Фимка

пятый месяц работаю здесь, с каждым днем все увереннее осознавая жестокую бессмысленность Школы, ненавидимой многими и нелюбимой каждым. Иногда я вспоминаю Ефима (забыл отчество) – Ефим работал здесь до меня. проработал всю жизнь и умер прошлой весной, умер сразу после урока. Его не любили дети. Кто-то швырял в него кусочками пластилина весь урок, пока не попал в глаз. Но Ефим вытер глаз и продолжал рассказывать, не сбившись. Когда прозвенел звонок, он вышел в коридор и прислонился к стене. Через несколько минут он умер – только тогда все узнали, что у Ефима было больное седрце.

О Ефиме мне разболтали две девочки – мальки, они прибежали посмотреть на нового учителя, и я очаровал их, сказав какую-то глупость. Смешно было видеть, как они покраснели от радости; но я не помню своих слов – а они запомнят их надолго и будут счастливы ходить на мои уроки.

Это страшно.

Одним словом ты меняешь мысли человека, его мечты, желания, поступки, может быть – судьбу. Одна из тех мальков уже всерьез решила стать математиком, а ведь прошло всего пять месяцев с тех пор, как я сказал ей банальный комплимент.

Кем бы она захотела стать, если бы я подумал, прежде чем сказать? Ты чувствуешь себя почти Богом, творцом, делаешь что хочешь, а хочешь первое, что взбредет в голову.

Но это не самое страшное.

Сколько таких, невзначай сказанных, слов, в моей собственной судьбе? Кем бы стал я, если бы не эти слова?

Может быть, я стал бы спасителем мира, если бы кто-то не убил во мне спасителя? Откуда моя гордая уверенность в своей – в чем? И кто виноват, что столько лет – кто сделал меня тем, кто я есть – никем? Я могу перемножать в уме трехзначные числа.

Я всегда знаю, какая будет погода завтра. В детстве я умел точно отгадывать простые мысли других людей. Еще и сейчас я могу предсказать какой стороной выпадет монета. Что это? – осколки какого таланта, какого умения, какой способности? Как получилось, что я никто и ничто?

Ефим, рассказывают, был странный человек и плохой учитель.

Как я понял (а слушал я невнимательно), он вечно что-то искал – ох уж эти революцмонеры педагогики, скольких людей вы загубили – искал, но делал лишь глупости и чушь, веселившую кровожадных мальчиков-дурачков с волосами ежиком. О Ефиме даже рассказывали анекдоты; я помню два или три.

Учить – это просто.

Чем проще, тем лучше.

Иногда ты встречаешь Человека среди учеников, с ним ты можешь быть так сложен, как только хочешь – это как две вселенные, невзначай столкнувшиеся и проходящие друг сквозь друга. Но большинство – просты. Им нужна простота. И ты жесток и примитивен, как чешуйчатая мезозойская ящерица; ты неумолим, как лавина, уже прокладывающая свой путь вниз – и ты хорошо делаешь свое дело.

Он Ефима мне достался кабинет – уютный и старый; он оживает в электрическом свете, будто просыпаются мириады мыслей, рождавшихся здесь когда-то. Я не ухожу сразу; я всегда сижу и ожидаю, зная, что никто не войдет. Конец дня, дети уходят, закат догорает сквозь черное сплетение