По дороге в рай

Док устало хмыкнул:

— Нет, ты неисправима. Пошли, там посмотрим.

Комната Дока больше всего напоминала гостиничный номер. Она поразила Мисс идеальной чистотой и полным отсутствием каких-либо личных вещей, вроде фотографий, безделушек и тому подобных предметов. Казалось, здесь живет человек, намеренно или в силу каких-либо обстоятельств напрочь лишенный прошлого. Мисс невольно сравнила его с собой и опустила на пол рюкзачок. Док раскрыл шкаф в стене, вытащил оттуда ослепительно белую рубаху и протянул ее Мисс:

— Ванная там. Я думаю, тебе не мешало бы смыть с себя все это дерьмо.

Мисс кивнула:

— Спасибо, – взяла рубаху и отправилась в ванную.

Она долго сидела в теплой воде, расслабленно и спокойно, потом быстро простирнула кое-что из одежды, развесила на батарее и вышла в комнату мокрая и спокойная, сияя синими волосами и глазами.

— Я быстро, – сказал Док, скрываясь за дверью ванной, и уже оттуда донесся его голос: – Сейчас будем пить чай.

Мисс прошлась по комнате, заглянула в кухню, где на плите грелся чайник, залезла в тумбочку и не нашла там ничего, что бы могло дать хоть какое-то представление о хозяине квартиры. Она забралась на кровать и уселась, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к холодной стене. Ни в комнате, ни на кухне не было окон. Мисс так устала, что уже с трудом могла думать, но спать, как это ни странно, не хотелось – хотелось просто сидеть вот так, расслабившись, и ничего не бояться.

Она, видимо, слегка задремала и вздрогнула от прикосновения руки.

— Чай готов, – сказал Док.

Мисс удивленно смотрела на его чистые, чуть вьющиеся рыжие волосы, умное тонкое лицо с чуть заметными следами морщин. Этот человек был абсолютной противоположностью того скота, которого она уже имела честь видеть сегодня.

— За тобой не наблюдают? – спросила она, помешивая ложечкой в стакане.

— Я слишком благонадежен, – не то грустно, не то издеваясь, ответил Док. – И потом, кто же будет лечить их больных и... (он произнес все то же непонятное слово) синих?

— Я слышу это слово уже в третий раз, – сказала Мисс. – Что оно означает?

Док задумался, подбирая слова, потом произнес:

— Разложение. Да, это будет удачней всего. Разложение на составные.

— В чем они виноваты? Тот дед из палаты с уродами сказал, что на них охотятся, как на зверей...

— А, старый маразматик... Их вина в том, что они не похожи на массу. Понимаешь? У них еще есть книги и сказки, у них – огромные старые замки, они дружат с эльфами и гномами. А здесь... Все уже давно забыли, что такое культура, непонятное и странное объявлено заразным и больным: этого не должно быть, потому что этого не должно быть. Они истребляют синих, стреляют в эльфов, убивают гномов лопатами. Воздух синих трав объявлен отравленным, иначе как в противогазах туда никто не суется. А там такое солнце... – мечтательно протянул Док.

— Ты был там? – спросила Мисс.

— Всего два раза. Мне нельзя. По званию не положено, – горько усмехнулся Док. – Да черт с ним, я хотел тебя предупредить: не суйся больше сюда. На этот раз тебе повезло, но может случиться так, что ты отсюда уже никогда не выберешься. А сюда не стоит торопиться, ты уж мне поверь.

— Сюда – куда? – уточнила Мисс. Док внимательно посмотрел на нее:

— Я и так тебе слишком много сказал.

— Хорошо, я не буду настаивать, скажи мне только: здесь можно спрятаться, если там будет совсем плохо?

— Ты ищешь убежища? – удивился Док.

— Я боюсь, что мое время подходит к концу, – сказала Мисс. – Наше время.

— Ты можешь прятаться здесь, но недолго и меняя места и точку отсчета. Ты меня понимаешь? Хотя, все же нет никаких гарантий, что тебя не достанут и здесь.

— Спасибо за совет, – медленно произнесла она. – Как ты попал сюда?

— Это не та история, которую можно рассказывать на ночь, – снова грустно усмехнулся Док. – Я же сказал тебе, что выбрал сам. Только я чертовски устал от одиночества. Ты – первый человек, с которым я говорю. Не надо бы, но я просто не выдержал...

Мисс снова захлестнула волна жалости к Доку, к себе, к маленькой кучке идиотов, раскиданных по углам и городам, бесприютных и одиноких.

— Пошли спать, – поднялся Док, убирая со стола чашки, и Мисс увидела, что руки его дрожат. – Уступаю тебе кровать, – первый раз за все это время Док тепло улыбнулся. – Ты все-таки гостья, хоть тебя и не звали...

— Спокойной ночи, – Мисс забралась под одеяло.

Док бросил что-то на пол и выключил свет. Мисс закрыла глаза и ясно увидела уставшее и светлое лицо Дока в сети мелких морщинок: ту, что на переносице, ей очень захотелось разгладить пальцем. Ее рука скользнула с кровати вниз и осторожно провела по волосам, коснулась лба и, нащупав впадинку на переносице, принялась аккуратно и нежно ее разглаживать. Мисс чувствовала, как напряглось лицо Дока, она коснулась его глаз и ощутила на пальцах тепло его слез.

— Док, – сказала она спокойно. – Иди сюда...

Поезд стоял среди тишины и зелени огромных ветвистых деревьев. Ярко светило солнце, освещая вечный покой могильных крестов и надгробий. Мисс не могла оторвать взгляда от маленькой любительской фотографии, вставленной в большой деревянный крест, с которой спокойно и мудро смотрел светловолосый человек (на черно-белой фотографии рыжие волосы казались просто светлыми), со странной улыбкой и глубокой морщинкой на переносице. По другую сторону могилы, немного осунувшийся, стоял Дан.

— Пойдем, – сказала Мисс, поднимаясь, и они быстро зашагали к поезду.

Состав тронулся, оставляя далеко позади кладбище самоубийц.

Ровно стучали колеса. В окно вагона ярко светило солнце, и все происшедшее казалось дурным сном, кошмаром, навеянным неудобным положением спящих. Мисс вгляделась в чуть осунувшееся лицо Дана.

— Ты знал, что это так страшно? – спросила она.

— Нет, – подумав, ответил Дан. – Не знал. Но мог предположить. Понимаешь, я очень мало знаю об этом... Насколько я понял, то место, в которое мы попадаем, очень сильно зависит от нашего внутреннего состояния в этот момент. Те несколько раз, когда я проделывал это один, были как-то светлее, что ли... Внутри тебя столько силы и мрака...

— А по-другому нельзя, – твердо сказала Мисс и, что-то вспомнив, повторила, – иначе найдут.

— Ты еще не устала прятаться?

— Пока я выигрываю. Все очень просто. Я опережаю события на несколько дней, часов, иногда секунд. Знаешь, это ощущение, когда стоишь у стены, вдруг колебание какое-то буквально на секунду повисает в воздухе, или не в воздухе, скорее, где-то внутри тебя, ты ничего еще не понимаешь, но что-то срабатывает, ты отходишь в сторону, а на то место, где ты только что стоял, падает кирпич. Это очень примитивное описание того, что происходит. Просто я научилась чувствовать эти колебания задолго до того, как должна очутиться у этой стены. Я туда не иду вообще. Когда с кем-нибудь вдвоем, это сложнее. Улавливая колебания обоих, легко ошибиться, что-то спутать или не заметить, поэтому вероятность попадания увеличивается.

— Тебя скоро раскусят, – сказал Дан спокойно, словно речь шла о каких-то безобидных вещах, вроде цветов или сигарет. – Тогда все станет намного сложнее.

— Тебя? – удивилась Мисс и, увидев утвердительный кивок Дана, спросила: – И как ты?

— Пока, как видишь, – улыбнулся Дан – Люди удивительно живучие твари... Кстати, о живучести, есть хочешь?

— Нет, – сказала Мисс. – Меня Док чаем поил. Пошли лучше покурим.

— Я не...

— Я помню, – перебила Мисс. – Постоишь за компанию.

Они прошли по пустому вагону и вышли в тамбур. Мисс закурила, глядя в окно на проносившиеся мимо поля, залитые солнцем, потом оглянулась на Дана:

— Это можно делать только ночью?

Дан сразу понял, о чем она:

— Нет, в любое время. Но знаешь, может, тебе хватит?

— Нет, – упрямо мотнула головой Мисс. – Я хочу узнать об этом побольше.