Медведь. Пьесы

АРКАДИЙ (рассерженно, большими шагами подходит к телевизору и демонстративно его выключает). Все, хватит с меня этого цирка, давайте занавес и будем разбираться без зрителей. Они пятнадцать минут погуляют, в буфете потолкаются, а мы тут пока все решим и либо доиграем им эту бодягу, либо деньги вернем.

ПОСТАНОВЩИК (иронически). Разумно.

АРКАДИЙ. Занавес давайте!

Занавес идет, застревает. В зале темно.

КУЗДРИН (спускаясь со сцены). Дайте свет в зал! И занавес у вас заело.

ЕЛЕНА (выглядывая из-за занавеса в зал). Сходите в буфет, там коньяк есть. И прекра-асные эклеры.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. А мороженое есть?

АРКАДИЙ. Там все есть! Антракт!

Дергает занавес, он закрывается, в зале включается свет.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС. Мам, а если у тети на голове парик, это потому, что она лысая?

Полная видимость антракта. Зрители встают, направляются к дверям, но у каждого выхода стоят по два охранника в камуфляжной форме и вежливо, но непреклонно не дают выйти: «Приказано не выпускать. Ничего не знаем. Вернитесь на свое место, пожалуйста».

Публика возмущается.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Етит твою, что за фигня?! (Поднимается на сцену, скрывается за занавесом, оттуда слышен его крик.) Эй! Ты тут, что ли, главный? Там мужики стоят, никого не выпускают.

ПОСТАНОВЩИК (из-за занавеса). Какие еще мужики?

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. А я знаю?! Твой театр или чей? Лбы стоят в камуфляже, выходы охраняют. Ты шел бы с ними разобраться, а?

ПОСТАНОВЩИК. Это недоразумение какое-то, я не знаю… (Сбегает в зал и кричит публике, направляясь к выходу.) Подождите, пожалуйста, мы сейчас выясним.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Раз все равно сидим, я вот еще вспомнил. Поставил мужик себе на свой «Запор» мотор от шестисотого…

ДЕВУШКА С ПРИКЛЕЕННОЙ УЛЫБКОЙ. Извините, пожалуйста, можно, я скажу…

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Дай рассказать-то!

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Да вы и так весь вечер на манеже, пусть девушка скажет.

ДЕВУШКА. Сейчас в мире очень много зла, грязи и распущенности, и особенно молодежи сейчас угрожает опасность, потому что кругом наркотики и разврат, и поэтому мы у себя в Церкви Любви собираем пожертвования на нашу программу «Молодежь за семью, здоровую любовь и против наркотиков». Если вы не хотите, чтобы ваши близкие попали в плен ко злу этого мира, то от вас зависит им помочь. Вы можете сделать пожертвования или приобрести вот эти наклейки, средства от которой продажи… от продажи которых пойдут в фонд нашей программы. А каждое воскресенье в одиннадцать часов в Доме культуры…

КУЗДРИН. Барышня, религиозная пропаганда в общественных местах у нас запрещена законом. Сойдите со сцены.

ПОСТАНОВЩИК (возвращаясь, залу). Простите за недоразумение. Дело в том, что у нас сейчас часть театра отдана в аренду частному предприятию, а они проводят у нас в фойе свою презентацию. Они должны были закончить десять минут назад, а наш антракт по пьесе еще через четверть часа, так что просто накладка получилась. Сейчас нас уже выпустят. (Кричит через зал охраннику.) Ну что, можно?

ОХРАННИК (нехотя). Можно, можно…

ПОСТАНОВЩИК. Антракт. Приносим вам свои извинения и ждем через пятнадцать минут.

В антракте все идет как надо, если не считать того, что все фойе забросано пустыми пластиковыми стаканами и тарелками, а прямо в буфете два мента повязывают Другого из зала, который, как выясняется, пьян в дупелину. Его уводят через фойе у всех на глазах. В туалетах взимается плата: это нововведение.

Часть вторая

Пока все собираются, а занавес еще не открылся, на авансцену выходит Молодой человек.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Господа, если пока все равно не начинается и у нас тут так непринужденно, можно, я свою песенку спою? Вы пока рассаживайтесь. Песенка называется «Смерть Центона».

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Кого?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Центона. Это был такой древнегреческий герой. (Садится за рояль, поет на мотив «Катюши».)

Откланивается и под жидкие аплодисменты уходит.

На сцене Елизавета Сергеевна и Доктор.

Е.С. (по роли). Нынче осень ранняя выдалась. Ранняя, да холодная. Рябины много. Говорят, рябина к холодам.

ДОКТОР. Да мало ли пустяков болтают, Елизавета Сергеевна. У нашего народа все к чему-нибудь. Нос чешется — к пьянке, соль просыпал — к ссоре, паук в углу сидит тоже не просто так, а к чему-нибудь. Всякое событие оказывается не пустяк, а глубинного смысла исполнено. Вот этот стакан здесь знаете к чему стоит?

Е.С. Не знаю, доктор. К чему?

ДОКТОР (не меняя тона, как будто и не выходил из роли). Да к тому, что я вот уже целую минуту чушь порю, чтобы протянуть подольше и обойтись без глупой паузы, потому что Аркадий должен был выйти сразу после паука, а не выходит.

Е.С. (так же спокойно и неторопливо, якобы тоже оставаясь в роли). Так что же вы думаете — не выйдет?

ДОКТОР. Думаю, что не выйдет, поскольку здесь уже почти два часа черт-те что творится, а мы с вами, кажется, остались единственно здравомыслящие люди. Позвольте ручку. (Целует ей руку.)