Сумеречные люди

— Привет, — сказал Этуотер.

— Выпить не хотите?

Она протянула ему коктейль — очень крепкий и малоприятный на вкус. Затем повернулась к нему спиной, пересекла комнату и угостила коктейлем кого-то еще. Этуотер осмотрелся. В комнате собралось много народу, лица некоторых гостей были ему знакомы. Мистер Наннери стоял, облокотившись на камин, и что-то пил из высокого бокала. Он беседовал с Фозерингемом. Этуотер направился к ним. Мистер Наннери кивнул ему и дружески улыбнулся, хотя, по всей вероятности, забыл, что они знакомы. Не успел Этуотер раскрыть рот, как Фозерингем схватил его за руку:

— Мой дорогой Уильям, позвольте мне закончить этот разговор — он для меня жизненно необходим, а потом я должен сказать вам что-то очень важное, — воскликнул он, после чего повернулся к мистеру Наннери и сказал:

— И какие же мои слова вы процитируете в «Нэшнл Инкорпорейтед»?

Мистер Наннери глубоко вздохнул и сказал:

— На этот вопрос я сейчас ответить не готов. Если не можете пить это пойло — вот виски. — Последняя фраза предназначалась Этуотеру.

— А еще ведь рудники? — сказал Фозерингем, видимо, продолжая прерванный разговор.

— Для человека с техническим образованием рудники — вещь неоднозначная.

— Я говорил вам, Уильям, что подумываю сменить работу? — спросил Фозерингем Этуотера.

— Что-то припоминаю.

— Не мог я вам об этом говорить. Это решение я принял только что.

— Сменить работу и уехать в Америку?

— В перспективе, да. Впрочем, Америку можно отложить на год-другой. Мы с мистером Наннери говорили про Сити. Он полагает, что работа в Сити по мне.

— В Сити, спору нет, можно неплохо заработать. А можно и разориться, — изрек мистер Наннери.

— По-моему, мне давно пора начать зарабатывать деньги, — сказал Фозерингем. — Неважно, что у меня нет опыта, и я плохо считаю. Зато у меня есть нюх. Я могу по названиям фирм определить, поднимутся их акции или упадут. Я постоянно просматриваю финансовые разделы газет и в прогнозах ошибаюсь редко.

— Не ошибаетесь в течение длительного времени? Вот ведь что важно.

— Вы будете смеяться, — сказал Фозерингем, — но если вы дадите мне двадцать тысяч фунтов, то к концу года я эту сумму берусь удвоить.

— Очень жаль, что мы не можем сотрудничать. С моим опытом и вашей энергией мы могли бы горы своротить, — сказал мистер Наннери.

Его тусклые глаза сверкнули. Возможно, в молодости он был хорош собой, однако Сьюзан была на него совершенно непохожа.

— Финансы ведь вас не слишком интересуют? — спросил он Этуотера.

— Я мало что в них смыслю.

— Увлекательное дело, доложу я вам, — сказал мистер Наннери. — Даже слишком увлекательное. Отнимает все силы. Возможно поэтому, я и перестал заниматься финансами. А еще потому, что у меня не осталось денег.

— В том-то и штука, — сказал Фозерингем. — И у меня тоже нет денег. Поэтому и иду в Сити.

— У меня было все ровно наоборот. У меня не осталось ни пенса — поэтому я и бросил финансы. Весь вопрос в том, как вы на это смотрите.

— И все-таки что вы думаете о моих планах?

— Все надо тщательно обдумать и взвесить.

— И я того же мнения, — сказал Фозерингем. — Кстати, Уильям, вот о чем я хотел вас спросить. На тот случай если я не стану капиталистической акулой, смог бы ваш музей отправить меня в какую-нибудь командировку?

— Куда?

— О, куда угодно. Это совершенно несущественно. На Суматру или в Гвиану. Туда, где идут раскопки.

— Я предложу вашу кандидатуру, если услышу о чем-то подобном.

— Был бы вам очень признателен. Понимаете, моя нынешняя работа не дает мне никакого удовлетворения. В ней нет размаха.

— Люди по-настоящему одаренные карьеру делают редко, — сказал мистер Наннери. — Они вызывают зависть — в этом вся беда.

— Я бы не причислял себя к «по-настоящему одаренным», — сказал Фозерингем. — Сейчас я уже не тот, но в свое время мне было чем похвастаться.

Этуотер не сводил со Сьюзан глаз. Она стояла в противоположном конце комнаты рядом с Верелстом и, поигрывая шейкером, с нескрываемым интересом слушала собеседника. Верелст стоял, прислонившись к стене; одет он был хуже обычного и, очевидно, накануне лег спать лишь под утро. Это его старило. Сьюзан слушала, чуть повернув голову набок. Верелст говорил хорошо и даже жестикулировал, однако убедить Сьюзан в правоте своих слов явно не стремился. Вид у него при этом был такой, словно он бы очень обиделся, если бы Сьюзан пропустила хоть слово из того, что он говорил. Если стоять с ним рядом, можно было заметить, что в его взгляде сквозила боль, таилась глубоко запрятанная тоска, но было ли это национальной чертой или чем-то благоприобретенным, douceur, передавшимся ему от многочисленных подружек, Этуотер сказать затруднялся. Пробираясь сквозь толпу гостей к Сьюзан, Этуотер обменивался репликами со знакомыми. Когда он подошел к ней, Верелст сказал:

— Не проходит и дня, чтобы мы с вами не встретились.

— Да, действительно.

— Как выставка вашего друга Прингла? Имеет успех?

— И немалый.

— Сьюзан собирается ко мне посмотреть картины, которые я приобрел буквально на днях, — сказал Верелст. — Буду рад, если придете и вы.

— Ему достались великолепные рисунки, — подтвердила Сьюзан. — Вчера мне довелось увидеть некоторые из них. Обязательно приходите.

— Конечно, с удовольствием.

— Пойду налью себе чего-нибудь выпить, — сказал Верелст и направился к столу с бутылками.

— Сядьте и поговорите со мной, — сказала Этуотеру Сьюзан.

— Вы сегодня со мной не поужинаете? — спросил Этуотер.

— Не могу.

— Когда я увижу вас снова?

— Не знаю.

— Почему не знаете?

— Я уезжаю.

— Надолго?

— Нет, — ответила она. — Ненадолго.

— Я совсем вас не вижу.

— Я знаю, — сказала она. — Когда вернусь, будем видеться чаще.

— А когда вы возвращаетесь?

— Не знаю. Довольно скоро.

— Я обязательно должен увидеть вас перед отъездом. Можно я увижу вас перед отъездом? Я и сам скоро уезжаю, и тогда мы не увидимся тысячу лет.

— А зачем вообще нам встречаться?

— То есть как, зачем? Мне это доставляет удовольствие.

— Но ведь я в вас не влюблена. Говорю же, я ненавижу влюбляться. И не хочу.

И она встряхнула шейкером, который по-прежнему держала в руке, и бросила Этуотеру в стакан то, что осталось от апельсина, в основном — мякоть и косточки.

— Если вам так уж хочется, давайте встретимся перед отъездом, — сказала она.

— Конечно, хочется.

— Хорошо, договорились. Но влюбляться в вас я не стану, так и знайте.

— Хорошо.

— Уезжаю я скоро, поэтому мне это, если честно, не очень удобно.

И она воззрилась на него своими огромными глазами.

— Как жаль, что вы уезжаете, — сказал Этуотер.

— Думаю, ненадолго. Но мне хочется уехать. А теперь, — сказала она уже громче, — давайте все напьемся до чертиков!

Гости остались очень довольны вечеринкой и разошлись поздно. Сьюзан куда-то подевалась, но ушла она с Верелстом или с кем-то еще, Этуотер не знал. Что вечеринка подошла к концу, он понял, только когда вдруг обнаружил, что в комнате их осталось всего трое: он, Фозерингем и мистер Наннери.

— Мы где-то встречались, — сказал Этуотеру мистер Наннери. — Вот только где, не соображу.

— Это было поздним вечером, несколько недель назад. Мы встретились в дверях вашей квартиры, на верхнем этаже. Мы со Сьюзан возвращались из ресторана.

— Ну конечно, конечно же! — вскричал мистер Наннери. — Именно так. Не могу вам передать, как я здорово в тот вечер повеселился.

Фозерингем, который весь вечер не закрывал рта, теперь слонялся по комнате в поисках чистого стакана.

— Вы со Сьюзан часто встречаетесь? — спросил Этуотера мистер Наннери.

— Ваша дочь совершенно неуловима, — ответил Этуотер.

— Знаю, знаю, — сказал мистер Наннери. — Я и сам ее почти не вижу. Кстати, она мне сегодня заявила, что уезжает. И вы думаете, я знаю, куда? Ничуть не бывало. Вы, надо полагать, тоже не знаете?