Уткоместь, или Моление о Еве

е в стрелках дело?.. Это мы сами смеемся над собой, это мы сами не любим себя... Ведь смотрю же я, как неуклюже переходит дорогу хромая женщина-писательница, смущенная мной. Сначала её обрызгал грузовик, от троллейбуса она едва увернулась, возле самого тротуара ей почти поддал под зад "жигуль". Мне это смешно. Мне не сочувственно. Я приму и её смерть под колесами, в моей картине мира эта смерть существует изначально. Более того, она выткана мной лично. Я без иллюзий насчет еврейского народа. Среди них встречаются штучки будь здоров. Но то, что в любом походе - будь то пустыня или поход в печь - они не смеются друг над другом, это точно. За это мы их больше всего и ненавидим. Они - другая природа. Природа со-чувствия. Наша природа - природа на-смешки. В одном случае приставка "со", в другом "на". В первом случае рождается соитие, согласие. В другом набить, наподдать, надгробие... Я люблю игры со словами и буквами. И могу все их обратить в свою противоположность, но в данной игре все видится именно так. Писательница под машину не попала, и слава Богу. Устраивать её на работу не надо - тоже хорошо. У меня все путем - тоже славненько. Надо позвонить девчонкам: пусть придут за дешевым джином. По старой доброй привычке я им притыриваю товар, в этом нет никакого резона, но это опять насмешка над временем. Они приедут ко мне, выгадывая десятку на бутылке, но прокатывая эту же десятку на метро. Наш способ жить. Если некого об-дурить (об-макнуть, обо-драть, об-вести), проделываем это с собой, чтоб не утратить генетическое начало. Все, исключительно все на само-разрушение (само-уничтожение, сам-издат, само-удовлетворение).

Чтобы не забыть, звоню девчонкам сразу. Как и думала, приедут все, но в разное время. Ольга сегодня же, ей проще всего, она на машине. Сашка послезавтра, у неё шуры-муры с театральными кассами, где она исхитряется покупать билеты для своих училок. Как ей удается, уму непостижимо. Как ей дают билеты для школы, места более непопулярного в стране не найти! Но у неё какая-то отмычка, причем, как она говорит, абсолютно открытая и честная. Будто бы она приходит и просит именно для учителей, а так как для них уже никто никогда не просит, это, дескать, и производит впечатление. Люди отвыкли от простых вещей - ценности врача, учителя, хлебопека, ценное отброшено в отстойник, - то ли там выстоит, то ли в конце концов вымрет, а эта доброхотка водит отстойник в театр. Может, ей идут навстречу из соображений, что театр им нужен как последнее желание приговоренного к смерти? Но она уже года три так обеспечивает культурную программу своих теток, хотя и признается, что иногда билеты остаются. Вот хохма! Она им последнее желание, а они ей - да пошла ты с ним подальше! Между прочим деньги на билеты ей дает какой-то банкир, живущий рядом со школой. Он им и окна вставляет, и канализацию чистит, хотя собственный его сын уже учится в Англии. Сашкина школа - это запасной аэродром, куда он сможет приземлиться в случае мало ли чего... Но какова подруга? Казалось,