Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

Отец Эрменегильдо выпятил вперед грудь, чтобы все могли увидеть белый ватиканский крест у него на рясе.

Тут Ариадна Парисовна громко гавкнула, чтобы привлечь к себе внимание. Отец Эрменегильдо перевел взгляд на собаку и увидел, что на шее у пса... ошейник из необработанных сапфиров, а на правой лапе - массивный серебряный браслет!

- Какое расточительство! Делать псу ошейник из сапфиров, - возмутился отец Бартоломео. - В общем, хватайте ведьму, и прочь из этого вертепа.

 Тут Ариадна Парисовна с лаем кинулась вперед. Встав между монахами и купелью, она ощетинилась и глухо рычала.

 - Уберите собаку! - завопил отец Бартоломео, бросившись к выходу, но наткнулся на огромного монаха-телохранителя.

 Госпожа Эйфор-Коровина обнажила зубы и набросилась на доминиканца.

 - Спасите! - заорал не своим голосом отец Бартоломее и через секунду его вопль огласил все холмы на десятки километров вокруг. Огромные челюсти мастифа сомкнулись на его правой ягодице.

В этот момент в часовню ворвался дополнительный отряд доминиканцев, вооруженных сетью и дубинками. На Ариадну Парисовну навалились сразу пять монахов, двое держали отца Эрменегильдо, остальные выволокли кричащую и сопротивляющуюся Любу из купели и потащили в свою повозку.

- Вы не имеете права! Предъявите постановление об аресте! Я вас в Страсбурге засужу! - вопила мадам Вербина.

 - Вот так! Никто не в силах противиться моему могуществу! - воскликнул отец Бартоломео. - Может быть, в какой-нибудь швейцарской деревне эту ведьму и стали бы слушать, но в нашей цивилизованной стране справедливость восторжествует! Несмотря ни на что!

Ариадна Парисовна, завернутая в сеть, зарычала, и доминиканец поспешно спрятался за спины чернорясных солдат инквизиции. Убедившись, что ему ничто не угрожает, отец Бартоломео приосанился, поправил веревку на своей рясе и небрежно бросил:

 - Всех в тюрьму.

- И собаку? - промычал самый здоровый солдат.

 - Собаку... Нет. Этого щенка задушить! - заверещал отец Бартоломее, схватившись за укушенное место.

  - Эта собака собственность францисканского ордена, - неожиданно вступился отец Эрменегильдо. - Если вы причините ей вред, то должны будете уплатить ее полную стоимость.

  - Эта собака виновна в нападении на представителя священной инквизиции! - возмутился доминиканец.

- И вы согласны продемонстрировать нанесенный ущерб? Это будет оскорблением священного суда - издевательски заметил отец Эрменегильдо.

 - А, черт с вами! - махнул рукой отец Бартоломео. - Забирайте свою шавку! Но помните, отец Эрменегильдо, ваша судьба на волоске! Я вижу насквозь все ваши интриги! Мне известно, что в нашу область прибыл специальный тайный агент папы! С целью узнать... О чем узнать, я вам не скажу. Сообщу только, что францисканскому ордену, ох, как не поздоровится. Вот! Идет речь даже о том, что обвинить вас в распространении ереси! Больше я ничего не скажу. Вот.

- Может быть, ты просто больше ничего не знаешь, мелкая сошка? - издевательски протянул отец Эрменегильдо.

- Молчать! Молчать! - завопил Бартоломео, топая ногами. - Я знаю все! Я, фактически, руковожу операцией! Скоро книга вашего причетника Филиппа будет осуждена, как еретическая, богословским советом...

 Тут доминиканец зажал себе обеими руками рот, сообразив, что наболтал лишнего.

- Бартоломео, каждый раз, когда я думаю, что ты уже достиг пределов тупости - ты меня разочаровываешь, - сказал францисканец и отвернулся.

- Ты... Ты... - доминиканский монах брызгал слюной и тыкал в сторону отца Эрменегильдо пальцем, но придумать ответа никак не мог. - Сам дурак! - выпалил он, наконец, и удалился, бордовый как вареная свекла.

 - О, Господи! И это церковное правосудие, - пробормотал себе под нос отец Эрменегильдо. - Так и вправду можно стать еретиком... Ну что, собака, давай я тебя освобожу. Ты, никак, принадлежишь этой ведьме Урсуле. Вот уж кого точно следовало бы отправить на костер. Никогда бы не подумал, что эта глупая как пробка кормилица доньи Инесс - на самом деле умелая чародейка.

  Ариадне Парисовне очень хотелось облаять отца Эрменегильдо, но пришлось молчать. Ведь монах мог испугаться и перестать выпутывать ее из сети.

Как только госпожа Эйфор-Коровина оказалась на свободе она тут же подбежала к сумке отца Эрменегильдо, сунула туда морду и вытащила свиток чистого пергамента, чернильницу и перо. На глазах у изумленного священника, Ариадна Парисовна в образе мастифа разбила пузырек, взяла зубами перо и осторожно засунула его между пальцами правой передней лапы. Францисканец потер глаза и отступил назад. Пишущая собака! Это в стране, где не в каждом городе имеется хоть один грамотный!

 Ариадна Парисовна начертила на пергаменте печать, написала "ААРАТЕЕ МИНО ШАМ-ДАЙ ЭТ" и мгновенно переместилась обратно в тело Урсулы (а несчастный мастиф вернулся в свое). Только она собралась с облегчением вздохнуть, как увидела Любу, которая, забившись в угол, делала ей успокаивающие жесты руками.

- Тихо, тихо! Все в порядке, Ариадна Парисовна. Вы просто устали, заработались...

 Госпожа Эйфор-Коровина огляделась и поняла, что стоит на четвереньках, оскалив зубы.

В этот же самый момент отец Эрменегильдо несся со страшной скоростью к замку, преследуемый разъяренным мастифом.

 - Хорошая собачка! Собачка умеет писать! Ая-яй-яй! Ну, как не стыдно! Грамоту знаешь, а вести себя не умеешь! А-а-а! Помогите!!!

 Госпожа Эйфор-Коровина и мадам Вербина переговаривались шепотом. Когда Люба узнала невероятную историю своего спасения, то буквально позеленела от злости.

   - И после всего этого выбудете мне говорить, что нужно было отправляться сюда, в эти дикие времена, чтобы не садиться на семь лет в теплую, комфортабельную тюрьму со всеми удобствами?! Господи! Уж лучше б я жила с дурной кармой. Подумаешь, предопределенное несчастье! Прошла бы курс психртерапии, и преспокойно бы от этого вашего кармического узла избавилась! А здесь что?! Какой-то ненормальный пытается убить меня при помощи куклы! Чокнутые монахи тащат меня на костер! Аи! И ко всему этому еще и вши!

 - Можно подумать, мне было очень приятно кусать этого идиота, - госпожа Эйфор-Коровина кивнула в сторону отца Бартоломео, - за задницу!

 - Так прекратите все это немедленно!

- Не могу!! - прогремела Ариадна Парисовна. Шепотом.

 - Почему? - опешила Люба.

 - Потому что у меня тоже есть карма! И пока ты, черт тебя дери, не обретешь тут свое счастье и не избавишься от своего кармического узла - мне отсюда не выбраться!

  - То есть получается, что мы с вами тут заперты? - Люба была близка к истерике.

 - Определенно, - ответила Ариадна Парисовна и попробовала на прочность решетки клетки, в которой их везли.

- Что же нам делать?

- У меня есть некоторые соображения... - госпожа Эйфор-Коровина задумчиво постучала пальцем по губам. Ей так и не удалось пока выяснить, кто же умертвил дона Карлоса. Однако этот колдун уже показал свою мощь и вполне можно ожидать новых сюрпризов. - Но сначала нужно узнать, в чем именно тебя обвинят.

 - В колдовстве! Это ясно, как белый день.

  - В чьем убийстве тебя обвинят! - вспылила Ариадна Парисовна, и добавила, - кроме многочисленных похищений младенцев для шабаша и порчи домашнего скота, тебе предъявят одно существенное обвинение - смерть дона Карлоса.

- Что?! Но я...

Люба почувствовала, что у нее начинается что-то вроде небольшого психоза. В этот момент повозка остановилась.

 - Что у нас тут? - навстречу процессии вышел тюремщик, жевавший сочное перышко зеленого лука. Судя по запаху, он уже употребил никак не меньше полутора килограммов оного растения. - Одна одержимая и одна ведьма. - Ну, давай оформлять, - тюремщик вытер сальную руку о грязную рубаху, и церемонно поднял ее вверх.

 Монах, сидевший на козлах, слез и так же церемонно поднял вверх руку.

 - Одну ведьму и одну одержимую сдал! - гаркнул боевой доминиканец.