То, что нас обединяет (СИ)

Галстука Оливер не носил. Ладони у него всегда были теплыми. На четверть испанец – по его собственному утверждению. Хелен не было дела ни до его предков, ни до его модных предпочтений. Главное, что в постели он проявлял редкую неутомимость и прекрасно разбирался в тонкостях женского тела. Впрочем, если верить ему же, он предпочитал не ограничиваться одними женщинами. Оливер был первым мужчиной, который оказался в ее постели после смерти Кормака.

Ее родители, узнай они про Оливера, воспылали бы праведным негодованием. Еще бы – привести в дом мужчину, когда там жила одиннадцатилетняя дочь. Но у Хелен просто не было выбора.

Разумеется, Элис такой расклад ничуть не обрадовал.

– Терпеть его не могу.

– Это почему же?

– От него воняет. И он зовет меня Элли.

– Это крем после бритья. Скажи ему, что предпочитаешь имя Элис.

И все же Хелен старалась, чтобы эти двое встречались как можно реже. Она знала, что Оливер в ее жизни не навсегда. На роль мужа он явно не годился, и Хелен это устраивало. Она не желала повторения той боли, какую несли с собой брак и любовь. Оливер позволял ей отвлечься от серых будней, и только. Рано или поздно он увлечется кем-нибудь помоложе и бросит Хелен. А она отпустит его без всяких сожалений. Ну, или почти без сожалений.

Жизнь ее давно обрела размеренный ритм, ничуть не похожий на безумство первых лет их совместного проживания с Кормаком. По утрам, отправив Элис в школу, она брала интервью или подыскивала материал для новых работ. Дни и вечера уходили на чтение и написание статей.

Где-то раз в неделю она ходила в театр, чтобы сделать потом анализ очередной пьесы. Элис оставалась под присмотром Анны, давней своей нянечки – та, к счастью, по-прежнему жила через дорогу. Оливер тоже иногда заглядывал с ней в театр, но чаще Хелен бывала там одна.

Пожалуй, стоит упомянуть про Оливера в очередном письме к Саре. Пока что Хелен умалчивала о его существовании – чутье подсказывало ей, что благопристойно-замужняя миссис Флэннери не одобрит подобной связи. В чем Хелен ни секунды не сомневалась, так это в том, что Сара сберегла себя для первой брачной ночи. Она так и видела, как Сара разоблачается в ванной, чтобы надеть длинную ночную рубашку, а затем, краснея, предстает перед мужем.

Скорее всего, ее приведет в ужас сам факт внебрачной связи. С другой стороны, это может отвлечь ее от печальных мыслей. К тому же Сара наверняка успела привыкнуть к грубоватой прямолинейности Хелен.

Схватив ключи от машины, Хелен распахнула кухонную дверь.

– Элис, – окликнула она, и музыка наверху мгновенно умолкла.

The Smiths – то немногое, что нравилось одновременно и матери, и дочери.

– Удачного тебе дня, – сказал Оливер, с удовольствием потягивая кофе. – Я позвоню, как освобожусь.

Никакой договоренности, никаких планов. Он вообще не любил строить планы. Хелен почти не сомневалась, что из ее постели он прямиком отправлялся в другую.

– Сегодня мой день рождения, – сказала она Элис по пути в школу.

Та взглянула на мать.

– Серьезно? Ты никогда об этом не говорила.

– Вот теперь говорю, – она притормозила за цепочкой машин, ожидая возможности повернуть направо. – В любом случае это на неделю раньше твоего.

– Поэтому он и остался у нас на ночь?

Хелен слегка наклонилась вперед.

– У него есть имя.

Ноль реакции.

– Мне снова двадцать один, – сказала Хелен. – Разве не здорово?

– Угу. Ой, смотри! – она ткнула пальцем в проехавшего мимо велосипедиста. – Ест мороженое под дождем! Ну и дурачок.

– Мороженое на завтрак, – откликнулась Хелен, продолжая смотреть прямо перед собой.

Сара

– Спасибо, что поменял шину, – сказала она Нилу.

– Всегда пожалуйста.

– Велосипед стал намного устойчивее.

– Рад слышать.

Вот и весь разговор. Они совсем перестали общаться, как в былые времена, причем по ее вине. Нил не раз пытался сблизиться, но она решительно отталкивала его. И так до тех пор, пока он не прекратил попытки. За полтора месяца, прошедшие с момента выкидыша, они ни разу не занимались любовью. И Саре некого было винить в этом, кроме себя.

– Мы с Нилом стали совсем чужими, – призналась она Кристине во время телефонного разговора. – Мы практически не общаемся.

– Я бы не стала так переживать… Эйдан, оставь его в покое. Сара, подожди секундочку.

Из трубки донеслось детское хныканье. Кристина, не сдерживая раздражения, что-то выговаривала сыновьям. Сара терпеливо ждала, пока она вернется.

– Прости, – сказала сестра, вновь беря трубку. – Никакого слада с этими мальчишками.

– Я отрываю тебя от дел.

– Что ты, ничуть. Так о чем мы? Ах, да, Нил… Послушай, вам пришлось пережить не самый лучший момент, в этом все дело. Со временем все пройдет.

– Надеюсь, ты права.

– Разумеется, права… Сара, помнишь, я как-то упоминала про женщину из Килдэра?

– Помню.

Эта женщина всплывала в их разговоре минимум раз в неделю после Сариного выкидыша.

– Дороти Ферлонг ходила к ней в прошлом году, когда у нее умер муж. Ей здорово помогло. Я ведь уже рассказывала тебе об этом?

– Да.

– Хочешь, я дам тебе ее номер? Мы с Дороти как раз встречаемся…

– Нет, спасибо, – быстро сказала Сара. – Если я все-таки соберусь к ней, обязательно дам знать.

– Обещаешь, что всерьез подумаешь об этом?

– Обещаю.

Но Саре совсем не хотелось идти к психотерапевту. Она и помыслить не могла, что какой-то чужак, пусть и высокопрофессиональный, будет копаться в ее горе, вынуждая раз за разом переживать то, о чем она предпочла бы забыть. Сидеть час в какой-нибудь унылой комнатке, увешанной всевозможными сертификатами… и разглядывать стоящее на столе фото детишек, которых эта женщина родила безо всяких хлопот.

Пусть уж лучше все будет как будет. Куда проще ходить каждый день на работу, не думая ни о чем, кроме новых рецептов и меню на завтра. Болтать о пустяках с обитателями дома престарелых, которые смотрели на нее с нескрываемым сочувствием… Все, кроме Мартины. Та общалась с ней, как обычно, за что Сара была ей искренне благодарна.

«Вернулись наконец-то», – фыркнула Мартина, когда Сара вновь появилась на работе после вынужденного отдыха. Никаких тебе сочувственных слов или расспросов, от которых Саре становилось только хуже.

Она бросила взгляд на кухонные часы. До выхода из дома оставалось пять минут. Достаточно, чтобы выпить чашечку чая и почитать письмо Хелен, которое пришло этим утром.

У нас тут льет и льет. Мой сосед, невзирая на дождь, упорно подстригает изгородь. Прикрыл голову полиэтиленовым пакетом и щелкает ножницами. Такое чувство, что у человека нет ничего дороже, чем этот бесценный сад (не считая его старого облезлого кота). Это тот самый тип, который стучит мне в стенку всякий раз, когда я погромче включаю музыку. По-моему, я о нем уже писала. Тебе, впрочем, здорово повезло, что ты не живешь со мной стенка в стенку – таких, как я, трудно назвать идеальными соседями.

Сара улыбнулась. В письмах Хелен всегда было столько энергии! А эта журналистская привычка – придумывать всякие впечатляющие детали? Сосед с пакетом на голове – ну и дела!

Она перевернула страницу.

А теперь приготовься – хочу сделать тебе маленькое признание. Я обзавелась любовником. Кажется, так это называют? Представь, ему всего тридцать. Помладше тебя и на целых одиннадцать лет моложе меня (сорок один год – ура-ура!). Познакомились мы пару месяцев назад на одной журналистской конференции и с тех пор практически неразлучны. Разумеется, это все ненадолго, но пока что я получаю массу удовольствия. Парень знает, как ему вести себя в постели! В общем, на этом и закончим, а то я совсем тебя засмущаю. Мы с ним – вольные птички, так что перестань негодующе хмуриться.

Стоит ли говорить, что Элис от него не в восторге. С другой стороны, что бы я ни сделала, она все воспринимает с недовольной гримасой. На следующей неделе ей исполнится двенадцать – на шаг ближе к подростковому возрасту (Господи, помилуй!).