Ночь большой луны

― Можно?

― Готовы? ― осведомилась Ника. ― Прошу!

Студент подошел к ее столу, уселся напротив, негромко начал свое повествование. Ника перегнулась через стол, внимательно слушая его робкий голос, и они тут же стали похожи на заговорщиков.

Отвечал студент долго. Ника терзала его какими-то уточнениями, дополнениями, гоняла по датам… В общем, вела себя, как распоследняя зараза.

Хотя…

«Наверное, так и нужно вести себя с людьми, которым добра желаешь», ― подумал Егор.

И чуть не получил дверью в лоб.

― Ой!

Студент испуганно пялился на него, не переступая порога аудитории.

― Извините!

― Ничего, ― ответил Егор, чувствуя, что тоже краснеет. ― Вы закончили?

― Ага, ― радостно ответил студент. Егор посторонился, и тот бегом устремился прочь по коридору.

Егор проводил его понимающим снисходительным взглядом.

Дождался, когда бодрый топот затихнет внизу, услышал тяжелый стук дубовой закрывшейся двери и только после этого робко сунулся в аудиторию.

― Можно? ― спросил он.

― Входите.

Он вошел, чувствуя себя хроническим двоечником. Ника смотрела на него снизу вверх, и он не мог определить выражение ее глаз.

― Садитесь.

Она указала ему на стул напротив.

Егор плюхнулся на предложенное место и оглядел разложенные на столе билеты. Давненько сдавал он свой последний экзамен, ох, давненько… Уже успел забыть это славное волнующее чувство…

Смуглая рука ловко собрала бумажные квадратики в стопку. Колец на пальцах не было. В том числе, и обручального.

Отчего-то Егора это обрадовало.

― Слушаю вас, ― напомнила Ника.

Егор незаметно вздохнул, собирая силы. Не женщина, а робот какой-то.

― Я занимаюсь строительством, ― начал он и тут же смолк. Тюбик велел не выдавать свой социальный статус. Значит, лучше умолчать о том, что компания принадлежит ему.

― Вот как?

Возможно, в этих словах не содержалось никакого ехидного подтекста, но Егор отчего-то взъерошился. И забыл о своих благих намерениях.

― Вот! ― сказал он сердито, доставая из кармана свою визитку. ― Паспорт показать или на слово поверите?

Ника небрежно подхватила упавший кусочек картона, быстро пробежала глазами несколько печатных строчек. Усмехнулась, обронила визитку на стол, посмотрела на Егора насмешливым взглядом.

― Ну, и что вы хотите от меня, мистер президент? Откуда у президента строительной компании такой интерес к скифским захоронениям?

― Мне кажется, что я видел одно из них, ― ответил Егор исчерпывающе прямо.

Улыбка с ее лица немедленно исчезла, зеленые глаза изумленно расширились. Черная точка в глубине зрачков пульсировала и сокращалась, как дышащее живое существо.

― Видели… что?

― Я точно не знаю, ― ответил Егор. ― Мне тогда было всего восемь лет.

Он потер ладонью лоб.

― Понимаете, дети обладают потрясающей способностью быстро забывать все неприятное… Вот и я забыл. Надолго забыл. Иногда снился тот коридор, но не часто. А недавно я вдруг увидел этого воина на коне. Понимаете, у него такая же шляпа…

Он защелкал пальцами.

― Ну, как у тех, которые были там, в стене…

― Стоп! ― рассудительно сказала Ника и подняла ладонь. Он успел мельком отметить, что тоже любит делать этот жест.

― Так мы ничего не выясним. Давайте по порядку. С самого начала. Только не волнуйтесь. Хорошо?

Училка, что еще скажешь?

Егор проглотил слюну и посмотрел на нее. Зеленые щиты в глазах Ники раздвинулись и обнажили часть океанской лагуны на белом рассыпчатом песке.

«За такие глаза ее раньше запросто могли бы сжечь», ― мельком подумал Егор.

И начал рассказывать.

Он рассказал ей про лето ушедшего года, оканчивающегося на две семерки. Многие считают эту цифру счастливой. Егор пока не определился со своим отношением к ней. Все зависело от финала истории, которая началась очень-очень давно.

Почти тридцать лет назад.

Егор рассказал о бабушке, о каникулах, проведенных в казачьей станице Заречная на берегу Дона. И, конечно, рассказал самое главное.

Рассказал про пещеру, скрытую в густом кустарнике, под самой вершиной высокого холма. Про огромный камень, каким-то образом оказавшийся там. Про нору, в которую ему удалось втиснуться. Про запах сырости и гниения, которым дышали скелеты, впаянные в стену. Про истлевшие остатки треугольных шляп, украшенных тусклыми металлическими звездочками. Про мечи, угрожающе поднятые вертикально вверх.

Отчего-то вспомнился фонарик, потерянный в том самом длинном коридоре, пол которого медленно уходил вниз, в бездонную глубину холма.

Он не скрыл даже свое трусливое бегство.

Егору тогда здорово досталось. Сломанная нога и разорванная кожа на лице, от скулы до уха, были не самым большим наказанием за любопытство. Хуже было то, что мертвые всадники на мертвых лошадях долго преследовали его во сне, и Егор часто просыпался ночью от собственного протяжного крика.

А потом мозг справился с шоком, отсек ненужную ячейку памяти и заблокировал неприятные воспоминания.

― Значит, до конца коридора вы так и не дошли? ― спросила Ника дрожащим голосом.

Он покачал головой, достал из кармана носовой платок и вытер мокрый лоб

― Я перепугался, ― сказал он. ― Так перепугался, что рванул обратно, не разбирая дороги. Вылетел из пещеры, прокатился по всему склону, потерял сознание…

― Это оттуда? ― спросила Ника, дотрагиваясь пальцем до своей щеки.

― Да, ― ответил он. ― Мне повезло. Мог бы и без глаза остаться.

― А как вас нашли?

― Конь, ― ответил он с улыбкой. ― Меня Карат спас. Он так отчаянно ржал, что его издалека услышали. Какой-то водитель в станицу ехал. Сначала не хотел сворачивать с дороги – в ту ночь начался проливной дождь, ― но потом решил посмотреть, что случилось. Вот так меня и нашли.

Он снова улыбнулся своим воспоминаниям. Старый добрый Карат, не бросивший глупого мальчишку в беде… Верный друг.

― Вы никому не рассказывали о том, что видели? ― спросила Ника, понизив голос.

Егор покачал головой.

― Никому, ― ответил он.

― Почему?

Он нехотя пожал плечами.

― Не знаю… Сначала я долго валялся без сознания, потом некоторое время лежал в больнице, вокруг было полно посторонних людей… Потом, наверное, просто боялся, что мне не поверят. Решат, что я придумал байку, чтобы избежать наказания…

― У вас были строгие родители?

Егора удивил этот вопрос. Он совершенно не вязался с образом безупречного и бездушного автомата, по имени Ника.

― Да нет… Не очень…

Он задумался.

В детстве его никогда не унижали. Да, бывало, что наказывали. Но наказание большей частью было справедливым и носило характер исправительных работ на благо обществу. К тому же, Егору всегда четко объясняли, чем плох совершенный им проступок. Поэтому он боялся не самого наказания. Он боялся потерять уважение родителей.

Особенно уважение отца.

― Извините, ― сказала Ника вдруг.

Он поразился.

― За что?

― За этот вопрос, ― ответила она и пояснила: ― Он был… ненужным.

― Я не обиделся.

Ника встала со стула и прошлась по аудитории. Вернулась к столу и с усилием договорила:

― За вчерашнее тоже… извините…

― Не стоит, ― запротестовал Егор, совершенно обалдевший от такого великодушия.

― Стоит, ― сказала она твердо. ― Я совершенно напрасно вас заподозрила. Но вы знаете, сейчас развелось столько черных археологов…

― Я понимаю, ― поспешно заверил Егор.

― И все они тащат, что плохо лежит, ― закончила Ника с тихой яростью. Вздохнула и заправила прядь волос за ухо.

― То, что вы рассказали, так необычно…

Егор навострил уши.

― Необычно?

― Да, ― подтвердила Ника. ― Кстати, как вы думаете, этот холм был природным образованием или…

Она сделал паузу.

― Или творением человека? ― договорил Егор. Немного подумал и сознался: ― Не знаю. Мне показалось, что он был очень высоким. Но мне тогда было всего восемь лет!