Уткоместь, или Моление о Еве

Я умилялась до слез. Хотя видела, что мальчик мой в этой истории обречен: мал и глуп против Кати. Но ничего мы не знаем, ничего! Алеша понравился Кате. Они часами болтали по телефону, слушая одновременно каких-то музыкальных кумиров. Алешка физически слабел от свалившихся на него ощущений, эдакий влюбленный картофельный росток. Катя же, наоборот, пошла в сок и порозовела. У неё стали бурно кучерявиться подрастающие над лбом волосики. Вместе они были нелепы. Бутон и синюшная фитюлька. Именно очевидность этого и не давала места для беспокойства. Однажды я ляпнула что-то типа: "Катя уже совсем невеста". Мой сын посмотрел на меня и мудро сказал, что такова природа девочек, это естественно, но он скоро её нагонит, и они совпадут. Он так и сказал: совпадут. И я представила эту картину со всеми её подробностями совпадения. И испытала - Господи, прости меня! - оргазм. Уже через минуту я была убита стыдом и ужасом, но ничего нельзя было поделать. Несколько секунд я была счастливой мальчикодевочкой, и никаким последующим позором на старую голову это нельзя было изменить. И тогда я стала все сваливать на Катю, на запах и готовность её плоти, столь возбудительной. На женщину всегда все свалить легче, а девочка - тоже женщина, но ведь я секундно была и мальчиком, я чувствовала и запах поллюций сына, этот талый снег и надрезанный шампиньон. И вот когда я была в моменте моего грешного мысленного совокупления, почти инцеста, случилось то, что случилось. Ольга тоже вдруг в одночасье заметила кудри дочери и влажный провал её рта. А доверчивая косичка призналась матери, что ей очень - о-о-о-очень! - нравится Алеша. Мой росток тогда только что ушел от них, сфотографировав Катю на фоне новых штор. Фотографию эту я храню сама. Алеша даже не знает про это, мне же она нужна, ибо в ней нечто важное обо мне самой, хотя и девочка-росянка тоже хороша на снимке. Нимб из легких волосиков на фоне вишневого атласа, который на фотке вытемнен почти до черноты, что получилось даже символично: светлая девочка на фоне шелкового тяжелого мрака. Так вот, Ольга вдруг увидела спелую свою дочь, возбужденную фотографированием. И дочь сказала ей свое сакраментальное "о-о-о-очень!"

- Сейчас я тебя вылечу, - засмеялась мать. - Твой избранник до сих пор писается в постель. Он неизлечим. У него эписпадия.

Ольга сама рассказала мне, что испытала радость, увидев ужас на лице дочери. Ужас на моем лице её не потряс. Она его не заметила.

- Правильно я слово назвала? Эписпадия или эписпадия?

Ну, конечно. Это же я сама, лет пять тому, рассказала ей про ночные проблемы сына. Мальчик уже ходил в школу, и про эту саму эпи... я сказала, что, мол, надо будет выяснить. Но в то лето мы съездили в Анапу и после месяца моря забыли о своих неприятностях.

- Зачем ты это сделала? - спросила я Ольгу. - Ведь это когда было?

- Для возникновения отвращения, - твердо сказала Ольга. - Я с детства знаю: физиологию надо бить физиологией. Нет более верного способа убить гормональное цветение, чем