Медведь. Пьесы

ДОКТОР. А варенье какое?

Е.С. Крыжовенное.

ДОКТОР. Крыжовенное здорово для печени.

Храп нарастает.

ПАВЕЛ. Елена Николаевна, поверьте, у нас еще будет счастливая жизнь!

АРКАДИЙ (поет). Татарам даром дам, татарам даром дам. По паре пива, по паре пива, по паре пива, по бабам, по бабам.

ЕЛЕНА. Доктор, скажите, как нам всем вылечиться от этой жизни.

НАТАЛЬЯ (перестав бегать и бросаться во всех листьями). Je vous aime, je vous adore, comme le beurre de castore!

Е.С. Павлуша, подите сюда. Принесите мою мантильку.

ДОКТОР. Можно бы калий цэ эн. Быстро и дешево. Выздоровление мгновенное. Ам — и выздоровел. А в прочих случаях и клистир помогает.

АРКАДИЙ. Хотеть жить после тридцати — преступление перед будущими поколениями.

НАТАЛЬЯ. Я сорока, и я буду вечно клевать червей! (Заливается хохотом.) Чиви-чиви, ням-ням, чиви-чиви, ням-ням.

АРКАДИЙ. Это не сорока, а сойка.

Е.С. Доктор, а если бы кизиловое? (В сторону храпа, не по тексту.) Послушайте, что это за… Иван Нилыч, отчего люди храпят?

Храп усиливается.

Пауза.

АРКАДИЙ (совершенно уже не по тексту; с этого момента текст вообще упраздняется). Охамели, вот и храпят.

Общая растерянность.

ЕЛЕНА. Господа… Товарищи, вы там толкните его кто-нибудь… Я все понимаю, все устали, но совершенно же невозможно играть.

АРКАДИЙ. Нет, не толкайте! Пусть он храпит! Пусть! Мы под этот аккомпанемент и доиграем! Пусть все знают, теперь все можно! Он же в театр пришел, вы поняли? Он заплатил кровные, он имеет право! Захочет — будет по мобильному звонить, захочет — будет ветры пускать! Пусть, пусть храпит! Не вздумайте его будить, ясно? Это наша публика теперь, нечего иллюзии себе откармливать! Ну? Может, еще кто не выспался?

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Ну, я!

АРКАДИЙ. Вот, пожалуйста!

Е.С. (пытается спасти положение). Знаете, доктор, все-таки в мое время молодежь помнила какие-то приличия. Аркадий, голубчик…

ДРУГОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. А что ему не нравится? Ему публика не нравится? Мы вообще можем все уйти, если ему не нравится! Еще непонятно, кто должен кому платить за такую, я не знаю…

НЕСКОЛЬКО ГОЛОСОВ СРАЗУ. Тише, тише! Шшш! Что вы митингуете? Дайте играть! Где вы находитесь, в конце концов!

БИБЛИОТЕКАРША. Тише, товарищи! Вы не хотите смотреть, ну и уходите! Дайте смотреть пьесу!

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Да чего смотреть? Чего вы тут не видели? Вам что, нравится это все? Вся эта, я не знаю…

Шиканье, свист, хлопки.

(Направляясь к сцене.) Если мы все тут уже собрались, то давайте я хоть анекдот расскажу! (Взбирается на сцену.) Короче. Новый русский рассекает по шоссе на своем шестисотом, скорость под двести. Его тормозит гаишник, машет палкой. Тот — по газам и мимо. Через километр — другой гаишник. Тоже с палкой. Тот — мимо. Тогда третий, еще через километр, его предупредили по рации, он прямо уже под колеса бросается, — этот тормозит, выходит так из машины… (Делает несколько шагов по авансцене, виляя задом.) Такая голда здесь… (Показывает на шею.) Тут такой браслет… И так говорит… (Педерастически акая.) «Как вы уже утомили, продавцы полосатых палочек!»

В зале сдержанный смех.

Или вот еще. Но он с выражениями, ничего?

ГОЛОСА. Ничего!

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА (завладев общим вниманием). Ну ладно. Короче, стоит Путин. Как этот, этот… витязь на распутье, во! Суриков.

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Васнецов.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Ну, один хрен. Стоит на распутье. На камне надпись: налево пойдешь — звездюлей получишь. Направо пойдешь — звездюлей получишь. Прямо пойдешь — звездюлей получишь. Он стоит, значит, репу чешет. И тут сзади голос: «Хрен ли ты стоишь, сейчас звездюлей получишь!» Дошло?

В зале смех, аплодисменты.

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ (идя по проходу). Послушайте! Ну что это такое? Что вы смеетесь? Это же хулиганство и больше ничего! Нечего смеяться-то, нечего! Посмотрите на себя! (Водружает девочку на сцену.) Пусть вам лучше Катенька стихи почитает. Катенька давно хотела на большую сцену. Катенька, ты же хотела на сцену?

Девочка кивает.

А звучит тут как хорошо! Ты еще никогда в таком зале не читала. Ну, давай. Только с выражением. Стихи помнишь?

ДЕВОЧКА (некоторое время помолчав, оправляя платьице, глотая слюну). На солнце темный лес зардел…

ИЗ ЗАЛА. Громче!

ДЕВОЧКА (громче). На солнце темный лес зардел… (Далее читает все громче, постепенно обретая уверенность.) В долине пар белеет пухлый, и песню раннюю запел в долине жаворонок тухлый. (Прыскает, сгибается пополам.)

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ. Катя! Как не стыдно! (К залу.) Это они в классе с подружками так сочинили, чтобы легче запоминалось. Катенька, прочти как надо!

ДЕВОЧКА (с выражением скуки и снисходительности). На солнце темный лес зардел в долине пар белеет тонкий и песню раннюю запел в долине жаворонок звонкий. Он голосисто с вышины поет на солнышке сверкая весна!!! пришла к нам молодая я здесь пою приход весны, всё. Написал Жуковский.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Молодец! (Дает ей конфету. К артистам.) Поняли? (К девочке.) Еще можешь что-нибудь? Страшилки знаешь. Пара влюбленных лежала во ржи…

НАТАЛЬЯ. Слушайте, ну мы или играем сегодня, или нет. Если играем, то хватит время тратить на всякое идиотство, и давайте дальше. А если не играем, то надо расходиться. Я не могу себе позволить здесь до полуночи столбом стоять и слушать самодеятельность, у меня дома ребенок больной.

ЕЛЕНА. У всех ребенок.

НАТАЛЬЯ (злобно). У всех бабушки! А я няне плачу два с половиной доллара в час, а здесь сказать сколько за спектакль получаю?

АРКАДИЙ. Ну скажи, а то мы не знаем.

НАТАЛЬЯ. За то, что кикимору эту играю: я сорока! я сорока! (Поет.) Я ворона, я корова! Господи Боже мой, тридцать четыре года, ни одной человеческой роли, ребенок вечно болеет, ни счастья, ни времени, ни денег… блядь…

АРКАДИЙ (ехидно). Так мы играем или нет?

НАТАЛЬЯ. Будто ты сам не видишь. Ладно, делать тут все равно нечего, так что пойду я домой. Лен, мы когда теперь «Горе» репетируем?

ЕЛЕНА. Всю жизнь. Репетируем, репетируем, а когда приходит горе, все равно никто не готов.

НАТАЛЬЯ. Лен, выйди уже из печального образа, да? Перед кем ты выделываешься, я вообще не понимаю? Если перед ними, то им и без нас очень хорошо. (Спрыгивает со сцены, уходит через зал.)

АРКАДИЙ. Осинина! Оси-ни-на! Вернись! (Сквозь зубы.) Истеричка. Если ты артистка, то держи себя в руках. А если ты посудомойка, то и нечего занимать чужое место.

ПАВЕЛ (временно возвращаясь к тексту). Скажите, Аркадий… Ведь даже птицы небесные и те живут по законам взаимопомощи, как доказал князь Кропоткин. А вы говорите, что нет идеалов. Да ежели нет идеалов, то я могу и в морду!

АРКАДИЙ. Но-но, поосторожнее! Вы не с лакеем говорите, молодой человек!

ПАВЕЛ. Я не так буду говорить с лакеем! Лакей прост, да! Лакей груб! Но у лакея есть своя мораль, а вы, который при всех режимах прекрасно себя чувствует…

АРКАДИЙ. Что ты несешь? Какие режимы? Ты пьян, что ли?

ПАВЕЛ (распаляясь). Я покажу сейчас кому-то, кто тут пьян! От автора в пьесе «Целина»! Вот тебе от автора!

Дает Аркадию здорового пинка, тот уворачивается.

Вот тебе ресторан «Вкус сцены»! Вот тебе киноэпопея «Шайка неразлучных»!

АРКАДИЙ (уклоняясь от ударов). Паша, если я тебя один раз ударю…

ПАВЕЛ (гонясь за ним). Ты жопу подбери, герой-любовник! У тебя жопа свисает очень сильно!

АРКАДИЙ (защищаясь). Я предупреждал тебя? Все слышали — я его предупреждал!

Резко и коротко бьет Павла в челюсть и в корпус. Тот никнет.

Е.С. Прекратите! Прекратите, слышите! Вы забыли, где вы находитесь?

АРКАДИЙ. Господи, да в храме я нахожусь, в храме! Где истерички в климаксе бегут на паперть, благородного урода бьют в алтаре, а старые дуры, которых терпят в труппе из милости… потому что отец-основатель ценил их талант у себя в кабинете на полу…