Розовый Меркурий

Всмотритесь и спокойно отдайте мне за него сто крон. Марка на нем особенно хо­роша. Colonia Popper читается, как чеканка на медали, так отчетливо напечатаны эти сло­ва. Сейчас старенький Поппер, бедняжка, находится в пражской еврейской богадельне. Туда с заседаний банковских административных советов посылают для курева обсосан­ные окурки от сигар. А у него теперь уже только одна страсть: любит хорошо покурить. Не дорогие «гаванны», а дешевые «кубы» или «порторико». На это и уйдут ваши сто крон. Обращаться к нему за подробностями из его жизни бесполезно. Он неразговорчив. По­немногу теряет память. Ведь ему уже семьдесят. Вы не узнаете больше, чем от меня. Он рассказал мне все, когда вернулся с Огненной Земли и еще не остыл.

Он ввалился ко мне в девяносто пятом году. Куда девались высокие сапоги, распахнутая рубашка с платочком, выбритое лицо, сомбреро и пистолет за поясом?! Передо мной стоял обнищавший европеец в стоптанных башмаках с двухсантиметровым жнивьем на щеках.

Положив на пол маленький сверток, он уселся на свое старое место возле печки и произнес:

— Славу богу, я опять в Праге. (Он произнес это так, словно только что приехал из Бенешова, а не с Огненной Земли.) А теперь и десять Гринфельдов не отправят меня от­сюда.

Не скоро пришел я в себя от изумления. Поппер находится не у антиподов, а у моей печки! И какой запущенной внешностью сменился блестящий вид завоевателя Поппера. Прошло немало времени, пока Поппер начал рассказывать. По крайней мере, пока я не сварил черный кофе и Поппер не выпил три чашки. Вот что я узнал от него.

Прежде всего: потерпели крах золотые прииски. Господин Поппер, правда, купил участок, но, не найдя в течение недели золота, продал его. Чистую рубашку, сомбреро и пистолет фотограф одалживал своим клиентам. И никакого торгового заведения, конечно, не было. Корзинка с кучкой товаров. С ней он ходил по лагерям золотоискателей. Он но­сил эту корзинку на ремне перед собой: гребни, помада для усов, свечи, шнурки, пояса, слабительное, динамитные патроны и еще нечто подобное.

И, конечно же, никаких Colonia Popper и Colonia Carmen Sylva и всех остальных. Но это требует более подробного пояснения.

Когда он так кочевал со своим товарцем по стране, покупатели часто просили его, чтобы он взял с собой к побережью их письма. Он мог передать их владельцу какого-нибудь судна, отправляющегося в Аргентину, где-нибудь в порту, скажем, в Рио-Гранде. Он мог доверить их кому-нибудь из охотников, и тот, когда он будет перебираться через острова, возьмет их с собой в Порвенир, где находится чилийская почта. Обыкновенно Поппер получал, кроме денег для оплаты почтового сбора, еще несколько сентаво за свои услуги. Иногда эта сумма составляла большую долю его коммерческих заработков. Вот это и явилось поводом для рождения у Поппера его совершенно оригинальной идеи. Он распродал свои запасы, но на вырученные деньги вместо новой партии гребней, помады и так далее заказал себе в Буэнос-Айресе что-то вроде марок для писем. Буэнос-Айрес на­ходится далеко от Огненной Земли, удален примерно так же, как Прага от Нью-Йорка, но там был владельцем типографии наш чешский земляк Соукуп (там он пишет свою фами­лию Soucoup), и ему-то Поппер сумел по-чешски объяснить, как он представляет себе свои марки.

То, что он потребовал от Соукупа, доказывало, что во время своих визитов ко мне он рассматривал мои коллекции более внимательно, чем я полагал, хотя казалось, что он смотрел на них лишь одним глазком. Ведь марка Поппера включает в себя все, что долж­но иметься у порядочной марки: знак, страну, цену. Вдобавок, Поппер проявил филатели­стский такт. Так как письмо с Огненной Земли доставляла дальше почта двух государств, он не забыл повторить на своих марках мотивы их почтовых марок — аргентинское пись­мецо и чилийскую белую звездочку. В людях таятся различные таланты, и кто знает, ка­ким дипломатом мог бы еще стать Поппер, родись он заправским помещиком, а не еврей­ским шнорером. Кроме марок, он заказал себе также необходимее штемпеля, сначала Colonia Popper для личной рекламы, потом San Sebastian и так далее и, наконец, Colonia Carmen Sylva в честь благородной поэтессы. Вы еще дождетесь, что когда-нибудь истори­ки, не знающие ничего о его любви, из-за его преданности королеве объявят его румыном, заберут его у нас и обездолят этим наш народ и Прагу…

Так продолжал Поппер свои странствия по селениям и лагерям золотоискателей, но теперь он уже не торговал, а в коробе перед собой носил свое почтовое учреждение. Слух о нем вскоре распространился по Огненной Земле. Каждый лагерь, где Поппер еще не по­являлся, чуть ли не с обидой требовал его посещения. Поппер по-прежнему собирал пись­ма, которые золотоискатели и поселенцы хотели отослать, и принимал, как и раньше, деньги на оплату почтовых расходов для Аргентины или Чили. Но новым было то, что за каждое письмо, которое ему вручали, Поппер требовал вдобавок десять сентаво, а за эти десять сентаво он сразу же, на глазах отправителя, наклеивал на письмо свою марочку и тщательно ставил на нее штемпель с названием колонии по требованию. Это было очень забавное нововведение, и оно приятно разнообразило жизнь золотоискателей, так что все придерживали свои письма, пока Поппер не придет за ними. Они охотно платили десять сентаво, забавляясь тем, как Поппер ставит штемпеля на марки, даже если они были лишь в километре пути до бара в Рио-Гранде. Здесь бармен принимал бесплатно письма от каж­дого, кто тратил у него несколько пезо. Бармен не наклеивал марки на письма и на штем­пель не дышал, прежде чем тщательно притиснуть его к марке. Он просто бросал письма в грязный ящик стола, к другим, ожидающим отправления ближайшего судна. Между тем обхождение Поппера с каждым письмом было не только забавным — это было нечто по­хожее на священнодействие, он словно благословлял письмо перед дорогой, и отправи­тель начинал верить, что такое письмо правильно передаст все то, что он намеревался им передать. Кроме того, бармен был католиком, одним из многих, между тем как Поппер был единственным евреем на Огненной Земле, а это делало его особенно интересным для каждого.

Итак, вначале была великолепная шутка: Поппер почтмейстер Огненной Земли! От повторения шутка потускнела, осталось сострадание к несчастному еврею, движущемуся, как тень, среди оживленного населения золотых приисков. Позднее, примерно через год, — в новых краях год является столь длительным сроком, что его достаточно даже для создания традиции, — к маркам и штемпелям Поппера так привыкли, что его право взи­мать за каждое письмо по десять сентаво накрепко утвердилось. Больше того, каждый ка­питан, отправляющийся в Аргентину, и каждый охотник, собиравшийся перебраться через остров на чилийскую сторону, считали своим долгом сначала вежливо справиться у Поп-пера, нет ли у него какой-нибудь почты для дальнейшей пересылки. Так шнорерство Поп-пера превратилось в признанную всеми должность, дававшую ему возможность прилично жить.

В 1893 г. на марки Поппера обратил внимание какой-то новый дотошный чиновник аргентинской почты, искавший и не нашедший о них сведений в почтовых инструкциях. Заработала бюрократическая машина. Наконец, аргентинский министр почт и финансов прислал на Огненную Землю своего почтмейстера. Тот конфисковал у бедного Поппера запас марок и набор штемпелей и начал взимать его десять сентаво для аргентинской поч­товой казны. Если бы это был настоящий колонизатор, а не Поппер, то он использовал бы начавшееся короткое волнение среди золотоискателей и отторгнул бы новые территории от страны-метрополии. Но вскоре волнение улеглось, и Поппер стал предметом новых шуток среди своих временных сограждан. Они помогали ему составлять прошения с тре­бованием вознаграждения со стороны аргентинского правительства, затем — заявления и жалобы о возвращении прав и миллионном возмещении убытков и, наконец, письма, уг­рожающие неприятельскими действиями, даже вооруженными. Все эти документы были пересыпаны словами угроз и ругательств. И когда он в своих корреспонденциях начал также ссылаться на вмешательство австрийского консула из Буэнос-Айреса, пришло ре­шение, лишившее золотоискателей их забавы, но с радостью принятое Поппером: консул предложил ему бесплатное возвращение в Прагу.