Дети солнца

У Веры своя многолетняя клиентура. К ней ходят только по записи, иначе – сиди и жди, и вряд ли дождёшься. Во–первых, местные, сочинские. Эти выручают зимой, в межсезонье. Во–вторых, отдыхающие из соседних гостиниц «Приморская» и «Ленинград», иногда даже из «Жемчужины», хотя она дальше, забредают, гуляя, именно к Вере. В сезон Вера работает без выходных и каждый день, с 8 до 8. «Как проклятая». Отпуск она тоже не берет, боясь потерять лишний день и лишний десяток клиенток. Так и сидит все лето, уткнувшись в чужие пятки, и чистит, скоблит, полирует до блеска. И без умолку болтает.

— Ну, как там море сегодня? – спрашивает Вера у очередной клиентки. – Сколько градусов вода? Купались? А я этим летом ещё не окунулась ни разу.

— Как? – удивляется клиентка, москвичка. – Живёте в Сочи и не купаетесь в море?

— А вы в Третьяковской галерее часто бываете? – спрашивает Вера. – Если я на море начну ходить, кто ж деньги зарабатывать будет?

Вера живёт одна с сыном. Она политически подкована, знает, что к чему, и рассуждает – о действиях президента, о дебатах в Думе и о внешней политике. Она всегда знает, когда президент приезжает на отдых в Сочи, в раскрытое окно парикмахерской доносятся с Курортного проспекта звуки сирен и усиленные динамиком голоса: «Принять вправо, остановиться!». Это значит, идёт кортеж с президентом, называется «спецпроезд».

— О! – говорит Вера, неистово скобля пятку. – Прибыл. Теперь жди, что погода испортится.

— Почему это? – пугается клиентка с Севера.

— А так, — говорит Вера со знанием дела. – Как только он приезжает, сразу погода портится – дождь, шторм.

Вера знает также обо всём, что происходит неподалёку от парикмахерской, в Зимнем театре.

— Это вы на закрытие «Кинотавра» сегодня идёте? – спрашивает она у клиентки из местных (артистки приезжают на кинофестиваль с почищенными в Москве пятками). – Ну, и что там? Кому Гран–при в этом году дадут, не слыхали?

— Не знаю, — пожимает плечами клиентка, которая конкурсных фильмов не видела ни одного. У неё муж начальник, она бывает исключительно на банкетах открытия и закрытия. – Наверное, «Сибирскому цирюльнику»?

— Ну, что вы! – возражает осведомлённая Вера. – Никита Сергеевич идёт вне конкурса! Ему наш «Кинотавр» — тьфу! Ему Канны подавай.

Педикюр стоит у Веры 100 рублей. Постоянные клиентки платят чуть больше, кто – 120, а кто и 150. Вера берет деньги молча, не глядя, и, не давая себе ни минуты отдыха, пересаживает клиентку с размокшими ногами к себе поближе, а на её место, быстро вычистив и ополоснув раковину, зовёт отмокать следующую.

— Вера, ты когда‑нибудь отдыхаешь?

— Какой отдых? Летом самая работа.

— А зимой?

— А зимой где отдыхать? Вот тут и отдыхаем. Сидим, в окно смотрим. Женщины у нас тёмные все‑таки, они только тогда на педикюр идут, когда босоножки надевают, а зимой можно и с порепанными пятками ходить. А потом ещё удивляются, что у них колготки рвутся!

Испорченный отпуск

Чтобы узнать, сколько у вас на самом деле родственников, друзей и знакомых, а также друзей у ваших родственников и родственников у ваших друзей, надо поселиться в Сочи. Ежегодно, начиная примерно с мая, вам будут звонить из разных городов нашей все ещё необъятной родины, интересоваться вашим здоровьем, погодой и особенно тем, не уезжаете ли вы куда‑нибудь на лето, потому что очень хочется повидаться, ну, просто очень сильно хочется. И желательно в июле–августе. В сентябре, конечно, тоже хорошо, но детям ведь в школу, а хотелось бы, чтобы вы и на детей посмотрели тоже. «Кто, мы?». «Ну да. Вы не представляете, как они выросли за этот год!».

Одна такая семейная пара, переехав в начале 90–х на постоянное жительство в Сочи, поначалу даже радовалась многочисленным звонкам, хотя и удивлялась слегка тому, откуда это звонившие узнают номер их домашнего телефона.

— Это кто звонил? – спрашивала жена мужа.

— Как тебе сказать… — затруднялся муж. – В общем, это материного брата дочка от первого брака, что ли…

— Разве у твоей матери есть брат?

— Так двоюродный же!

В другой раз звонила уже её родня, свекровь младшей сестры и спрашивала, нельзя ли как‑нибудь, хоть на недельку, с внучком, потому что одной ехать, сами понимаете…

Или объявлялась вдруг подруга по университету, с которой никогда, за все двадцать пять лет после выпуска ни разу не виделись и даже не перезванивались.

— Угадай, кто звонит! – почему‑то хохотала в трубку бывшая подруга. – Не узнаешь? Это Люда! Ха–ха–ха! Как какая! Ты что, меня не помнишь?

Приезжали вчетвером – сама подруга, до неузнаваемости растолстевшая, подругин муж и двое детей, взрослый парень и маленькая, очень шустрая девочка, которая с порога начинала бегать по квартире и открывать все двери, в том числе у холодильника, спрашивая при этом: «А тут у вас цо?».

Первое лето они кое‑как пережили нашествие гостей, даже старались найти в этом что‑то положительное, например, радость общения – когда бы ещё стольких людей сразу повидали! Единственное неудобство – жена очень уставала от постоянной готовки, уборки и стирки, потому что, проводив одних, надо было быстро все за ними убрать, перестирать–перегладить и приготовиться встречать других. Из‑за этого сама она за все лето была на море всего раза три–четыре, в перерывах между заездами гостей.

Зимой они с мужем как‑то сели и подсчитали в столбик на бумажке, что за сезон, то есть с мая по октябрь, у них в типовой трёхкомнатной квартире с большой, правда, лоджией, где помещались две раскладушки, перебывало… Сколько бы вы думали? 50 человек! Ну, пусть не ровно 50, но очень около того. Тогда они решили, что на следующий год надо действовать не так. Надо заранее составить график для самых–самых близких родственников и друзей, а остальным, когда начнут звонить, так и говорить: первая декада июня уже расписана, вторая тоже и т. д.

— А если телефон поменять?

— Не поможет. И новый узнают.

Не одни они такие в Сочи. Тут у кого не спроси, у всех так: гости или только что уехали, или вот–вот приедут.

— Родственников пускать – самое гиблое дело, — поучала соседка с первого этажа. – Я раньше тоже пускала, а потом думаю: нет, хватит. Я лучше чужих пущу, чужие хоть платить будут, все живая копейка.

— А как же родственники? Не обижаются?

— Первое время обижались, потом привыкли. Теперь в Анапу ездят, к другой сестре. Она у нас сердобольная, вроде вас, всех жалеет, всех приглашает.

Соседка эта, пользуясь тем, что у неё первый этаж, да ещё в торце дома, выхлопотала себе разрешение и постепенно пристроила к своей однокомнатной квартире ещё две комнатёнки – одну с торца дома, другую – со стороны подъезда. Теперь она могла пускать сразу три семьи и иметь с этого почти тысячу рублей ежедневно.

— Я теперь, как лето, сама на дачку перебираюсь, а квартиру сдаю.

— А где дачка у вас, далеко?

— На Мамайке. По правде сказать, это никакая не дачка, просто щитовой домик в лесу. Там когда‑то база отдыха была, потом забросили её, никого там нет, вот мы её и заняли, нас там человек пять таких, кто квартиры сдаёт на лето. Конечно, удобств никаких, но зато тихо, спокойно.

— А мы в отпуск только осенью выбираемся, в октябре–ноябре. В Железноводск ездим.

В железноводском санатории в первый же день происходило знакомство за столом с соседями, с которыми предстояло 21 день завтракать, обедать и ужинать.

— А вы сами откуда будете? – спрашивали соседи.

И услышав, что из Сочи, сильно удивлялись.

— Как? Живёте в Сочи, а отдыхать сюда едете?

— А куда ж нам ехать?

Новые знакомые, подумав, соглашались: и правда, некуда.

Через несколько лет жизни в Сочи наша семейная пара уже всерьёз подумывала о том, куда бы деваться из собственной квартиры на лето. Кроме того, жена стала завидовать тем, кто отдыхал в это время года в сочинских же санаториях.

— Ну почему мы так не можем? Ходили бы каждый день на море…