Гравитация (СИ)

— Возможно, он что-то говорил Вам или рассказывал какие-то детали? — Тагамуто была похожа на бульдога — несмотря на то, что все ее слова показывали безрезультатность расследования, она все же держалась мертвой хваткой, пока не вытаскивала сведения до конца.

— Нет, — я покачала головой. Анна разочарованно вздохнула.

— Я не беру Ваши показания в офисе потому, что понимаю — насколько высок риск. Но скорей всего Вы заблуждаетесь. Мы взяли образец ДНК у господина Хорста, но это пока не дало никаких результатов. Он не убивал или же убивал, но хорошо заметал следы. В любом случае — у нас по-прежнему нет ничего.

Я не заблуждалась, черт возьми. Я не была уверена. Анна Тагамуто хотела доказательств, а их у меня не было.

Этот вечер явно захотел бы не наступать, если бы знал — каким ужасным он будет. Я сидела на кухне, опустошая бутылку коньяка так, словно это была обычная вода. Позади меня, на столе стояла еще пара бутылок, ожидающих своей очереди. Вчера, сходя с ума от того, что не получается никак распутать клубок нити, затягивающейся петлей на шее, я зашла в ближайший магазин и купила все это алкогольное добро. Обычно я не страдала склонностью к алкоголизму, но сейчас заливала коньяк в себя и думала. Пыталась думать, точнее. Казалось, что я ищу выхода из комнаты без двери. Но дверь есть, она просто спрятана слишком хорошо и незаметно. И я мечусь вдоль стен в поисках секретного рычага.

Зазвонил телефон, я подпрыгнула на стуле от неожиданности. Коньяк из чашки плеснул на светлую футболку, теперь его ни смыть, ни оттереть. Я поднесла трубку к уху и поморщилась от высокого, громкого голоса. Если проблемы приходят, то явно — все и сразу.

— Как дела, дорогая? Ты совсем не жалеешь мои нервы и не ценишь нас! Пропасть опять на месяц — это уже совсем эгоистично! Разве сложно просто взять и позвонить своей единственной сестре, чтобы сказать пару слов?

Я прислонилась лбом к стене, отодвинув трубку подальше, чтобы не подскакивать от каждого виража голоса сестры.

— Для начала ты сама мне звонишь, раз в два месяца и то, чтобы проверить — не сдохла ли я, и не придется ли вам тратиться на похороны, — огрызнулась я, собирая воедино разбегающиеся слова и складывая из них предложение. Сестра потрясенно замолчала, явно не ожидая такой откровенной грубости. Обычно я никогда так не разговаривала, но сейчас в моей голове мозг блаженно утопал в коньяке и махал всем правилам приличия ручкой.

— Что случилось? С тобой всё в порядке? — Нина даже стала говорить гораздо тише, что свидетельствовало о том, что она явно растеряна.

— Я в полнейшем порядке, — заявила я, отодвигаясь от прохладной стены, — и чтобы ты могла сама в этом убедиться, я завтра загляну к вам.

Не слушая ответ окончательно сбитой с толку Нины, я повесила трубку. Ещё бы, её сестра, которую невозможно затащить к ним в гости больше, чем раз в полгода, вдруг собирается сама навестить всех.

Завтра я сильно пожалею об этом, но сейчас мне всё равно. Бросив взгляд на бутылки и небольшой разгром на кухне, я бреду наверх, сшибая по дороге всё, что попадается под ноги.

Утро действительно дало мне почувствовать всю бессмысленность того, что я сделала накануне вечером. Болела голова, тоскливо ныла поджелудочная железа, и тошнило от всего, более-менее съедобного. Одним словом, было самое подходящее время для того, чтобы лежать и ощущать себя попавшей под каток собственной глупости. Когда я, с трудом одеваясь, вспомнила про свое идиотское обещание приехать к сестре, то мне совсем стало плохо. Но деваться было некуда, сама сказала — сама отвечай. Проклиная свою глупость, я залила внутрь чашку кофе, проглотила аспирин и попыталась привести себя в более-менее приличный вид и вызвала такси.

Мы въехали на территорию, где каждый метр просматривался видеокамерами, и ничто не ускользало от наблюдения охраны. Раньше я не понимала смысла в таком параноидальном страхе, но, побывав в старом сарае, теперь осознавала весь тот кошмар, который не давал хозяевам этих мест спать спокойно и крепко. Если мой небольшой дом обернулся таким злом, то, что говорить о шикарных дворцах, сияющих своим достатком. И мне даже стало жаль Нину, жить заложником своего комфорта — что может быть хуже?

Подходя к стеклянной двери, вокруг которой висели кашпо с какими-то цветами, я все же не забывала ни на минуту о том, какую роль играл муж моей сестры в моей истории. И я собиралась продемонстрировать то, что меня будет сложно просто так убрать со счетов. Это не могло не вдохновлять, и даже назойливая тяжесть в голове немного отступила в сторону.

Если сестра и была не готова к моему визиту, то не подавала вида. Она болтала и болтала безумолку, засыпая меня всякими сплетнями и новостями, а я ее слушала и периодически вставляла пару слов, чтобы изобразить участие в беседе.

Когда же она остановилась, взяв передышку, я поинтересовалась:

— Как дела у Алана?

— Отлично, он сейчас занимается серьезным проектом. Представляешь — он хочет открыть сеть супермаркетов в районах, где люди очень нуждаются в фиксированных ценах, — оживление Нины заставило меня подумать о том, что Алан явно хочет сорвать большой куш. Видя, что суть идеи до меня не дошла, Нина пояснила, — в некоторых районах среднего уровня Алан планирует выкупить земельные участки и построить супермаркеты эконом-класса.

Вот оно что. Теперь понятно, почему так волновал Габриила мой дом, точнее земля, на которой он стоит. После того, как она перешла бы в его руки, бывший передал бы деньги Алану. А тот построил бы на месте дома супермаркет, куда сбрасывали бы всякое третьесортное дерьмо, рассчитывая, что те, кому не приходится выбирать, не страдают большими запросами и возьмут то, что им кидают.

Сейчас мне почему-то перестало быть жалко не спящих ночами от беспокойства богатых обитателей домов на этой улице.

— Действительно, хорошая идея, — согласилась я, глядя на сестру. Уложенная стрижка, ухоженная кожа, поблескивающие в ушах небольшие серьги с настоящими камнями. Как мы могли быть с ней родными и при этом абсолютно чужими? В чем скрывался секрет? Вроде мы жили в одной семье, нас воспитывали одинаково — одни правила, одни законы и одни устои для нас обеих. Как каждая из нас выросла разным человеком, живущим в разных мирах, не имеющих ничего общего между собой?

Неожиданно я поняла одну вещь, которую не замечала раньше. Что ей, что мне — нам неудобно находиться рядом. Словно мы служим друг другу немым напоминанием о том, что для нее является неудобным прошлым, не вписывающимся в рамки Нины, а для меня — очередным взглядом в то, что когда-то соединяло нас всех, а потом разбилось вдребезги и исчезло.

Посидев с сестрой еще немного, я решила, что пора заканчивать свой визит. Нина стала сетовать, что я вечно тороплюсь поскорей уйти, но на самом деле она была втайне рада окончанию нашего общения. Когда мы шли через ряд комнат к выходу, она продолжала еще что-то рассказывать, но уже с меньшим энтузиазмом, чем прежде. Сделав вид, что горячо обнялись на прощание, мы оглядели друг друга в неловком молчании. В этот момент дверь отворилась, пропуская широкую фигуру Алана, похожую на детский волчок. Нина разом позабыла о неловкости, превращаясь в себя настоящую. Она расцеловала мужа, держа его лицо так, что казалось, будто оно съехало вперед складками, как морда шарпея. Алан снисходительно позволял себя тормошить, и я подумала, что они вполне подходят друг другу — оба никогда не поступятся своим комфортом и знают, чего хотят для себя. — Дорогой, смотри, кто у нас сегодня, — вспомнив про меня, защебетала Нина. Алан растянул полные губы в улыбке, приветствуя меня. Я улыбалась ему, а сама с интересом смотрела в холодные, цепкие глазки, похожие на непрерывно работающий калькулятор. До них улыбка никогда не доходила.

Дверь за спиной Алана отворилась, и он отодвинулся в сторону, позволяя всем лицезреть еще одного сегодняшнего гостя. Не будь я почти готова к такому, наверно дурацки захихикала бы, восхищаясь тем, какой злой иронией обладает то, что мы называем «стечением обстоятельств». Вместо этого я просто улыбалась и смотрела на человека, чьи глаза были похожи на две плошки. Если Габриил и знавал плохие дни, то сегодня как раз был один такой.