самых крупных воров и навел порядок в полях. А ведь мне всего двадцать три. После всего, что со мной было, мое нынешнее положение было самым настоящим волшебным чудом, и я мог рухнуть с этой вершины очень глубоко: Зули никак не входила в список доверенного мне имущества. Я давно замечал и холодность в отношениях сорокалетних супругов, и адресованные мне томные взгляды, и чувствовал, что эти взгляды к добру не приведут. Как всегда, предчувствия меня не обманули: я втянут в очень опасные отношения. Да, она чертовски хороша в постели, а у меня не было женщин несколько лет, но больше так продолжаться не может. Я даю себе слово.

***

Я в очередной раз утыкаюсь носом в широкую спину остановившегося охранника. Мы выходим из ворот. Небо быстро светлеет, скоро станет жарко. Движение возобновляется, и я снова ухожу в воспоминания.

***

— Зули, послушай, я не могу у тебя остаться, пойми...

— Что значит не могу? Ты обязан мне подчиняться, ты что, забыл?

— Я не могу нормально работать, ведь это постоянная нервотрепка. Тифарос мне доверяет, я не могу его обманывать. К тому же он может вернуться в любой момент.

— Глупости! Он уехал к Хиану, значит, не вернется минимум два дня! — злобный повелительный тон Зули внезапно сменяется томным воркованием. — А может быть, я тебе больше не нравлюсь?

— Ты безумно хороша! Но я не могу больше... Прости меня.

Зули подходит ко мне ближе, и я начинаю чувствовать знакомое возбуждение. Моя ладонь, повинуясь ее руке, ложится на амулет. Другой рукой она касается моего тела, и я чувствую, что снова теряю самообладание под натиском вожделения.

Но на этот раз что-то помогает мне. Я резко разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, вырвавшись из схватившей меня за рукав изящной руки. Я слышу треск чего-то рвущегося и уже за дверью обнаруживаю, что половина рукава у меня отсутствует, а в ладони зажат амулет с обрывками цепочки. Дело плохо.

***

— Идиот, мать твою! Ты, иностранец, был поставлен над всеми моими людьми! И вот результат! Как ты мог! Ты что, не понимаешь, что одно движение моего пальца, и ты исчезнешь из этого мира?!

— Понимаю, господин, — я стою навытяжку в кабинете Тифароса.

— То, что рассказывает Зули, не похоже на тебя. Пытался изнасиловать! Украл амулет! Бред какой-то. Но обвинение предъявлено, причем публично! Все слуги в курсе, да и не только слуги! На карту поставлена репутация – моя, Зули и всей семьи. Еще раз спрашиваю, это все правда?

— Это неправда, господин. Но вы все равно не поверите мне, господин. Вам приходится верить Зули.

— Где амулет, твою мать?

— Я вернул его с Амоном.

— Амон все отрицает!

— Его запугали, господин.

Пауза.

— Так. В общем, все равно другого выхода нет. Убивать тебя не будут, но в узилище побыть тебе придется. Сегодня передашь все дела Амону. Из дома не выходить. Ничего никому не писать. Вон!

***

Меня ведут уже почти час, судя по взошедшему солнцу. Что-то странное. Мы уже давно вышли из бедной части города и сейчас идем по богатым кварталам, утопающим в зелени. Я не бывал в этих местах уже три года, но здесь мало что изменилось. В одном квартале отсюда, по левую сторону, огромная усадьба Тифароса. Неужели он решил меня освободить? В тюрьме несладко... ко мне снова возвращаются видения.

***

Лязг засова, в камеру вталкивают толстяка с ошалевшими от ужаса глазами. Обхватив голову руками, он забивается в угол.

Странно. Уже почти год я был на особом положении, у меня была отдельная камера, не очень грязная, в относительно не жарком месте, без крыс и насекомых. Начальник тюрьмы не мог отказать Тифаросу, который попросил за меня. Впрочем, я надеюсь, начальник не в обиде, ведь заключенные меня слушаются, невзирая на мой возраст. Мои предсказания несколько раз спасали многим из них жизнь, или, как минимум, здоровье. Драк и прочих неприятностей стало явно меньше, и карцер довольно часто пустует.

Так что же это за неожиданное подселение?

Но через некоторое время мое недоумение развеяно. Новый сосед оказался слугой, подававшим вино самому Хиану, так что ему тоже положены особые условия. Провинившись чем-то во время очередного торжественного застолья, он крепко разозлил Хиана, вот и результат. Теперь ему остается только ждать милости, впрочем как и мне. Да, Тифарос говорил мне не раз, Хиан горяч. Может в порыве злобы не только слугу забить, но и город сжечь, если дань утаивают.

Ну что ж, Зон, милости просим, в тесноте да не в обиде. Бывали у меня времена и похуже… вместо крыши над головой палящее солнце, вместо еды песок, вместо одежды кусок шкуры…в тюрьме хотя бы кормят.

***

Нет, мы прошли мимо знакомого поворота к усадьбе Тифароса – значит, у нас другая цель. Пыльная улица поднимается в гору, идти по жаре довольно тяжело. Передний и задний охранники время от времени лениво переговариваются между собой о чем-то своем, не обращая на меня внимания. Чем выше, тем более знатные люди тут живут, тем шикарнее въезд и обширнее сад. На самой вершине усадьба и дворец Хиана.

***

Огромный дворец освещен тысячами свечей и факелов… Необъятный стол завален фруктами, хлебом, мясом, заставлен чашами с вином… за столом бесконечное количество богато одетых людей, все едят и пьют… гул голосов отдается эхом… Во главе стола самый главный человек, которому все подчиняются, он и созвал этот грандиозный пир… это Хиан… я сижу по правую руку от него… дальний конец стола теряется во мгле… нам подают еду и напитки сотни слуг… среди них Зон, он выжимает грозди винограда в чашу, одну за другой, три раза, и подает Хиану… тот кивает и принимает чашу… Зон поворачивается ко мне, в его глазах страх, он говорит: