Допустимые потери (Пер. И. Полоцк)

— Захочу. Так кто занимается похоронами?

— Я, — сказал Браун. — Во всяком случае, пытаюсь. Это так сложно. — Голос у него был усталый и растерянный. Он ждал, что начнутся репетиции, а вместо этого очутился перед упавшим занавесом, за которым скрывалась вечная ночь. — Не захотите ли вы взглянуть на тело? Оно в…

— Нет, — сказал Деймон.

Мысли о том, что Морис мертв, уже было более чем достаточно, он не хотел сталкиваться с холодным доказательством этого. Его друг ныне был воспоминанием, которое хранилось в тайниках памяти, он не мог представить себе, как можно в одиночестве ехать к той женщине, которая отвечала по телефону из его жилища в Лондоне и которой сейчас Морис, живший с ней, будет принадлежать целиком и полностью, так же, как ему целиком и полностью принадлежала память о женщине, давным-давно утонувшей в водах Ирландского моря. И слишком жестоко было бы заставить ее встречаться со старым американским другом, который может разрушить и уничтожить историю прошлой жизни покойного, которую она, возможно, и не хотела слышать.

— Вы не знаете, какой религии он придерживался? — спросил мистер Браун.

— Он был католиком, — сказал Деймон, — Не очень ревностным. Сомневаюсь, чтобы он верил в непорочное зачатие.

— Такие времена, — грустно вздохнул мистер Браун, сокрушаясь из-за падения веры, последовавшей со времен Моисея и Иисуса Христа. — На всякий случай, я попросил священника в больнице совершить над ним обряд. Вы понимаете, просто на всякий случай.

— Вреда это ему не принесет. — Деймон не помнил, ходил ли Фитцджеральд к мессе.

— Думаю, будет вполне прилично, если мы через неделю или две закажем по нему заупокойную службу. В небольшом театре. Без особых ритуалов. Он был очепь популярен среди своих друзей-актеров, хотя его карьера большей частью проходила в Англии. Он сделал несколько записей Шекспира для Би-би-си. Проиграем одну из них, люди скажут о нем несколько слов. И не могли бы вы, как его самый старый друг?..

— Нет, простите, — сказал Деймон. Он вспомнил слова Фитцджеральда в тот вечер, когда они разыгрывали квартиру: сомнительно, чтобы собравшимся на панихиде они понравились.

— Была ли у него любимая песня? Или стихи?

— Насколько я его знал, это было «Плавание в Византию». Но со временем его вкусы могли измениться.

— Не согласитесь ли вы прочитать эти стихи, мистер Деймон?

— Нет, дайте их актеру. Если я буду их читать, он перевернется в гробу.

Мистер Браун коротко и грустно засмеялся.

— Мы в театре не привыкли к такой скромности — сказал он. — Кстати, нет ли среди ваших клиентов какого-нибудь талантливого молодого драматурга, который хочет прорваться на сцену и нуждается в продюсере?

Дела остаются делами, и смерть ничего не нарушила. Представление продолжается. Все на старт, готовиться к следующему забегу.

— Увы, нет, — сказал Деймон.

Мистер Браун вздохнул.

— Мне придется отменить постановку пьесы, которую мы только что начали репетировать. Я не представляю, что кто-то может заменить его.

Так и написать на надгробии, подумал Деймон. Здесь лежит Морис Фитцджеральд, Незаменимый.

— У вас есть под рукой номер телефона этой женщины в Лондоне?

— Есть. — Браун продиктовал номер, и Деймон записал его на клочке бумаги. — Вы помните, что разница во времени шесть часов? Я разбудил ее. Она говорила на удивление спокойно, когда я позвонил ей. Английская флегма. Моя жена в подобных обстоятельствах разорвала бы все свои платья и расцарапала бы себя до крови. Разные обычаи, национальные особенности. Хотя страдаем мы все одинаково, я думаю.

Деймон почти не знал этого человека, он только видел и хорошие и плохие пьесы, поставленные им, но теперь почувствовал, что он начинает ему нравиться. Неожиданно столкнувшись с неприятными обязанностями, Браун взял их на себя.

— Дайте мне знать, — сказал Деймон, — когда состоится панихида. Я постараюсь прийти.

— Конечно. Ну что ж, благодарю вас. Это трудный день для всех нас.

Деймон почувствовал волну усталости, обрушившуюся на него, и погрузился в сонное забытье. Он тоскующе посмотрел на старый кожаный диван, стоящий в конторе еще с тех времен, когда это помещение снял мистер Грей, — его использовали только в тех случаях, когда в офисе собиралось больше двух человек, с которыми надо было вести переговоры. Какие на нем рождались надежды, какие трагедии он видел!

— Оливер, — сказал Деймон, — не будете ли вы так любезны попросить мисс Уолтон, чтобы она не беспокоила меня звонками? Я хочу прилечь и подремать несколько минут.

— Конечно. — Оливер забеспокоился. Никто из них никогда не спал на этом диване. — С вами все в порядке, Роджер?

— Просто немного тянет ко сну. Я не выспался.

Деймон вытянулся на диване и немедленно погрузился в забытье, но сон не принес ему облегчения. Беспорядочно плывшие перед ним видения носили яркий эротический характер. Во сне он лежал на большой постели, которую никогда в жизни не видел, с Антуанеттой Бредли, молодой и сладострастной, и с Джулией Ларш, бормотавшей непристойности, и обе они бесстыдно и раскованно ласкали его. Морис Фитцджеральд, одетый так же, как и при их последней встрече в магазине, со стаканом в руке, стоял и смотрел на развертывающееся перед ним представление, а где-то рядом, на балюстраде, залитый золотым светом, сидел отец Деймона и приглашающе манил его рукой.

Открыв глаза, Деймон почувствовал, что, потрясенный лицезрением похоти, предательства и обвинений, бесстыдным союзом живых и мертвых, которых его подсознание объединило за несколько секунд забытья, он устал еще больше, чем до того, как лег.

Оливер встревоженно смотрел на него из-за письменного стола.

— Спали вы недолго, — сказал он. — И издавали какие-то странные звуки.

— Мне что-то снилось. — Деймон сел и протер глаза, — Почитаю вечером Фрейда.

— Похоже, что вы плакали…

— Я не плакал, — сказал Деймон, — Совсем наоборот.

Он подошел к столу. Ноги у него были как свинцовые. Нажав кнопку переключателя, он предупредил мисс Уолтон, что ему могут снова звонить.

— Не так давно вам звонил мистер Шултер, — сказала мисс Уолтон, — Он оставил свой номер телефона. — Она продиктовала его, и Деймон записал. По крайней мере, подумал он, Шултер не спит. Надо следовать его примеру. Не обращаясь к мисс Уолтон, он сам набрал номер: не хотел, чтобы мисс Уолтон ломала себе голову над тем, какие у него могут быть дела с детективом. И когда мужской голос в трубке ответил: «Убийства», он понял, что поступил совершенно правильно.

— Лейтенанта Шултера, — сказал он этому человеку. — Ему звонит Деймон.

— Хеллоу, мистер Деймон, — голос Шултера в телефонной трубке очень напоминал Деймону голос Заловски, — У меня есть для вас кое-какие новости. Мы прогнали фамилию Маквейн через компьютер и обнаружили человека с такой фамилией, который живет рядом с вами в восточной части Бродвея. Скорее всего, это он и есть. Он был арестован по жалобе воспитательницы детского сада в нижнем Манхеттене, которой не понравилось, что он вечно болтается вокруг ее детей. Когда его обыскали, то нашли большой охотничий нож, прикрепленный к ноге.

— Его отправили в тюрьму?

— Шесть месяцев с отсрочкой исполнения приговора за ношение оружия без разрешения, — сказал Шултер. — Мы проследим за ним. Если снова найдем у него нож, он отсидит весь срок.

— Спасибо, лейтенант, — сказал Деймон.

— У вас есть какая-нибудь информация для меня? Были ли еще звонки?

— Нет. Я по-прежнему жду.

— Вы уже составили тот список, о котором я вас просил?

— Я работаю над ним, — сказал Деймон.

— Будь я на вашем месте, я бы не возился с ним так долго.

— Он будет у вас через день-другой.

Шултер хмыкнул, словно не поверив словам Деймона.

— Я говорил с моим приятелем в Гери. Он проведет некоторое… м-м-м… расследование. Как вы говорили?

— Осторожно.

— Именно так. Я попросил его просто порасспрашивать вокруг, но без большого шума, чтобы дело не обрело федеральный характер. Он сказал, что встречал этого парня Ларша, когда тот был тренером по футболу, и все. Он сказал, что ему здорово везло, они выиграли три сезона подряд.