Горькая радость

Грейс залилась слезами.

— Не вижу никакой связи, — запричитала она, вытирая глаза платком. — В гостиной нужно поменять шторы!

— Грейс, поменяться надо тебе. Больше никаких трат — и никаких жалоб Беру. По одежке протягивай ножки, ну, сколько тебе можно говорить. Ты видишься с Мод?

— Иногда, — прошептала Грейс.

— Прекрати. Оставь это мне, я ей устрою веселую жизнь!

«Надо изолировать мою доверчивую сестрицу от мачехи, — думала Эдда, когда они все вместе возвращались в больницу в машине Джека. — Она пытается рассорить Бера с Грейс, потому и подбивает ее на эти безумные траты».

Джек сразу почувствовал, что что-то неладно. Удивительно, как быстро он обо всем догадывается… Когда Китти с Тафтс вышли из машины, он немного притормозил Эдду.

— Идите, девушки, а мы с Эддой немного пощебечем у речки.

— Пощебечем! — с отвращением произнесла она, когда Джек остановил машину на берегу. — Тоже мне, нашел предлог. Когда я знакомила тебя с Грейс, мне и в голову не могло прийти, во что это выльется.

— Не будем об этом сейчас. Посмотри, какая ночь, разумница!

Ему явно хотелось, чтобы она разделила его восхищение. Эдда, какая же ты дура! Когда они сели на свое поваленное дерево, ее обступили чарующие ночные запахи и звуки. Ночь была прекрасна — серебряный диск луны лил на холмы волшебный свет, погружая все вокруг в мерцающую синеву.

— Ну как, обстановка успокаивает? — спросил Джек, скручивая папиросу.

— Да, спасибо тебе. Но вообще-то ты вредитель, Джек, тебе ничего не стоит все поломать. Я так и думала, что встреча с Грейс не пройдет для тебя даром, и я оказалась права, — начала свой монолог Эдда, удивляясь, почему ее так раздражает эта папироса. — Грейс такая безвольная. Когда мы жили дома, я дергала ее за ниточки, как марионетку, хотя в то время мне так не казалось. Но тогда, по крайней мере, ей ничего не грозило, чего никак не скажешь сейчас. Ты помогаешь удерживать ее на рельсах. Знаешь, раньше она все свободное время проводила в депо. Она и Бера там встретила, они влюбились друг в друга, наблюдая за паровозами. Смешно, правда? Короче, Грейс, как и паровоз, должна двигаться по рельсам, а без них ее занесет черт знает куда. А наша мачеха по какой-то непонятной мне причине пытается пустить семейную жизнь Грейс под откос.

— Каким образом? — спросил Джек, пуская дым кольцами и стараясь поймать в них луну.

— Прекрати немедленно! — прикрикнула на него Эдда. — Только весь вид портишь. Неужели ты совсем не чувствуешь красоту?

Кольца дыма были лишь прелюдией — Джек обнял Эдду и попытался поцеловать, чтобы она наконец забыла про Грейс. Но его порыв был принят столь холодно, что желание сразу пропало. Недаром ее прозвали Медузой Горгоной. До Джека часто долетали слухи, что пациенты влюбляются в Китти и Тафтс, но об Эдде ничего подобного не говорили. Она была прекрасной сиделкой, заботилась о больных, но мужчины не испытывали к ней нежных чувств. Джека сильно тянуло к ней, но он не испытывал никаких иллюзий относительно взаимности. Эдда была похожа на прекрасную статую на пьедестале, и Джек подозревал, что там она и останется.

— Так каким же образом? — повторил он вопрос.

— Грейс совершенно не умеет тратить деньги. Она уже залезла в долги.

— Ясно. А при чем здесь твоя мачеха?

— Она всячески поощряет ее. Я должна положить этому конец!

Они пошли назад к машине.

— Не сомневаюсь, что у тебя получится, Эдда.

Они ехали молча, пока вдали не показались ворота больницы.

— Не изображай джентльмена, Джек, я дойду до ворот сама. Ты поедешь завтра к Грейс?

— Да, я собирался. Мы с Бером хотели повозиться с этим деревом, пока он не уехал.

Эдда выскользнула из машины.

— Желаю удачи. Теперь будешь ездить без меня. Я сыта по горло, а Фатима зря простаивает в конюшне и толстеет. Я возвращаюсь к своим конным прогулкам, они полезны для моего здоровья. Спокойной ночи.

И она ушла.

Джек ждал Эдду долгие пять минут, уверенный, что она вернется, чтобы договориться о завтрашней встрече. Но вместо нее в машину заглянул Лиам Финакан.

— Подбросишь до дома?

— Запрыгивай. Теперь, когда ты подал на развод, что будет с домом? Для одного он слишком велик.

— Я его продаю. На территории больницы есть маленький домик, как раз для меня. Я сниму его и приведу в порядок.

— Разумно. Но я-то вижу тебя насквозь, — улыбнулся Джек. — Ты хочешь назначить Эрис кое-какое содержание.

Длинное лицо доктора слегка омрачилось.

— Несчастное создание! Она не виновата, что такая, Джек, а мне на жизнь вполне хватит.

— Она и ко мне клеилась, Лиам. Но я ее отшил.

— Она клеится ко всем, у кого есть пенис, Джек.

— Но теперь тебе на это начихать.

Больше всего от развода доктора Финакана пострадала Тафтс, которая так и не узнала, что говорила старшая медсестра Лиаму, когда ее услали спать в ту памятную ночь. Когда она в следующий раз пришла в лабораторию за очередной порцией знаний, доктор Финакан встретил ее за своим письменным столом. Ее что, вызвали на ковер?

Похоже, что нет. Доктор выглядел неважно, и это насторожило Тафтс. Растрепанные волосы, явно не дружившие с расческой, падали ему на лоб, почти закрывая глаза, лицо осунулось и потемнело. Что, черт возьми, произошло? Куда пропала складочка в углу рта, придававшая лицу столь добродушное выражение? И мягкой улыбки сегодня тоже почему-то нет.

— Садитесь, сестра Скоуби, — произнес Финакан каким-то деревянным голосом.

Тафтс села, сложив руки на коленях, и недоуменно посмотрела на доктора.

— Все это очень неприятно, — начал он после паузы. — Возможно, старшая медсестра меня и осудит, но я просто не в силах отказаться от занятий с такой способной и прилежной ученицей, ничего ей не объяснив. Поверьте мне, она действует в ваших же интересах.

Доктор осекся, но все так же продолжал смотреть Тафтс в глаза. Судорожно глотнув, он взял себя в руки и, чуть запинаясь, продолжил:

— Я уже говорил вам, что развожусь с женой по причине ее постоянных измен. Это означает, что я пострадавшая сторона и суд отнесется ко мне соответствующим образом. Однако адвокаты моей жены сделают все возможное, чтобы бросить на меня тень. Если она сможет доказать, что я был ей неверен, мы в глазах судей окажемся на равных. Но поскольку я никогда ей не изменял, мне следует и впредь соблюдать осторожность.

Доктор замолчал, страдальчески глядя на Тафтс.

Та решила, что пора прийти к нему на помощь.

— Вы хотите сказать, доктор Финакан, что мы с вами никогда не должны оставаться наедине, чтобы не давать миссис Финакан повода обвинить вас в неверности? — невозмутимо спросила она.

— Так считает старшая медсестра.

— Я с ней совершенно согласна, — сказала Тафтс, вставая. — С сегодняшнего дня мы больше не будем оставаться наедине и называть друг друга по имени. — Лицо ее стало строгим. — Поэтому я предлагаю, чтобы к нашим занятиям присоединился Билл. Я знаю, вы были против, потому что он хуже соображает, но это несправедливо по отношению к парню. Все инструкции, которые вы даете мне, можно с таким же успехом давать и другим.

В глазах доктора сверкнуло отчаяние.

— Мне искренне жаль, дорогая моя, можете мне поверить.

— Какие пустяки! Как долго вас будут разводить?

— Года два, не меньше. Суды перегружены такими делами, мне придется ждать своей очереди.

— Какая жалость! Я-то надеялась, что мы сумеем вернуться к прежним занятиям еще до того, как я получу диплом. Но, видно, не судьба, — грустно сказала Тафтс.

— Боюсь, что так.

— Я могу идти, сэр?

— Да, конечно. Я составлю новое расписание для вас с Биллом.

«Какая скверная женщина, — думала Тафтс, с неприступным видом шагая по дорожке. — Всю жизнь изводила приличного человека, а теперь лишает его последних невинных радостей. Ему ведь нравились наши посиделки, я точно знаю! Но теперь у нас лишь строго формальное общение, прямо выть хочется от тоски. Больше никаких ночных чаепитий и понимающих взглядов. Меня отправили в духовную ссылку. Понятно, почему вмешалась старшая медсестра, я на ее месте поступила бы точно так же. Иначе Лиам мог здорово пострадать, да и я тоже, и нам обоим пришлось бы уйти из больницы. Мы не сделали ничего плохого, но теперь должны шарахаться друг от друга. Но вот причесывать Лиама я ни за что не брошу — для этого необязательно приходить в его кабинет. Не зря же я потратилась на щетку от „Мэсона Пирсона“ — надо что-то делать с его волосами, вечно падающими на глаза. Если дважды в день безжалостно массировать голову щеткой, волосы начнут расти в правильном направлении. И к черту развод — я все равно буду это делать!»