Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)
Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая) читать книгу онлайн
Спустя почти тридцать лет после гибели деревянного корабля композитор Густав Аниас Хорн начинает вести дневник, пытаясь разобраться в причинах катастрофы и в обстоятельствах, навсегда связавших его судьбу с убийцей Эллены. Сновидческая Латинская Америка, сновидческая Африка — и рассмотренный во всех деталях, «под лупой времени», норвежский захолустный городок, который стал для Хорна (а прежде для самого Янна) второй родиной… Между воображением и реальностью нет четкой границы — по крайней мере, в этом романе, — поскольку ни память, ни музыка такого разграничения не знают.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Нижняя половина поделена на дневную (солярную) часть [по отношению к нам она находится слева] и часть ночную (лунарную) [по отношению к нам — справа]. Такая композиция приводит на память строки из дневника Янна (см.: Деревянный корабль, с. 468):
На видном месте я соорудил крест из овса (Haferkreuz), [символизирующий] четыре стороны света, четыре понятия: верхний мир (Oberwelt), нижний мир (Unterwelt), рациональное, иррациональное. Позитивное и негативное, нашу жизнь и наши сны по ту сторону всего сущего.
В самом низу — четыре первоэлемента в стеклянных шарах, охраняемых двумя птицами: слева — огонь и воздух под крыльями феникса (Phoenix), символа возрождения; справа — вода и земля под крыльями орла (Aquilla).
«Левая, или солярная, сторона гравюры изображает процесс кальцинации. <…> Красный лев символизирует огненную, маскулинную энергию делания. <…> Мужчина — это Sol [Солнце], представляющий маскулинный компонент природы и личности» (Hauck). Вообразим себе, что этот мужчина — Густав Аниас Хорн, человек, наделенный творческой энергией, и удовлетворимся пока таким объяснением. Лайонел Эскотт («Львенок, обитающий на Востоке») — так звали таинственного персонажа, построившего деревянный корабль.
«Правая, или лунная, часть гравюры изображает процесс диссолюции [растворения]. В правом нижнем углу виден олень, стоящий прямо, как человек. Известный алхимикам как „бегущий олень“, он символизирует летучую, женственную, водную энергию Делания. <…> Обнаженная женщина, известная как Luna [Луна], является женственным компонентом человеческой личности. <…> В левой руке она держит виноградную гроздь, символ жертвоприношения, а ее правая рука [как и левая рука Сола. — Т. Б.] прикована к Тучам невежества» (Hauck). Эта «лунная часть» определенно вызывает ассоциации с трилогией Янна, и особенно со «сновидческими» главами «Январь», «Февраль», «Март». Олень упоминается в романе как спутник некоего архаического бога («Тысячекратные изображения высшего существа для меня как бы сгустились в этот один грубый, сказочный, колдовской образ», Свидетельство I, с. 123), про Тутайна же говорится, что у него «оленье дыхание». Кроме того, на теле Тутайна вытутаированы орел и обнаженная женщина. Луна многократно упоминается в этих главах, что же касается женщины, то она может воплощать разные проекции женской анимы Хорна (Свидетельство II):
Я думал о матери, на чьих коленях когда-то лежала моя голова, об Эллене, державшей мою голову на своих коленях, о многообразном теле с двадцатью ногами и двадцатью бедрами, как у танцующего Шивы… <…> телом двенадцатилетнем, когда оно предстает как Буяна, четырнадцатилетним — как Эгеди или Конрад, шестнадцатилетним — как дочь китайца, семнадцатилетним и фиолетовым — как негритянка, девятнадцатилетним — как Мелания, двадцатилетним — как Гемма… <…> Всегда это был все тот же зов земной любви, которая расширяет и размножает первоначальное тело, побуждает его сделать шаг от попытки к неутолимому желанию: закон, состоящий в том, что наше желание должно постепенно найти для себя некий осязаемый облик… облик рожденного женою, издалека идущего нам навстречу… и обрести утешение, которое дарит плоть ближнего.
Хорн мог бы сказать о ней (см. выше, с. 124): «Она тоже потомок какой-то богини. Но — богини земной; она произошла от ребра падшего ангела: эта прародительница людей, Праматерь, соблазняющая нас на радости, которым мы вновь и вновь предаемся, чтобы плоть выстаивала, сохранялась».
«В центре нижней части алхимик-гермафродит держит два топора, усеянных звездами, которые символизируют высшую способность различения и силы сепарации. <…> Этот могучий алхимик символизирует успешное воссоединение противоположных сил, находящихся слева и справа от него. Его одеяние — наполовину черное, с белыми звездами, и наполовину белое, с черными звездами. Иными словами, каждая часть его личности содержит семена своей противоположности, то есть он не отринул и не разрушил соревнующиеся силы противоположностей, а лишь интегрировал их в собственное существо» (Hauck). Два льва под его ногами «представляют Сульфур и Меркурий, душу и дух алхимика, соединяющиеся, чтобы образовался фермент (предшественник Камня), символом которого здесь является густая субстанция, вытекающая из общей пасти двух животных. <…> Такое смешение рационального и иррационального, разума и чувства, мужского и женского начал является необходимой частью любого акта творения» (Hauck).
«Могучий алхимик» в романе представлен образом Старика — доктора, по чьей воле происходит воссоединение «его дочери» (галеонной фигуры), и Аугустуса. О символическом значении расчленения тела (на алхимических рисунках) Эжен Канселье пишет (в статье «Золотое руно», Алхимия, с. 173): «…это не что иное, как растворение (солюция), производимое в соответствии с герметическим утверждением о том, что „тот, кто не знает способа разрушения тела, не знает и способа его совершенствования“». Похоже, что у Янна дочь Старика и Аугустус представляют не «душу и дух», а душу и телесность. Старик подвергает дочь расчленению потому, что она хотела «закутаться с ног до головы и стать монашенкой. Хотела покорствовать слову, а не жизни» (см. выше, с. 306). Тутайн, в свою очередь, во второй книге «Свидетельства» объясняет эту коллизию так (Свидетельство II):
Душа, которая сама по себе слепа и глуха, бесчувственна и бездвижна, нуждается в Теле, чтобы через врата его восприятия в нее хлынули окружающий мир и время. И любовь. Без плоти Душа не познает любви. Почему же тогда всегда презирают Тело, которое тащит на себе бремя страданий и, как смышленый слуга, обслуживает тысячи образов, в которых является любовь? Разве сама Душа не хочет любить?
Интересно, что и визуально обитель доктора напоминает положение «могучего алхимика» на гравюре Мериана. Полицейский объясняет Хорну (см. выше, с. 291): «Больница Старика расположена на возвышенности над городом <…> в каштановом лесу». Согласуется с этим и точка зрения Юнга (Дух Меркурий, с. 44–46): «Но особенно важно для толкования Меркурия его отношение к Сатурну. Меркурий-старец идентичен Сатурну… <…> Сатурн — „старец на горе…“».
По мнению Д. У. Хаука, деревья и кусты, окружающие алхимика, символизируют стадии и компоненты алхимического процесса: «Непосредственно за спиной алхимика — три ряда растений, символизирующие семь алхимических операций, трижды исполненных в совершенстве. Первые два ряда содержат по шесть кустов, и их кульминация — древо злата на вершине горы. Каждый куст отмечен алхимическим знаком какого-то сложного металла. Позади этих кустов — полукруг из деревьев, и каждое дерево отмечено символом одного из чистых металлов».
В романе этому соответствует великолепная метафора, где деревья олицетворяют прожитые годы и жизненные достижения (Свидетельство I, с. 372):
И все же я вижу в себе ландшафт многих лет. Я вижу просторное поле, через которое мы прошли. Сейчас на нем стоит выросший лес, и наши следы теряются. Деревья времени, папоротниковые заросли дней: они становятся все гуще. <…> Пятнадцать или шестнадцать лет нашей жизни. Причем, как говорится, лучших лет. Вплоть до отметки 35, 36 или 37. Я постараюсь изъясняться понятно. Вот большое поле. На нем растут деревья времени. Неважно сколько. Мы прошли мимо миллионов людей. Мне важно знать, что я не более виновен, чем они. Не менее ценен. Что моя авантюра не хуже, чем у любого из них.
