Журнал Виктора Франкенштейна

— Вы не рады?

— Я предпочел бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах. Однако я рад за нее. Теперь перспективы в жизни у нее неизмеримо лучшие. Даже отец понимает, что все сложилось удачно.

— Обсуждала ли она с вами свои планы?

— Они переезжают в Камберлэнд на месяц-другой. Полагаю, мистера Шелли интересуют поэты Озерной школы. Вам они известны?

— Я их читал.

— По словам Гарриет, с одним из них он успел снестись, и ему предложили внаем коттедж у озера. Какого именно, она не помнит.

— Прекрасные новости.

— Надеюсь, что так и есть. Они звали меня к себе погостить.

— Превосходно. Рассказывала ли Гарриет что-либо о Биши?

— Он все время проводит за чтением книг из подписной библиотеки и за сочинением писем к своему отцу.

Я подозревал, что ни та, ни другая деятельность больших плодов не принесут, но ничего не сказал. Мне не хотелось разрушать счастливые ожидания, которые Дэниел питал относительно этого брака, хотя причин для оптимизма было, на мой взгляд, немного. Данный мезальянс — а мне он представлялся именно таковым — ничего хорошего не обещал. Мы заговорили о других вещах. Он рассказал мне о новостях Лиги народных реформ и о давешнем собрании на Кларкенуэлл-грин, когда вызваны были войска. Им приказали подавлять любые возмущения спокойствия, однако собрание прошло вполне мирно. По словам Дэниела, войскам и самим чрезвычайно не хотелось вмешиваться.

— Они тоже трудящиеся, — сказал он. — Они не станут проливать нашей крови.

Я был, естественно, рад и успокоился за него, но собственный мой энтузиазм в отношении дела остыл. Я настолько твердо настроился на свои опыты, что не чувствовал склонности к другим занятиям. Чему под силу остановить твердое сердце и решительную волю человека? Я был неумолим, как судьба.

Приобретя гончарную мануфактуру в Лаймхаусе, я взялся за следующую задачу: оснастить ее всеми приборами и аппаратами, какие понадобятся мне, чтобы создавать и накапливать электричество. Я справлялся во множестве различных мастерских, пока однажды не оказался в лаборатории мистера Фрэнсиса Хеймэна, инженера-градостроителя, состоявшего на службе в компании «Конвекс Лайте», где он занимался испытанием новых способов освещения. Контора его была в Бермондси, рядом со шляпною мастерской, недалеко от самого Лаймхауса, напротив через реку. Узнав о свойстве моего дела, он с радостью показал мне свою, как он ее называл, мастерскую, где имелось множество разнообразных механизмов, катушек и лейденских банок, тотчас же возбудивших мой интерес.

— Чего вам уже удалось достигнуть? — спросил он меня.

Я рассказал ему, что стремлюсь вернуть к жизни ткани организма с помощью электричества.

— Я начал экспериментировать с небольшими разрядами, — пояснил я.

— То обстоятельство, что электрический поток может быть субстанцией исцеляющей, не вызывает сомнений. Отчего же не применять его для пробуждения спящих органов? Не приходилось ли вам читать в дневниках Уэсли о том, что он избавился от хромоты с помощью электричества, которое пропускал через себя ежедневно утром и вечером?

— Об этом я не знал, — ответил я. — Но меня это нимало не удивляет.

— Однако замечали ли вы разницу между двумя видами электричества? — Он был человек высокий, ссутуленный, виной чему, несомненно, были низкие английские притолоки.

— Мне известны те, что Франклин назвал стекольным и смоляным…

— Видите ли, мистер Франкенштейн, я предпочитаю свою собственную терминологию. Существует электричество, вызываемое трением, электричество магнетическое и тепловое. Происхождение их очевидно.

— Разумеется.

— Любопытно, однако ж, вот что. Я того мнения, что электрический поток можно создать еще и химическим способом. Этот вид электричества я назвал гальваническим. Это, сэр, великая природная сила.

— Вам удалось создать его здесь?

— Да. Теперь же задача моя — сделать так, чтобы все эти различные потоки объединились. Взгляните на устройства. — Он подвел меня к небольшой деревянной скамье, где располагались четыре вытянутые стеклянные трубки, внутри которых проходила проволока.

— Это, мистер Хеймэн, напоминает электрический баланс Кулона.

— Вам о нем известно? Вы осведомлены лучше, нежели я предполагал. — Манера говорить у него была отчетливой, едва ли не резкой. — Кроме этого, я экспериментировал с электрическим угрем.

— Виноват, с чем?

— С рыбой под названием угорь. А также с некоторыми электрическими скатами. Поразительно, как плоская рыба источает электричество.

— Не столь уж это удивительно, — сказал я. — В ходе работы я исследовал один такой образчик. Под плавниками у этой рыбы находятся столбики дисков, крепко соединенных, которые, по всей видимости, играют роль природной батареи. Они являются электрическими органами.

— Именно к такому выводу, сэр, я и пришел.

— Мое мнение таково, — сказал я, — что электрический поток в скрытом состоянии накапливается в неограниченных количествах в земле, воде и атмосфере. Он есть в летней молнии. Он есть в капле дождя.

— В вас. Во мне. — Он пожал мне руку. — Рад приветствовать товарища по электричеству. Позвольте показать вам еще кое-что.

Он подвел меня к маленькой нише на другом конце лаборатории, отгороженной от основной комнаты. Там размещался цилиндрический прибор, футов шести высотой, состоявший из чередующихся слоев металла и прозрачного стекла.

— Это мое изобретение, — произнес он. — Сделано оно из цинка, томпака и ртути. В нем содержится едва ли не тысяча маленьких дисков, не считая кусочков воска и смолы. — Он погладил прибор рукой. — Я называю его электрической колонной.

— Какова его мощность?

— О, мощность его огромна. — Он расширил глаза. — Если использовать его совместно с электрической батареей в другой части комнаты. Видите все эти лейденские банки, соединенные друг с другом? Так вот…

— Мистер Хеймэн, да это же гигантский нерв!

— Отлично сказано! Мои работодатели гибкостью идей в этих делах не отличаются. Они хотят, чтобы я испытывал новые способы освещения улиц. Но с машинами, подобными этой, мы всю нацию смогли бы познакомить с электричеством!

Тут я понял, что поиски мои увенчались успехом. Я нашел то самое устройство, что понадобится мне для передачи электрического потока внутрь человеческого тела. Уговорить мистера Хеймэна сделать для меня точно такую же машину, со всеми ее многочисленными составными частями, оказалось нетрудно. Суммы, которую я предложил, было более чем достаточно, чтобы вознаградить его за труды и предоставить ему средства на дальнейшие исследования. Мы договорились, что отдельные части электрической колонны будут обернуты в холст, а затем на барках переправлены через Темзу, из Бермондси в Лаймхаус, где он поможет мне собрать их в моей собственной мастерской. Я пребывал в состоянии сильного возбуждения. Иметь в своем распоряжении средство передачи жизни, быть в состоянии создать жизненную искру — это вызывало во мне безмерный трепет.

С помощью двух местных рабочих я поставил в мастерской несколько скамей и полок, чтобы разместить на них необходимые материалы, которые я собирал. Кроме того, мне требовалось какое-нибудь охлаждающее устройство, и по моей просьбе они соорудили ледник вроде тех, что встречаются в погребах на Биллинсгейтском рынке. Жены рабочих навели повсюду идеальную чистоту. Я сказал им, что изучаю причины постепенного исчезновения рыбы, которая некогда в таком изобилии водилась в Темзе, и они похвалили меня за труды, столь полезные для жителей этой местности. Я сказал им, что желаю, чтобы меня не беспокоили, поскольку работа моя требует долгих и кропотливых занятий, и что работать мне приходится ночами, когда всякая деятельность на реке стихает. Я прекрасно понимал, что слова мои разнесены будут по всей округе.

Через шесть или семь недель Хеймэн начал доставлять приборы, которые он для меня сделал. Двое лодочников перевезли их по Темзе за несколько ночей. Они пользовались моим причалом перед самой мастерской. В последнюю ночь, под покровом темноты, они внесли в здание драгоценную электрическую колонну. Как только лодочники ушли, Хеймэн принялся за нелегкое дело — сборку своего изобретения.