Вам и не снилось

, когда уедут мальчишки, и вернется в школу, чтобы забрать документы Романа. Если все решено - зачем тянуть? Если веришь в идею - ее надо осуществить. Она толково, убедительно объяснила тогда все директрисе. И напугала ту вконец. Роман не доехал еще до Ярославского вокзала, Юлька не добрела еще домой, а личное дело Романа Лавочкина уже лежало в сумке, прижавшись к капусте и яичкам, а Вера четко печатала шаги из одной школы в другую, из другой в третью... Выбирала.

Уже ночью, в поезде "Ривьера", Таня опять вспомнила Юльку и Романа и почему-то разгневалась. Потом она скажет: "Гнев был неправедный". Еще бы! Какая там праведность! Думалось: "Что за непристойность на глазах у всех бросаться на шею? И где? На школьном дворе! Ведь я там была! И учитель физкультуры! И ребята. А им все равно? Ну, знаете... Такого еще не было. Вера как почуяла... Она молодец, она вся настроена на волну сына, он тоже все чувствует". И Таня, вспомнив Веру, стала успокаиваться. Эта мама - на страже. Стража - хорошее, оказывается, слово. Добротное, древнее, мудрое. На него можно рассчитывать. От Веры и стражи мысли перекинулись на Людмилу Сергеевну - вот вам две мамы, два отношения к детям. Да что там говорить: именно у этой выхоленной женщины могла вырасти девочка без понятия о какой-то нравственной сдержанности, девичьей скромности...

Мысли, слабо вздрагивая на стыках, катились, катились в поезде "Ривьера", пока Таня вдруг не подумала: "Я что? Маразмирую?" Она вышла среди ночи в коридор, удивляясь, как опустилась до того, что сама с собой сплетничает, копается в этой любви, будто коза в капусте. Что она о них знает, что? И вообще это не ее дело, не ее компетенция. Ее никто не провожал в отпуск, и едет она _одна_, и _никто_ ее не ждет, и все это немаловажно, но если она позволит взыгрывать в себе личной неустроенности - грош ей цена. Нет ничего противней перенесенного в школу мира старой девы. Татьяна Николаевна безжалостно секла себя и давала клятву: как только почувствую, что брюзжу, так уйду... Куда угодно, кем угодно...

- Закурите?

Ей протягивали пачку сигарет. И она взяла, хоть никогда не курила. Она ухватилась за сигаретку, как за поручень: только бы выйти из этого состояния гнева на саму себя и на других людей. И вышла... И посмотрела на человека, который стоял рядом. Ничего человек, высокий, сильный, подтянутый, такое впечатление, что он и не ложился или только что сел, а она в халате, распустеха, нехорошо как-то...

- Не могу спать в поезде, - сказал он. - Поэтому предпочитаю летать. А тут так нескладно получилось, пришлось поездом.

- Что, так всю ночь и простоите? - спросила Таня.

- Лягу, конечно, - ответил он. - Куда я денусь? Но для меня это пренеприятное времяпровождение... Мысли лезут, и только дурацкие...

- Вот и мне, - обрадовалась Таня.

Он понимающе кивнул. Так они и стояли, спасаясь от бессонницы короткими затяжками дыма, который Таня не глотала, а осторожно выдыхала на стекло.

- Курить не умеете, - сказал сосед.

- Не