Счастье бывает разным

— Спасибо, профессор. Все внимательнейшим образом изучу.

Но из громкоговорителя его телефона уже неслись короткие гудки — Ефим Аркадьевич Береславский был, безусловно, человеком стремительным.

— Первые три идеи — очень интересные, надо подробно смотреть, — сказал Чистов Марине.

— А мне четвертая понравилась, — ответила она. — Реально и с размахом. Всё одно к одному ложится: сельское хозяйство к альтернативной энергетике, экология к стремлению людей возвращаться к корням. Если всерьез сделают — может быть большая фишка. Тут и Басаргин, и мой отец могут помочь. Им это нужно в нынешней ситуации.

— Ну, может быть, — ушел от обсуждения непонятной ему темы Владимир. — Просто для меня это слишком круто.

И наткнулся на оценивающий взгляд Марины. Не осуждающий, а именно оценивающий.

— Вас напрягает, если человек сам себе ставит ограничения? — спросил он.

— Если планка занижена — напрягает, — созналась Ли Джу. — На Востоке лень и трусость считаются пороком.

— На Западе тоже, — почти обиделся Чистов. Но ограничился намерением более не подставляться.

Эта девушка начинала его интересовать. Впрочем, пока скорее как личность, чем как женщина.

К третьей заводчице приехали — уже начало смеркаться.

Татьяна, так ее звали, была на удивление неприветлива. Чуть не с поджатыми губами провела в идеально чистое помещение, где резвились малыши.

Здесь все было не только блестяще продумано, но и скрупулезно выполнено.

Автоматические люки открывались… самими собаками, которые тут были везде: и в большом доме, и на участке, и в пристройке, где, в частности, был расположен «детский сад».

Взрослые были разных окрасов и породных линий: голубые, черные, даже шоколадные. Они и сложены были по-разному: если коричневые и голубые вырастали высокими и стройными, то черные выглядели как атлеты-штангисты в тяжелом весе. Их лапы казались вдвое шире, чем у голубых, хотя ростом они особо не отличались.

Щенки были черными все четверо.

— Это — мамаша? — спросил Чистов, когда к нему подошла обнюхать мощная, с квадратными челюстями, черная сука.

— Бабушка, — пояснила Татьяна. — Она уже не рожает. Шестой год пошел, может быть вредно для здоровья. И так, слава богу, два отличных помета.

А вот черного папу они узнали без представления.

Он открыл люк с улицы, зашел в пристройку и деловито обнюхал гостей. Лапы его были вряд ли тоньше рук Чистова. Широченная грудь подошла бы и владимирскому тяжеловозу. Короткая приоткрытая пасть показывала чудовищных размеров клыки, а небольшие, в красном обрамлении, глаза внимательно и цепко осмотрели каждого, после чего папа удалился так же внезапно, как и вошел.

— Он у меня с характером, — объяснила Татьяна.

Могла бы и не объяснять.

Характер — достоинство, отвага и любовь — легко читался в этом животном даже теми, кто никогда не общался с собаками. Но любовь не ко всему человечеству, а к конкретно взятой Татьяне. Он, даже когда выходил, незаметно дотронулся до любимого человека.

Его порода передалась и всем щенкам, правда, в разной мере. Двое были точной копией папы, двое — чуть с иными, менее брутальными, пропорциями. Еще была сучка, но поскольку гости хотели приобрести кобелька, ее не показали.

— Какой же он огромный! — восхитился Чистов.

— Это так кажется, — охладила Татьяна. — Он не выше голубого. А что крепкий — так, слава богу, сухих кормов в жизни не знал, все на натуралке.

Марина ничего не сказала, но видно было, что восхищена.

— Сколько ж у вас денег уходит на мясо? — изумился Владимир.

Вопрос был воспринят неправильно.

— Если хотите сэкономить, то лучше не на моих щенках, — ответила Татьяна.

Сказано было на грани грубости. А может, и за гранью. Но обижаться почему-то не хотелось. Может, потому, что очень понравились собаки. И потому, что был понятен гигантский труд, стоящий за этими красавцами.

— А они не опасны для других людей? — спросил Чистов.

— Если обучены, как мои, то не опасны. А если невоспитанны, то любая дворняга порвать может. Особенно когда в стае.

— А как он отличит, когда надо защищать, а когда еще рано?

— Отличит, — уверила хозяйка. — К тому же он не только защищает. Он в прошлом году девочку семилетнюю из пруда вытащил. Зимой.

— Из проруби? — ужаснулся Чистов, в котором на секунду проснулся безумный папаша.

— Да, — подтвердила Татьяна. — А сам в гипсе был.

— Как в гипсе?

— Прыгнул неудачно, лапу сломал. В Москве эндопротез ставить отказались, пришлось в Питер ехать.

— А его — на руках? — поразился Владимир.

— Куда же деваться? Пока на лапу становиться не разрешили — таскали на руках.

Татьяна вышла на минуту за документами, и Чистов тихо спросил Марину:

— Ну как?

— Здесь на собаках точно не зарабатывают, — улыбнулась Марина.

— А собаки как? — не терпелось Чистову.

— Да вы сами все видите, — ответила его консультант.

А тем временем Татьяна вернулась с метриками и свидетельствами.

— Вы точно решили брать собаку? — спросила она. — Вы понимаете, что это не игрушка?

— Без щенка не уедем, — весело ответил Чистов, уже разобравшийся в психологических сложностях Татьяниного поведения.

Та вновь сердито поджала губы.

«Да ей просто жаль расставаться со щенками», — улыбнулся про себя Чистов. Но в данном случае хозяйке нечего опасаться: покупатели точно будут любить своего пса. Он передержал на руках всех четверых. Все черные, теплые, с удивительно мягкой шерсткой и толстенными лапами. У двоих мордочка чуть длиннее, у двоих — короче.

Если бы не бирки на ошейниках, их было бы легко спутать. Но только пока они на руках. На воле каждый демонстрировал свой характер: кто-то озорничал и наскакивал на братьев, кто-то держал нейтралитет, а один вообще норовил вздремнуть, даже на руках у Чистова.

— А их было пять в помете? — спросила Марина.

— Шесть, — после странной паузы ответила Татьяна.

— Шестого продали?

— Нет.

— А что с ним?

— Ничего. Он не продается.

— Почему?

— Прикус неправильный. Буду убирать дефект.

— А можно на него посмотреть? — вдруг неожиданно для себя попросил Чистов. И в самом деле, зачем ему шестой с дефектом, если пятеро — нормальных?

В глазах Татьяны читалась прямо-таки борьба. Наконец решилась.

— Ладно, покажу.

Сходила в большой дом, принесла на руках черное чудо, ничем не отличающееся от первых двух братьев: мощнейшие грудь и лапы, купированные, уже поджившие уши и хвост.

И хитрющие, веселющие глаза.

Чистов взял его на руки, тот немедленно попробовал на зуб его нос.

— Но-но, парень, — предупредил Владимир. В его доме будет только один хозяин. Правда, и собака только одна.

«Парень» сразу все понял, переключился на чистовские пальцы.

Потом по просьбе Марины его спустили на пол посмотреть в движении.

Это было лишнее — Чистов уже принял решение, невзирая ни на какие прикусы, но смотреть на шустрого щенка было приятно. Тот тут же навел порядок в стае, и тихое до того помещение огласилось щенячьими воплями и криками.

Потом герой дня лихо подлетел к Чистову и, преданно глядя ему в глаза, слегка присев, написал на его ботинок.

— Все, берем, — сказал Чистов.

Татьяна явно колебалась.

— Назовите цену, я заплачу, — настаивал покупатель.

— Он так похож на дедушку… — Она чуть не плакала.

— Ну вот, у вас останется дедушка, у меня — внук.

— Дедушку сбила машина, — выдохнула Татьяна.

— Соболезную, — искренне сказал Чистов.

Татьяна, конечно, была чуть сумасшедшая. Но Чистову всегда нравились такие сумасшедшие.

— А у вас есть условия его содержать? — спросила она. Впрочем, это была последняя — и слабая к тому же — попытка не отдать пса.

Уже в машине, выслушав от Татьяны кучу наставлений и получив даже письменные инструкции, Чистов спросил Марину:

— А как мы будем лечить ему прикус?