Девушка конец света (Рассказы)

В ту ночь, когда муж внезапно разбудил меня, чтобы спросить, люблю ли я его, мои мысли постепенно вернулись к серии фотографий «Закат дня, проведенного с черными журавлями». Обычно, когда я начинала думать о них, меня уносило в воспоминания о маме и о закате в день ее смерти. Однако на этот раз мои мысли остались блуждать вокруг фотографий. Этот мастер всегда фотографировал только друзей и родственников, почему же вдруг у него возникло желание запечатлеть птиц? Во всех статьях и обзорах его творчества я могла прочесть только, что это «самая примечательная серия» его работ, но нигде не было ни намека на ответ, почему он сделал эту примечательную серию. Небольшая подсказка была в авторском предисловии к брошюре для его частной выставки, в экспозицию которой входили и эти фотографии с черными журавлями. Предисловие заканчивалось следующими словами: «Представленная на этой выставке серия работ „Закат дня, проведенного с черными журавлями“ была сделана в Японии, когда я по приглашению Министерства образования приехал на выставку в город Фукуока, откуда съездил в Изыми, где и запечатлел эти кадры. Изначально у меня даже мысли не было ехать туда, но как-то так само собой получилось, что я оказался в Изыми. Можно сказать, что это первые и последние фотографии в моей жизни, сделанные на память, но они получились лучше, чем я ожидал. Если бы не Ким Кёнг Сок, этнический кореец, проживающий в Японии, который во всем мне помогал во время моей поездки и был координатором с японской стороны, я бы даже не стал делать эти фотографии, поскольку душа у меня к этому сперва не лежала. Тебе не нужно быть хорошим, Ким Кёнг Сок, Тебе не нужно ползти на коленях». Итак, это были единственные «памятные фотографии», сделанные не для того, чтобы забыть, а как раз наоборот — чтобы помнить. И не кто иной, как его координатор Ким Кёнг Сок, «настроил» душу фотографа на то, чтобы он сделал «первую и последнюю в своей жизни» серию таких работ. Вот все, что мне удалось узнать. Я сомневалась, стоит ли начинать творческую биографию с этого.

«Тебе не нужно быть хорошим. / Тебе не нужно ползти на коленях» — это были первые строки стихотворения «Дикие гуси» американской поэтессы Мэри Оливер. Полностью он процитировал это стихотворение в 1991 году в эссе «Когда ты снова надеваешь одежду». Фотограф оставил после себя много авторских эссе, критических статей о фотографиях, вводных статей к собственным сборникам работ, к открытиям выставок, статей в журналах и газетах, но каким-то образом получилось так, что «Когда ты снова надеваешь одежду» было единственным эссе, в котором так или иначе упоминались птицы. Я просмотрела все материалы, касающиеся фотографа, в поисках хоть чего-то, связанного с пернатыми, но кроме эссе обнаружила только пару размытых силуэтов птиц на фотографии какой-то девушки. Заканчивалось стихотворение следующими строками: «Кем бы ты ни был, не важно каким одиноким / мир предлагает себя твоему воображению / взывает к тебе как те дикие гуси, грубо и взволнованно / снова и снова провозглашая твое место / в этой семье вещей». После чего фотограф написал, что то, что мы осознаем как реальность, — это всего лишь «момент времени, в который происходит то или иное событие». «Реальность меняется каждое мгновение, и если мы хотим запечатлеть ее, то должны меняться и способы ее отражения», — продолжает он свое эссе, апеллируя к словам Бертольта Брехта. «С того момента, как что-то произошло, пути назад нет. Это как раз и есть та реальность, которую мы знаем», — писал фотограф. Забавно, что наиболее показательным моментом изменения реальности он считал мгновенье, когда утром начинает одеваться девушка, с которой мужчина только что провел ночь.

«Не сами весенние деревья, но душа людей, жаждущих смены времени года, заставляет нас смотреть на еще голые деревья и отыскивать подтверждения скорого прихода весны, которые непременно находятся. Распускающиеся цветы не останавливаются на том, что говорят нам о приходе весны, они впускают нас в новый мир, где все деревья в цвету. И для человека искусства решающим вызовом является не способность показать новый мир, но передать мгновение на пороге открытия нового мира. Однажды я попросил девушку, которая лежала голая рядом со мной, одеться очень-очень медленно. И это был тот самый момент перехода реальности. Едва только она начала одеваться, мы уже не могли повернуть обратно. С незапамятных времен каждый раз, когда обнаженная женщина прячет свое тело под одеждой, мир меняется», — писал фотограф. Я наткнулась на этот абзац, когда перечитывала его записи, надеясь найти хоть что-нибудь, что поможет мне понять, зачем он сфотографировал черных журавлей. Эти мысли фотографа показались мне странными. Неужели момент, когда для мужчины меняется мир, — это тот миг, когда женщина надевает одежду? И не задумывался ли автор, что реальность точно так же меняется, когда он сам одевается?

Так или иначе, это эссе несколько раз всплывало в моей голове, пока я пыталась найти координаты Ким Кёнг Сока, чтобы связаться с ним. Прошло уже пять лет с той выставки, на которую Министерство образования Японии пригласило фотографа в Фукуоку, и отыскать теперь какие-нибудь сведения о Ким Кёнг Соке, выступавшем тогда в качестве координатора с японской стороны, оказалось нелегкой задачей. К счастью, среди материалов, которые выдали мне в издательстве, обнаружилась рекламная брошюра, приглашавшая на выставку работ фотографа в Музей искусства Азии в городе Фукуока. В день открытия выставки автор фотографий выступал с лекцией, в основу которой было положено эссе «Такова реальность, известная мне», написанное за десять лет до этого. Задачей Ким Кёнг Сока было представить японской аудитории самого фотографа, рассказать о его творческой биографии и о мире его работ в целом. В брошюре было написано, что на тот момент мистер Ким учился в докторантуре университета Кюсю на факультете литературы. На всякий случай я зашла на сайт университета, и оказалось, что Ким Кёнг Сок до сих пор работает на том же факультете, теперь уже ассистирующим профессором. Я тут же отправила ему электронное письмо на адрес, указанный на страничке университета. В письме я немного рассказала о себе и пояснила, что мне хотелось бы задать несколько вопросов о том случае, когда они вместе с фотографом пять лет назад во время выставки отправились в Изыми, где фотограф сделал снимки черных журавлей. Через несколько дней безуспешных попыток начать книгу я пришла к выводу, что написать биографию фотографа я смогу не раньше, чем съезжу в Японию и сама увижу этих журавлей.

Мало кому в этой области литературы доверяют настолько, чтобы автор мог рассчитывать на большие гонорары за работу над биографиями такого рода. Редактор издательства, которое предложило мне взяться за написание книги, начал с не очень обнадеживающих слов: «Если вы хотите заработать денег, то есть много других вариантов, но подумайте о том, какой глубокий смысл может быть в этой работе. Эта книга для человека с характером, который не остановится, пока не выложится на все сто, но для этого необходимо найти мотивацию, чтобы начать писать». В случае, если нет внутреннего толчка, например научного или, как у меня, личного интереса, — то очень сложно заставить себя писать. Я взялась за книгу, потому что это была биография другого человека, который смог увидеть точно такой же закат, какой видела я. Именно в этом крылась внутренняя мотивация моей работы. Однако это не так легко поддавалось рациональному объяснению. Поэтому я не рассчитывала, что муж сразу поймет мое желание поехать в японский город Кагосима, чтобы самой увидеть черных журавлей. И я никак не ожидала, что он настолько спокойно воспримет мои слова и снова задаст мне всего лишь два вопроса: «Кто будет сидеть с ребенком? А с деньгами что?» Сама я думала только о том, что мне необходимо увидеть журавлей, чтобы начать писать биографию фотографа, и поэтому совсем не задавалась подобными вопросами. Я приводила любые доводы, всплывающие в моей голове, в пользу поездки, и в конце концов муж дал добро на мою поездку в Кагосиму при условии, что он отправится со мной. Мне было все равно, лишь бы только мне дали посмотреть на птиц, в чем я честно призналась.