У ног лежачих женщин

сходится обязательно, у нее характер - о-о!

- Место ему тоже хорошее дали, - продолжает смерт-ную тему Сорока. - Рядом с Ваней Губенко. Правда, пришлось чуть сдвинуть оградку у Иванчука, но тот размахался на том свете, как какой-нибудь космонавт.

- Иванчук - выдающийся хирург, - возмутился Панин, - а Миняев ваш... Хватаете, где можете! Живое и мертвое! Когда же вы насытитесь?

Но Сорока сегодня не спорщик. Он думает о Миняеве. Как тот лежал в гробу. Хорошо выглядел, между прочим... Не скажешь, что труп...

- Я решил, - говорит Шпрехт, - кислород держать наготове, когда Варя начнет двигаться. Сила у нее, конечно, есть, но как бы слабость не победила.

- Ну и не экспериментируйте, - строго советует Панин. - Или давайте я приду, подстрахую, если что...

Шпрехт машет руками.

- Я тоже думаю, - вмешивается Сорока, - нечего вставать. Прилив может быть к голове... Зальет разум... Сейчас у Миняева во всю поминки. Если б не такой случай, надо бы сходить... Я его помяну сам... Перед сном...

- Такое обстоятельство, - вздохнул Шпрехт, - что да...

- А как дела у вашего сына? - ни с того ни с сего спросил Панин.

- У нашего? - удивился Шпрехт. - Хорошо, слава Богу!

- Да не у вашего! - рассердился Панин. - Кто не знает вашего сына! Я вас спрашиваю, - громко обращается Панин к Сороке. - Вас!

- А чего тебе мой сын? - удивляется Сорока. - Я так думаю. Если у меня в жизни что-то было не того, то сынок - он все оправдал. Мой меня продвинул по природе.

- Это в каком же смысле? - спрашивает Панин. - Такого учения я еще не слышал...

- Ты много чего не слышал по причине своей глупо-сти, - засмеялся Сорока. - А учение такое. Есть природа семьи - от и до бесконечности. И некоторые фигуры протягивают семью дальше по движению вверх. Вот твой сын розы сажает. Это не вредно. Можно сказать, полезно. А ты маркшейдер. Тоже полезно. Но это все-таки одна линия... Линия Паниных, скучная линия жизни... У Шпрехта, конечно, ситуация получше... Но не сравнить с сыном Сороки, который вперед и выше.

Сорока поднял лицо вверх, к звездам, и радостно загоготал своему счастью.

Сын Сороки, Толя Сорока, был доктором наук, завкафедрой института, мастером спорта по шахматам и плаванию, знатным преферансистом и первым кобельеро города Днепропетровска. Он был умен, весел, бесшабашен, он умел все руками так же, как головой, у него была жена красавица-еврейка (трудное место для радости Сороки), но если теория, придуманная Сорокой-старшим о продвижении в природе, имела под собой какие-никакие основания, то Толик Сорока род свой подвинул, точно. Вперед и выше.

Тут и так хочется сказать, что незнание первоисточников жизни значительно лучше знания.

- Дети у нас слава Богу, - сказал Шпрехт. - По нашему времени, когда такая кругом пьянь... Взять хотя бы сына Миняева... Я тут ему подал возле булочной. Прямо весь синий, аж дрожит...

- Это ж не его сын! - закричал Сорока. - Не его! Он же свою взял с дитем. А это ж дело небезопасное - чужой корень.