Депортация

– Привет, Никсон. Чё вы как бедные родственники стоите, в клуб не заходите? Пригласительных, что ли, нет?

– Здравствуйте, Анатолий Ильич. А это вы народ собираете? Что за праздник?

– Ну как же. Двадцать лет как в кока-колу перестали добавлять коку. Шутка! А эти братцы-кролики с тобой? Пойдёмте я вас проведу. Как дела вообще? После мероприятия бери своих, и ко мне прокатимся. Проектик для тебя есть, расскажу. Заодно по пять капель примем, давно не виделись.

– Давайте прокатимся. И капли примем. Только я, возможно, скоро из страны уеду, и проектик ваш застопорится.

– А надолго ты?

– Да вот не знаю… Нет, честно не знаю, по-разному может сложиться. Боюсь что-то говорить…

– Вообще-то, проект ещё терпит. Ну а ко мне давай всё же заедем, заморским алкоголем вас угощу. Я тут недавно территорию около своего особняка модернизировал, тебе хочу показать. Ты же у нас креатор уважаемый. Оценишь или раскритикуешь.

– С удовольствием. Критиковать обожаю, хлебом не корми.

Все пошли ко входу в клуб. Там Ильич подозвал администратора и дал задание усадить компанию за удобный столик.

Сейшен прошёл в худших традициях мажорных вечеринок. Это не был вечер весёлых отдыхающих людей – мероприятие было похоже на бал раскрученных брендов: джинсов, пиджаков, маек, туфель, телефонов, часов, запахов и бриллиантовой ювелирки. Компания Ника чувствовала себя в этом глупом нагромождении понтов, как антиквары на животноводческой ферме. У некоторых танцующих девиц силиконовые губы перевешивали голову. Многие из них были красивы сами по себе от рождения, и попытка дальнейшего украшательства изначальной природной красоты делала объект уродливым. Вообще, самыми тошнотворными словами в словарном составе «нового» русского языка Ник считал псевдомодные «гламур» и «бренд». За ними стояла безнадёжно перекошенная система ценностей.

Довольно скоро компания заскучала среди фальшивой весёлости и собралась к Мистеру Твистеру. Все загрузились в его вместительный «Порше», смахивающий почему-то на дизайнерский чемодан, и отчалили в коттеджный посёлок, оставив свою машину на клубной стоянке. По дороге Ильич забавлял гостей историями. Рассказал о своих студенческих подработках на винзаводе, когда первый же рабочий день выдался полным впечатлений. Вновь прибывший разнорабочий осведомился о местонахождении туалета. Ему ткнули на какую-то открытую ёмкость и спросили:

– Тебе по-маленькому?

– Ну да!

– Тогда давай туда, чтоб далеко не ходить.

Студент расстегнул линию самца и с облегчением сходил в ёмкость.

Позже выяснилось, что ёмкость – с сырьём для шампанского, но «по-маленькому» все ходили именно туда. После этого юный и ещё бедный Твистер понял, почему директора пищевых предприятий не употребляют своей продукции: директора «шампанок» не пьют местного шампанского, а мясокомбинатов – не едят колбасы.

– А я вот сидел сегодня в «Бристоле», смотрел от скуки на «плазму» и вспоминал современные рекламные ролики. Иногда создаётся впечатление, что сценарии к ним пишут либо гении, либо неадекватные, либо неадекватные гении под воздействием психотропных веществ. Я даже по поводу нашей рекламы пару строчек набросал. Не судите строго! Ник достал из заднего кармана брюк мятую салфетку и, расправив её, продекламировал:

Шизоидное (современной рекламе посвящается)

Потом бодрая компания решила сделать остановку и незлобно, для тонуса, подколоть кого-нибудь из полуночников.

Коммерческий ларёк, в котором работал Вован, стоял посреди спального микрорайона. Было полтретьего ночи, и он уже собирался закрыть защитные жалюзи и прилечь хотя бы часов до шести. После трёх-четырёх начиналось время стрёмной и весьма мутной публики, которая исчерпала к этому времени весь набор своих стандартных развлечений и пыталась найти затуманенным взором свежие приключения. К этому времени по-любому нужно было прикрыться, хотя теоретически киоск должен был работать круглосуточно. Однако какому киоскёру или хозяину нужны разбитые витрины и лишние проблемы?

То тут, то там по району периодически срабатывали и подвывали автосигнализации. Между домами медленно передвигались шатающиеся тени. Вдруг из темноты возник какой-то чудик в деловом костюме, белой рубашке, с галстуком и дипломатом. Он спокойно подошёл к киоску и интеллигентно постучал в стекло. Вовик неохотно открыл. Вопрос, который последовал за этим, мягко говоря, сильно удивил Вована:

– У вас солнцезащитные очки есть?

Вован принялся обалдело ковыряться в коробках с товаром.

– Ну есть! – наконец ответил он, протягивая каплевидные рембовские.

Человек примерил и, не снимая, произнёс:

– Отлично! Я возьму!

Последовала пауза. Потом он добавил: «Штук восемь».

Вован посмотрел на ночного клиента, как сова, ударившаяся в темноте о дерево.

Незнакомец достал бумажник, расплатился и растворился в темноте, оставив киоскёра Вована в полной прострации.

Когда Никанор открыл дверцу, народ в машине Мистера Твистера давился от смеха. Сцена перед киоском была хорошо видна из автомобиля. Твистер специально припарковался на удобное для созерцания место.

– Хорошо, что я у вас дипломат взял, Анатолий Ильич, – невозмутимо изрёк Никанор, – а то образ был бы неполным, – и он удобно устроился на сиденье.

Через некоторое время машина въехала в коттеджный посёлок и остановилась у внушающих уважение металлических ворот, похожих на две гигантские шоколадки. Ильич нажал кнопку ДУ, и ворота плавно разъехались. Автомобиль вкатил на ярко освещённую аллею, ведущую к огромному особняку. Твистер вышел, бросил ключи охраннику и пригласил гостей в дом. Однако непосредственно в доме компания не задержалась, а транзитом проследовала на территорию, находящуюся с тыльной стороны. Территория тыла была освоена совсем недавно и стала гордостью хозяина, поскольку представляла собой имитацию патио Сальвадора Дали в доме на мысе Креус. Этим и хотел блеснуть Мистер Твистер перед уважаемым богемой креативщиком. Там были все необходимые атрибуты: и бассейн в форме органа, определяющего пол мужчин, и щиты с рекламой автопокрышек «Pirelli» на стене, и имитация дивана в виде губ актрисы Мэй Уэст, вцементированная в стену музыкальная шкатулка в форме сердца, гигантская слоновья нога, лев, застывший в прыжке среди искусственных скал, и прочий креатив, придуманный много лет назад лично Дали для своего внутреннего дворика в испанском Порт-Льигате. Было видно, что обладатель дома с патио сиял от гордости. Украина, конечно, не Испания, и открытый дворик с ноября-декабря завалит снегом, но предметы интерьера и убрать можно на время, или крышу раздвижную сделать – с деньгами-то Мистера Твистера. Когда гости бегло осмотрели патио, Ильич не удержался:

– Ну как тебе идейка, Ник, и воплощение?

– Воплощение хорошее. Но в чистом виде креативом не является. Идея-то не ваша.

– Но ты хотя бы согласен, что в наших широтах патио Сальвадора Дали есть только у меня?

– Да согласен, согласен, – засмеялся Никанор. – Не обижайтесь, Анатолий Ильич. Я просто поборник чистоты креатива.

– Ну а раз согласен, – щедро улыбнулся Ильич, – то пойдёмте пить виски.

Все зашли в дом и уселись на огромный полукруглый диван в гостиной. Горничная уже накрыла стол. На скатерти красовался импозантный алкогольный дуэт: литровый виски и гигантская бутылка мартини. Стена над диваном была украшена гобеленом с изображением соколиной охоты. Ильич объяснил, что периодически ездит на охоту с соколами куда-то в Киргизию. Хотя никаким охотником, даже с соколами, Мистер Твистер, конечно, не был. Так, понтовался.

Пока открывали и разливали напитки, Мистер Твистер успел рассказать Нику о своём новом проекте и предложил поработать креативным директором телевизионного реалити-шоу, в которое он собирался вложить приличную сумму. У таких шоу был хороший потенциал, они были в моде, их смотрели, они приносили приличные доходы. Рискованно было лишь стартовать. Но если вы хотите пить шампанское в дальнейшем…