Три Толстяка(СИ)

Тимоти устраивался на переднем сидении рядом с водителем, пристёгивался по всем правилам, четырьмя лапами обхватывал ещё горячую корзинку, а двумя передними начинал забрасывать в зубастую пасть мелкие, но очень вкусные пирожки. Феликсу тоже иногда перепадало.

Так они ехали десятки километров (места выбирали как можно дальше от дома), ели пирожки, болтали о том, о сём, в основном о том, что мелькало за окном, неспешно движущейся машины. А там была природа, для Тимоти до сих пор не обычная. Казалось бы - деревья, кусты, трава, небо над головой, по нему облака ползут, чего тут не обычного. А вот для Тимоти всё это другое, он нутром чувствовал. Не привычность не мешала испытывать тягу к местным красотам, волбату здесь нравилось.

Проезжали деревни, мелкие городки, по мостам пересекали реки. Иногда их проверяли местные постовые наряды с полосатыми палками. Феликс спокойно предъявлял пачку документов на себя, на машину и прочее. Где-то среди бумаг на лодку и малокалиберное ружьё лежал и документ на Тимоти с подписью и фотографией. И при каждой проверке волбат изо всех сил старался походить на собственный фотоснимок. Он таращил все три глаза и улыбался. При этом его раздвоенный язык от усердия чаще обычного показывался наружу. От стараний Тимоти постовые почему-то пугались, хватались кто за сердце, кто за кобуру и пропускали их машину без лишних вопросов. Тимоти было весело.

В лесу на берегу не важно чего, реки ли, озера на волбата вообще нападал щенячий восторг. Он целый день мог гонять бабочек, стрекоз, белок и всего что живёт и движется в лесу. Изредка Тимоти присоединялся к Феликсу, который часами терпеливо сидел с удочкой или разматывал перемёт. Поглазев, как лениво тонет поплавок в стоячей воде, и пожелав приятелю удачной рыбалки, он снова отправлялся шнырять по лесу или ближайшему лугу. Плаваний на лодке он побаивался - большая вода не его стихия, тем не менее, располагался на носу и подолгу завороженно глядел, как журчит, переливается там по ходу лодки тёмная вода.

Один раз Феликс взял Тимоти на зимнюю рыбалку. В это время года в городе Тимоти обычно отсиживался в доме, пока не сходил снежный покров, и температура не становилась устойчиво положительной. А тут рискнул. Теплолюбивому животному снег казался чем-то чрезвычайно враждебным. Волбату казалось, что превращаясь в лёд, его горячо любимая вода умирала, а смертей он не любил, их итак за свою жизнь навидался. Чуть не отморозил хвост, и всё время просидел в тёплой палатке. И рыба его в тот раз совсем не порадовала.

Обычно же, конечный результат любой рыбалки - извлечённая из воды рыба, был ему по сердцу. Рыбу Тимоти предпочитал сырую, даже ещё трепещущую. Что поделаешь, инстинкты сильнее нас.

Вечерами в тёмном лесу, откушав кто наваристой ухи со стопкой-другой, кто живого леща с плотвичкой, Феликс и Тимоти сидели у костра и вспоминали. Чаще делали это молча, чтобы не нарушать хрупкий покой леса. И у каждого багаж воспоминаний был солидный.

18.

На этот раз Патриарх принял Базилиуса в своей загородной резиденции. Кроме Его Святейшества присутствовали ещё Главный Казначей и двое незнакомцев. Базилиус кратко доложил о результатах.

-- Что вы думаете обо всём этом деле в целом? - вопрос исходил от Главного Казначея, он как-то сразу взял на себя функцию председателя.

-- Мне кажется, более того, я почти уверен, господин Казначей, что где-то на самом верху среди нашего руководства имеет место серьёзная утечка информации в пользу предыдущего режима. Нами просто играют, выжидая какой-то важный нужный момент.

Вся собравшаяся четвёрка солидных представителей власти переглянулась, но ничего на это не сказала. Базилиусу пришлось продолжить в том же духе.

-- Кстати, я делал запрос относительно того подозрительного старика со станции, удивительно похожего на того самого, которого мы задерживали ещё в связи с ложным "золотым конвоем".

-- Да, да мы проверили, - один из неизвестных господ был явно смущён, - его выпустили из следственной тюрьмы. Концов, следов, кто отдал распоряжение об освобождении, обнаружить не удалось. А старик при "Толстяках" был их левой рукой. Через него шли все, или почти все тёмные финансовые операции правительства "Трёх Толстяков".

"Бардак на корабле, другого слова не подберёшь", - Базилиус нахмурился и уже собирался озвучить нечто не слишком приятное для слушателей.

-- Господин Базилиус, а неужели нельзя было обойтись без взрыва орбитальной станции? - это подключился второй неизвестный господин, - можно ведь было сбросить в космосе, потом сбросить, отлетев подальше.

-- И дать возможность убийцам вновь поднять оружие против многострадального народа Мохаве. Заигрывать с голодными волками - без головы остаться.

Базилиус был поражён. Он, конечно, ожидал, что вопрос о бомбе всплывёт обязательно, и готовился к длительным и нудным объяснениям с кабинетными вояками, к которым явно принадлежал второй неизвестный особист. Но что на его защиту встанет сам Патриарх, было полной неожиданностью.

-- Нам ножи в спину втыкают, а вы в рассуждения о слюнявом гуманизме для убийц ударились, господин Статус. Ребята ликвидировали походя опаснейшее гнездо отъявленных бандитов, за что им надо ордена давать, и, кстати, обязательно дадим. Учтите, что никто из непричастных гражданских лиц там не пострадал. У них, я знаю, в карнавальных драках больше жертв бывает.

Это уже озвучил своё мнение Казначей.

Базилиус не просто сходу невзлюбил двух неизвестных силовиков, он проникся к ним глубочайшим подозрением. А потому на всякий случай замкнулся и на дальнейшие расспросы отвечал неохотно и односложно.

Разговор как-то вяло покултыхался вокруг основной темы ещё минут двадцать, после чего загадочные силовики откланялись и уехали, так и не оставив напоследок после себя никаких предложений, пожеланий, да хотя бы итогового резюме. Зачем крутились? Вынюхивали? Почерк Конторы.

Оставшись втроём все почувствовали, как спало напряжение, атмосфера прочистилась, захотелось поговорить более откровенно. Патриарх вдруг озорно подмигнул Казначею и Базилиусу и, смачно потирая сухонькие ладошки, пригласил всех отужинать.

По архитектурному стилю загородная резиденция Патриарха очень напоминала старинный замок. Мрачные острокрышие башни, тёмные переходы, висячие мосты, стрельчатые окна и очень толстые стены. Патриарх в свои многие лета был уже отнюдь не могучего телосложения, однако по узким переходам и крутым лестницам двигался так быстро, что Казначей с Базилиусом еле поспевали.

-- Замок Церкви достался от самого первого правителя Мохаве - Ситрака-I Объединителя. Он и в самом деле в те далёкие времена смог подчинить под свою руку не только срединных князей, но и мелкопоместных вождей с островов. Кругом сплошная история. Здесь много всякого интересного.

Поднялись по тесной винтовой лестнице в крайнюю башню. Верхняя площадка на ней, забранная прозрачным бронированным куполом, оказалась удивительно просторной. А вид, открывающийся на темнеющие холмы, дальний лес, густо синее с золотыми бликами заходящего солнца озеро потряс Базилиуса до глубины души. Неожиданно захотелось всё бросить и поселиться тут навсегда.

-- Мне тоже это место нравится, молодой человек, да и не мне одному. Царь Ситрак знал, где построить резиденцию, а "Толстяки", гореть им в аду за все их злодеяния, до последнего дня пытались наложить свои грязные лапы на резиденцию. Мы, с Божьей помощью, отбились.

Втроём они стояли у края площадки и любовались вечерним пейзажем, на многие мили раскинувшимся вдоль далёкого горизонта закатом, первыми робкими звёздами.

"Этот мир, мир Мохаве всё больше становится моим. Хорошо это или плохо? Может, стоит отдаться на волю порывов сердца и действительно остаться тут? Я, наверное, смог бы себя тут найти".

Базилиус понимал, что даже если он решится остаться на Мохаве вкушать прелести мирной жизни, то до этого ещё ой, как далеко, однако, позволял невольным фантазиям о смутном будущем посещать его душу.