Госпожа Эйфор-Коровина и небесная канцелярия

- Пояс! - простонал дон Хуан, лицо которого в этот момент выражало странную смесь боли, обиды, гнева и самоиронии.

- Пояс?

Люба опустила глаза и увидела, что на ней благополучно закреплены оковы непорочности!

 - Ой-... - только л смогла выговорить она. Получилось с неподдельным сожалением.

 - М-дя-я-я... - протянул Саллос, посмотрев на поникшего Бальберита, и попытался его утешить, - мы сделали все от нас зависящее.

Мы же не виноваты, что кто-то нацепил на нее этот дурацкий пояс! Не переживай так! Со мной вчера вот знаешь, что приключилось? Сижу я...

  - Некогда! - крикнул Бальберит, прерывая рассказ коллеги. - Я, кажется, знаю, кто нацепил на нее этот пояс! Но это никого не спасет! - прошипел со злостью черт и, дернув хвостом, растворился в воздухе. В следующий миг он уже пулей летел по дымоходу в покои Алонцы.

- Щас вам будет маппет-шоу! - проскрежетал черт сквозь стиснутые зубы, вытаскивая из кармана несколько снимков, запечатлевших дона Хуана и донью Инесс в самом недвусмысленном положении. И как он успел так быстро их сделать?

 Саллос печально посмотрел ему вслед и пожал плечами.

- Не пойму я, что творится в этом замке, - повторил он еще раз. Сиротливо устроившись в холодном дымоходе, он положил под голову лук и мгновенно уснул.

- Зачем тебе понадобился этот писькин панцирь? - никак не мог успокоиться дон Хуан. - О, святая Магдалина! Неужели это дон Карлос перед смертью заковал тебя, чтобы отомстить за свои рога?

  - Как ты смеешь?! - воскликнула Люба и вспыхнула от праведного гнева.

 - Ах, Инесс! Надо мной все потешаются, что, живя с тобой в одном замке, я еще не разу не побывал в твоем уютном гнездышке, - и безобразник щелкнул по металлу в том месте, где у мадам Вербиной находился весьма чувствительный орган. - Единственный мужчина в округе, между прочим. Исключая тот случай, когда мы дурачили твоего духовника. Несчастный отец Эрменегильдо! Кстати, он все еще надеется наставить тебя на путь истинный? Или после смерти дона Карлоса скажет, наконец, все что о тебе думает? Он так терзается каждый раз, когда ему рассказывают об очередной твоей измене мужу, что от смеха помереть можно! Бедный, дону Карлосу ничего не расскажешь - жалко несчастного благородного рыцаря... - дон Хуан скривил овечью физиономию, изображая терзающегося отца Эрменегильдо.

- Прекратите немедленно! - Люба вскипела и даже замахнулась на де Бальбоа.

 - Ты решила поиграть в недотрогу? О, это, забавно. Продолжай! К сожалению, не многие решатся лишать тебя столь закаленного целомудрия, - и насмешник опять щелкнул по стальной поверхности "помощника нравственности".

 - А, может быть, я испытываю к вам чувства! - патетично воскликнула Люба, не зная, куда деваться от несправедливых обвинений дона Хуана. Она ведь все-таки не эта стерлядь, донья Инесс...

 - Чувства? - дон Хуан приподнялся на локте. - Хм... Тогда выходи за меня замуж. - Мысленно он воскликнул: "О, Гремор! Помоги!".

 - Ну, я не знаю... - Люба опустила глаза, перебирая руками рюшку, вокруг своего "лобкового декольте". - Мы так мало друг друга знаем...

И тут мадам Вербина поняла, что ляпнула не подумав. К счастью, дон Хуан истолковал эту оговорку самым пошлым средневековым образом.

- Как только, ты найдешь ключи, сможешь познать меня так глубоко, как не знала еще ни одного мужчину, - и дон Хуан с гордостью продемонстрировал Любе орудие любви, которым наградила его природа. Мадам Вербина чуть было не стала заикой. Такого она не то, что никогда не видела, представить не могла!

 - Но ты женат! А я не хочу разбивать семью! - Люба закатила глаза вверх и тяжело вздохнула.

- Ха! Если я обвиню Алонцу в том, что она использует приворотное зелье для того, чтобы возбудить во мне страсть - любая инквизиторская комиссия отправит ее на костер без вопросов. Не поможет даже заступничество этого доминиканского осла Бартоломео. Если ты, к тому же, заявишь, что она пыталась навести на тебя порчу, и погубила дона Карл оса из зависти колдовскими чарами - то бедной Алонце останется только во всем признаться, чтобы избежать пытки. Хотя ее бы стоило поджарить на медленном огне за то, что из-за ее проклятой ревности самые красивые женщины округи отправились на костер.

 - Если ты ее так ненавидишь, зачем было жениться? - назидательным тоном спросила Люба.

 - Чтобы быть радом с тобой, - страстно прошептал дон Хуан и поцеловал мадам Вербину, обдав, своим горячим дыханием. - Я хочу твоей любви с того момента, как увидел! Я буду утолять твой любовный голод один, тебе никогда не понадобятся другие. Я молод и полон мужской силы. Будь моей женой, и ты никогда не узнаешь, что такое неутоленная страсть. Дай мне любовь!

- Не могу! - простонала в ответ Люба. И одному Богу было известно, что она имела в виду.

 Однако дон Хуан, опять-таки и, к счастью, истолковал все примитивным средневековым образом.

  - Да, действительно... А может быть, позвать кузнеца? - пришла ему в голову спасительная мысль.

 - Позови архангела Михаила! - внезапно, как гром с неба, раздался разъяренный голос.

 В распахнутых дверях стояла Алонца с заряженным арбалетом в руках.

- Умри несчастная! - завопила она и выпустила стрелу. К счастью, ревнивица решила в начале поразить то место, которым, по ее мнению, сестра готовилась согрешить, и стрела отскочила от пояса, лишь слегка оцарапав мадам Вербиной ногу.

 - Алонца, не надо! - заскулил дон Хуан, скатившись с кровати.

Тут Люба наткнулась рукой на кость-невидимку. И прежде чем сообразила, что делает - сунула ее в рот. Перевернулась... и исчезла.

 - Колдовство! - завопила Алонца. - Колдовство!

Бросив арбалет, "тыква" припустила с такой скоростью! О том, чтобы ее догнать не могло быть и речи.

- Инесс? - с ужасом в голосе позвал дон Хуан. В этот момент невидимая мадам Вербина влепила ему звонкую пощечину.

 - Трус! - крикнула она, и полная праведного гнева отправилась искать Ариадну Парисовну.

Глава 4.

Тайное становится явным.

- Помогите! Колдовство! - раздались истошные крики снаружи.

Отец Эрменегильдо выбежал наружу и тут же был сбит с ног Алонцей. "Тыква" дико верещала и неслась как взбесившаяся корова. - Инесс - ведьма! Она стала невидимой! Помогите! Колдовство!

Отец Эрменегильдо бросился в замок, в коридоре он столкнулся с Любой. К счастью, мадам Вербина сообразила вынуть злополучную кость изо рта.

 - Что с вашей сестрой? Что с вами, донья Инесс?!

- Она пыталась меня убить! Она стреляла в меня из арбалета!

- И что же ее так разозлило? - тут монах вспомнил утренний разговор и почувствовал как у негр внутри что-то екнуло. - Только не говорите, что вы не надели пояс, а в качестве последней утехи выбрали дона Хуана! - лицо отца Эрменегильдо покраснело.

 - Да нет же! Я все надела, как обещала! - воскликнула Люба, задирая юбку и показывая бронированное нижнее белье.

- Господи Иисусе! - монах отвернулся и стал креститься, быстро-быстро бормоча: "Ave Maria".

  - Куда она понеслась, как вы думаете? - спросила Люба с неподдельной тревогой.

Что-то внутри подсказывало мадам Вербиной, что после фокуса с костью- невидимкой неприятностей будет не избежать. Тем более, что Алонца застукала ее в постели с доном Хуаном! Поди, ей объясни, что ничего не было! Она ведь скажет, что донья Инесс пояс надела потом! Еще заявит, что и дона Карл оса убила все та же донья Инесс, чтобы иметь возможность встречаться со своим любовником!

 - Думаю, что в лучшем случае через два часа замок будет полон инквизиторской стражи во главе с доминиканцем Бартоломео. Боюсь, что вам несдобровать, - францисканец схватился на левый висок. - То есть? - внутри у мадам Вербиной все сжалось от дурного предчувствия.