Грета за стеной

— Продолжаем работать! — пресек он волну взволнованных шепотов — и вернулся к Грете. Он повел ее в ванную на первом этаже. С каждым шагом слезы катились по ее щекам все сильнее, обжигая кожу, пока уже в ванной комнате она не разразилась горьким плачем. Пока она плакала и умывалась холодной водой, Тео заботливо придерживал ее волосы, чтобы они не упали в раковину и не намокли. Потом он усадил ее за стол в кухне и налил чашку крепкого черного чаю.

— Пейте, я скоро приду, — и вернулся в мансарду Он предпочел бы остаться, но занятие еще не кончилось.

Через пятнадцать минут часы пробили восемь вечера, и по лестнице между мансардой и первым этажом квартиры затопали отпущенные на свободу студенты. Прихожая наполнилась гулом голосов. Суннива предприняла попытку отвести Грету домой, но Адлер предусмотрительно не дал ей этого сделать. Он сказал, что Грета еще не успокоилась. У Суннивы сердце было не на месте, но в борьбе за подругу она проиграла.

Когда все разошлись, Адлер сел напротив Греты. Она уже не плакала, только хлюпала носом. Ей было ужасно неловко сидеть перед мужчиной некрасивой, с красным лицом, без косметики, зареванной из-за личных проблем.

— Как вы? — он долил в ее чашку чаю.

— Я никуда не хочу, — прошептала она себе под нос. Сказанное прозвучало гнусаво.

Чайник застыл в его руке.

— Я не хочу в Богров.

Адлер прикусил губу и нахмурился.

— Почему?

Грета молчала и глотала вновь накатившие слезы.

— Будите говорить?

— Почему меня все бросают?

Адлер придвинул ей чашку.

— Не придумывайте.

— Отец все время на работе, у моей мамы другая семья, Мартин умер. Кому я нужна?

— Грета, это называется подавленным состоянием. Такое бывает после похорон.

Адлер подставил ей коробку с бумажными полотенцами.

— Когда-то вы обещали мне не говорить глупостей.

— Я хочу домой.

— Пока не успокоитесь, я никуда вас не пущу. Если ваш отец волнуется, давайте я ему позвоню. Он сможет вас забрать?

— Не надо его сюда звать, — Грета подняла на мужчину заплаканное лицо.

— Ладно, — согласился Тео. — Но в слезах вы все равно отсюда не уйдете. Пейте чай.

Больше чая Грете хотелось, чтобы ее обняли. Сделай это сидящий напротив нее мужчина, она бы его не оттолкнула. Тео же интуитивно слышал ее безмолвный зов, но решил не поддаваться манящему желанию. Вместо этого он пересел к Грете на диван, смахнул пальцем последние слезинки с ее лица и предложил ей печенье. Хотя, какого черта?! Он лишь легонько приобнял ее за плечи, а Грета, милая Грета, приникла к его рубашке, как маленький котенок. Было трудно устоять перед соблазном прижать к себе девушку крепче, может быть даже поцеловать ее, тем более что Грета сейчас была так близко, совсем без защиты, доступная, но Тео решительно отказался от этой идеи — он бы никогда не простил себе подобную низость. Догадалась ли Грета о возникшем у мужчины внезапном желании, он не знал, но она не отталкивала его, и он был этому рад.

Когда же девушка успокоилась, и краснота ушла с ее лица, уступив место усталой бледности, Адлер вызвался подвезти Грету до дома, но она ответила отказом, поразмыслив, что будет нехорошо выглядеть со стороны, когда на глазах отца она выйдет из машины преподавателя в слезах. Тео попытался настоять, но Грета оказалась непреклонна и убедила его, что доедет на автобусе. Адлер снова воспротивился и вызвал такси. Он попросил Грету позвонить ему, когда она окажется дома. Она обещала, что позвонит. А еще он попросил ее позвонить ему, когда она примет решение насчет поездки. Ему не хотелось ехать без нее, но и заставлять ее ехать он был не вправе. Когда такси подъехало, Тео расплатился с водителем и помог Грете сесть в автомобиль. Когда она забралась в салон, его рука задержалась на ее руке.

— Хочу, чтобы вы знали, — сказал он ей на прощание так, будто вкладывая в ее голову каждое слово, как книгу на полку, — Иногда нужно уезжать из города. Богров очень далеко, и вы проведете там достаточно много времени. Вам это нужно.

И она уехала.

В день отъезда Тео Адлер места себе не находил.

Ночью в кровати он весь извертелся, под утро сбив простыню в комок. Стоило ему уснуть на несколько минут, ему снилось черт знает что. Какое-то беспокойство щемило в груди, а перед глазами все стояло лицо Греты. В памяти возникал пьянящий сладковатый запах ее волос, таких мягких под его щекой, и внутри вспыхивал жар. Это даже смешно. Ну зачем ему это? С его женой их разница в возрасте была всего год. А эта — совсем еще девочка. Когда он подумал о жене, его фантомная боль снова напомнила о себе. Когда она умирала, он зарекся, что больше никогда ни на кого не посмотрит, а она просила его выбросить эту ерунду из головы. И вот теперь Грета. Когда она, в лучах зимнего солнца, стояла в его мансарде тем январем, она даже не догадывалась, как была красива и что пробудила в нем. Глупо было отрицать и дальше, что Грета волновала его, волновала сильно, как когда-то та, на ком он женился. Удивительного цвета глаза, нежная кожа, улыбка, фигура… Внезапно захотелось всего себя — тело и душу — посвятить этой девушке. Может быть, настало время отпустить прошлое? По-настоящему отпустить, а не только убрать подальше то, что напоминало ему о жене? Он же ей обещал.

Утром он проснулся уставшим и ужасно нервничал. Контрастный душ разбудил его, но не придал уверенности. Его телефон молчал — Грета не торопилась сообщить Тео о своем решении. Он же не стал звонить ей, чтобы не показаться навязчивым.

Сейчас, стоя на перроне в ожидании, когда подадут поезд, он глаз не сводил со входа на платформы, выискивая в массе людей силуэт Греты. Часы на табло показывали сорок минут до отбытия поезда. Красавец скоростной экспресс, сверкая издалека фарами, уже подходил к третьему пути. Греты все еще не было. Тео нервничал. Девять конкурсантов-победителей кучкой стояли в стороне.

Ганс Леоновец, студент пятого курса, оживленно обсуждал с остальными достопримечательности Богрова, о которых он читал в путеводителе, и решал, что следует посетить в первую очередь.

Когда проводник открыл электронные двери пятого вагона, приглашая пассажиров занять свои места, Тео на секунду показалось, что в толпе у металлоискателей мелькнула знакомая синяя куртка, заставив мужчину вспыхнуть радостью и облегчением, и сразу потухнуть, потому что это была не Грета.

Студенты зашли в вагон и расселись по местам. Поездка до Богрова, согласно билетам, длилась семь часом, но мягкие откидные пассажирские кресла обещали комфортное времяпровождение. Часы неумолимо отсчитывли последние минуты до отбытия поезда. Тео, не теряя надежды, вглядывался в окно, перегнувшись через пустое соседнее кресло.

Он так и не понял, как проглядел Грету. Наверное, она зашла в вагон, когда он прибирал свой чемодан за дверь багажного отделения.

— Грета! — задорный голос Ганса заставил его отпрянуть от окна, — Мы тебя заждались! Раньше купальник нужно было искать!

Такой уж был у него юмор. Грета сконфуженно улыбнулась на шутку и пожала плечами — отвечать остротой на остроту было не в ее стиле.

Тео, едва не умерший под тяжестью ожидания, поспешил встать.

— Господи, Грета, вы меня с ума сведете! — воскликнул он, когда она подошла.

— Простите, я долго искала путь.

Тео помог ей убрать дорожную сумку на верхнюю полку багажного отделения, и Грета пробралась на свое место у окна. Адлер сел рядом. Ощущение какой-то неполноты отступило.

Из динамика донесся голос машиниста, который на двух языках поприветствовал пассажиров, объявил время планируемого прибытия в Богров, количество остановок, и пожелал приятного пути. Поезд медленно тронулся с места.

— Почему вы не позвонили? — спросил Тео. — Я думал, вы не придете.

— Я думала, что не поеду, — честно ответила Грета, — Меня отец уговорил.

— Я рад, что вы передумали.

День выдался ясный, и солнце било в окно Греты яркими лучами. На ее личике мелькали полоски теней фонарных столбов. Тео изнывал от желания снова притронуться к ней, но решил, что это потом. Сейчас он просто любовался, как ласково солнечные лучи гладят ее белую кожу. Она не замечала, как он любуется ею, и читала буклет с информацией для пассажиров. Тео легонько взял в руку ее левое запястье. На нем чернела шелковая лента. Это его расстроило. Такая девушка не должна носить траур. Грета не убрала его руку.