Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая) читать книгу онлайн
Спустя почти тридцать лет после гибели деревянного корабля композитор Густав Аниас Хорн начинает вести дневник, пытаясь разобраться в причинах катастрофы и в обстоятельствах, навсегда связавших его судьбу с убийцей Эллены. Сновидческая Латинская Америка, сновидческая Африка — и рассмотренный во всех деталях, «под лупой времени», норвежский захолустный городок, который стал для Хорна (а прежде для самого Янна) второй родиной… Между воображением и реальностью нет четкой границы — по крайней мере, в этом романе, — поскольку ни память, ни музыка такого разграничения не знают.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
46
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 86.</b>…чувственное проникновение в феномен необъяснимых прозрений… Еще одна антитеза, лейтмотивом проходящая через всю трилогию, — умение грезить и чувственность (чувственное восприятие, чувственный опыт, и т. д.). В письме Эрнсту Кройдеру от 25 сентября 1948 года Янн утверждал (Jahnn/Kreuder, S. 17):
Это хорошо, когда человек часто и подолгу остается один; но нехорошо, когда он одинок. Одиночество приводит к жизненной и творческой несостоятельности, в лучшем случае — к философии, которой не хватает чувственного компонента: самостоятельно прощупанного. Я иногда думаю, что отказ от осязания, характерный для нашей христианской религии, является корнем многих бед и чуть ли не насаждает зверские формы садизма. Потому что не бывает настоящей любви — ни к людям, ни к животным, ни к деревьям, ни к отдельному представителю твоего же или противоположного пола, — которая не желала бы нежного соприкосновения. Даже ангелы «борются» с нами, и воздействуют посредством соприкосновения, и именно так осуществляют духовное соитие.
47
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 86–87.</b>…что это ангел во мне шевелит крылами, что это моя поэзия и мое мышление — моя собственность… Чуть выше ( с. 80) нечто подобное говорилось о Тутайне: «Он стал частью меня: стал моей собственностью, более реальной и надежной, чем любая другая». Вообще же ветвящаяся тема собственности начинается еще в главе «Ноябрь», в репликах Чужака.
48
Месяц январь посвящен богу Янусу, владыке всех начинаний и дверей, врат (может быть, поэтому Хорн и Тутайн останавливаются в отеле «Золотые ворота»).
Действие глав ЯНВАРЬ, ФЕВРАЛЬ и МАРТ разворачивается, соответственно, в Бразилии, Аргентине и Африке, где сам Янн никогда не бывал. Но это не имеет значения, поскольку речь, в сущности, идет об определенных этапах духовного развития, и не случайно глава ЯНВАРЬ заканчивается таким рассуждением (см. выше, с. 146):
Улицы и дома, какими они были в тех обстоятельствах, — такие же, как улицы и дома в любом городе… <…> В Порту-Алегри я начал приобретать другое представление о людях, нежели то, что было мне привито родителями. Может, я уже тогда потерял надежду на лучшее будущее для человечества и пришел к выводу, что прогресс, которым мы так гордимся, — это мираж, результат неправильного ви́дения. <…> Мои внутренние глаза недостаточно зорки, чтобы отличить одно место действия от другого. Да это и неважно.
В этих трех главах речь идет о разочаровании Густава в современной цивилизации, в законах, определяющих жизнь толпы. Описания таких безрадостных городов, хоть и менее развернутые, имеются и в других произведениях Янна. Например, в романе «Угрино и Инграбания» (после эпизода кораблекрушения; Угрино и Инграбания, с. 57–58):
Город лежал, будто обрамленный протяженным, тяжелым кошмаром. Темные деревья нависли над низкими, крошечными домами. Там сейчас спали люди, но то был не их сон, сны наваливались на них: дурманящие и страшные, скучные и возбуждающие… <…>
Если бы я только знал, почему мне так страшно… Существует столько людей — начал я наконец прислушиваться к окружающему изнутри моей муки, — и у них миллионы разных желаний, каждый хочет чего-то своего, и из-за всех этих желаний они ссорятся… а ведь речь идет о дешевой мишуре. Я мысленно вернулся к кошмару, который навис над спящими. У них больше не было жизни, не было их собственной жизни, была — чужая, неистинная, по сути не подходящая им. Она делала их неудовлетворенными и мелочными, или героически-сильными, или счастливыми, но недобрыми — она делала из них что-то, и они воображали, что в самом деле такие, но такими они не были.
Так вот: они организовали весь мир в соответствии с этими неистинными представлениями.
Похожий город присутствует и в новелле Янна «Свинцовая ночь» (Это настигнет каждого, с. 47):
Одни ходят по улицам с женщинами, другие — с юношами. Такое не утаишь. Остальное — профессиональные хлопоты, скука, болтовня об искусстве, собор Святого Петра, египетские пирамиды, Бах, Окегем или Стравинский, китч или Шекспир, Бог или космическое пространство. Глянцевые журналы заменили людям мозги. Свихнуться можно. В конце вас либо закопают, либо кремируют. Других вариантов нет.
О жителях этого города одна из его обитательниц, Эльвира, говорит (там же, с. 61): «Мы же по видовым признакам люди; но по разновидности — сон, черный занавес, заслоняющий нас от нас самих». Дальше о тех же жителях сказано (там же, с. 104): «Все они носят одежду, ибо тела их черны как уголь. Ни у одного не дознаешься, верно ли, что, когда они наги, чернота умножает их счастье». То есть речь идет о персонажах из иного мира, может быть — сновидческих образах. Поэтому не исключено, что и темнокожие женщины, с которыми Густав встречается в двух американских и африканской главах, — такие же обитатели иллюзорного, сновидческого мира.
Первую часть «Свидетельства» можно читать, пользуясь алхимическим кодом, — как описание «великого делания» (процесса индивидуации, по Густаву Юнгу). Если принять такую точку зрения, то главы ЯНВАРЬ, ФЕВРАЛЬ и МАРТ описывают стадию нигредо — работы со своим бессознательным.
49
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 92.</b>Ведь и в трактирной драке гибнет обычно не тот… В трактирной драке был убит Кристофер Марло (1564–1593), английский драматург, входивший в канон почитаемых в Угрино писателей. По одной из версий, он был устранен агентами государственной секретной службы.
50
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 92.</b>Орла, вытатуированного на спине у матроса, я тоже еще внимательно не рассматривал. Орел — алхимический символ «летучего» Меркурия.
51
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 93.</b>В то утро он назвал меня Аниасом. Так оно между нами и осталось. Итак, имя Аниас (которого до появления романа Янна вообще не существовало!) Густав получает уже после гибели деревянного корабля и после заключения союза с Тутайном, из уст последнего. (Еще одно имя, Роберт, от древнегерманского (H)rod-berht, означающего в переводе «блистающий славой», добавится после смерти: в «Эпилоге» он именуется Густав Аниас Роберт Хорн). По мнению Райнера Нихофа, автора книги «Ханс Хенни Янн: Искусство переступать границы», в имени Аниас (Anias) содержится отсылка к Энею (Äneas). Нихоф пишет (Niehoff, S. 424–425):
Эней — не больше и не меньше как сын Афродиты, а гибель «Лаис» — не больше и не меньше, как инициация: рождение Густава Аниаса Хорна… <…> Конец же корабля, тонущего в открытом море при отсутствии волнения, есть не что иное, как эпифания самой богини <…> рождение соблазняющей, сбивающей с толку, губящей Афродиты.
Хорн (Horn) означает «рог».
52
<b>Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 93.</b>В то утро я назвал его по фамилии. Так оно между нами и осталось. Фамилия Тутайн (Tutein), по мнению ряда исследователей, происходит от имени кельтского бога Тугенеса (Toutenes), который в эпоху античности отождествлялся с Меркурием. Имя Альфред означает «советчик из числа эльфов/альвов (духов природы)».
