Трапеция (ЛП)

юристы. И я. Приучился, когда не мог позволить себе своего специалиста. Пару

раз облажался, зато теперь читаю все до последней буквы, – он уже

просматривал длинные листы, которые неохотно вручил ему Марио. – Ага, вот

оно… «Репертуар исполнителя, уточненный техническим консультантом, включает тройное сальто назад с двумя пируэтами обратно, двойное сальто

вперед и назад…» Боже, откуда он такого нахватался? Мейсон не отличит

двойного сальто от двойного гамбургера. Наверное, Джим Фортунати

постарался. Упс, а вот и оно. Этого я и боялся.

Он прочел вслух:

- «Включая дублирование падений и неудачных трюков, предусмотренных

сценарием». Ты читал этот проклятый сценарий, Мэтт?

- Ты совсем чокнулся? Каскадеры не читают сценарий! Я просмотрел список

трюков. Раз уж они начали с тройного, я решил, что ничего сложнее уже быть не

может. Ну, придется упасть пару раз… Джок, я учился тройному без лонжи, черт

побери! Я столько падал, что, наверное, и без сетки бы выжил. Я классно падаю.

Вспомнив страх Марио перед каскадерской работой, Томми нахмурился. А

Джонни хлопнул ладонью по кровати.

- Чем дольше я тебя знаю, тем больше убеждаюсь, что тебя вообще никуда

нельзя отпускать без присмотра! Так Саймон Барри и покалечился, когда этот

фильм пытались снимать в первый раз! Твой друг Ридер даже не удосужился

предупредить, что от тебя потребуют?

Марио покачал головой.

- А еще друг называется, – фыркнул Джонни. – Он, небось, решил, что, раз ты

умеешь делать тройное, тебе все на свете по плечу!

- Да что это за трюк, которого ты так боишься? – потребовал Марио с

нарастающим страхом.

- Сценарий подразумевает, – сказал Джонни, – что это жизнеописание Барни

Парриша. То есть, ты должен сделать тройное, ошибиться, упасть на тросы и

вылететь на пол.

С лица Марио схлынула краска. Но это Томми, а не он, воскликнул:

- Это же невозможно!

- Верно, – согласился Джонни. – И я пытался помочь им обмозговать, как сделать

монтаж. И до сих пор иногда прокручиваю это в голове, но ничего не выходит.

Если бы ты взял меня с собой и дал прочесть контракт, я бы настоял, чтобы они

вычеркнули этот трюк, если не придумают, как сделать его безопасным!

Сценарист бы уж как-нибудь выкрутился.

- Именно поэтому ты и нужен нам менеджером номера, – бесцветно сказал

Марио. – Я просто не подумал. Доверился Джиму.

- Я все еще ему верю, – возразил Томми. – Он не даст тебе убиться в фильме, который консультирует.

Происходящее повергало его в шок. Марио нашел в себе смелость взяться за

работу, которой всю жизнь боялся… а теперь обнаружил, что подписался

исполнять трюк, погубивший другого воздушника.

- Ладно тебе, Джонни, – сказал Марио. – Профсоюз наверняка не промолчит по

этому поводу. Если поймем, что никак не выйдет, поднимем шум. Мы имеем право

на то, чтобы человек из профсоюза все время сидел рядом и следил, как

выполняются меры безопасности.

- Ну, поднимешь ты шум, – вздохнул Джонни. – И будешь шуметь ровно столько, сколько тебя соизволят слушать. Лучше разорвать контракт, чем сломать шею!

Он ушел к себе, а Марио, бледный и перепуганный, остался сидеть на кровати с

контрактом в руках.

- Это тогда Парриш покалечился? – спросил, наконец, Томми.

Марио продолжал смотреть в пол.

- Нет. Тогда он убедился, что он везунчик. Ты знаешь, как впервые сделали

тройное?

- Я слышал, будто оно получилось по ошибке. Только не знаю, правда ли это, или

какой-то репортер состряпал.

- Нет-нет, это чистая правда. Джерард Майт сделал его случайно… Это

произошло задолго до моего рождения, но Папаша его знал. Так вот, он сделал

тройное и так изумился тому, что остался жив, что решил, будто исчерпал весь

свой запас везения, бросил цирк и никогда больше не поднялся на аппарат. Это

было в те времена, когда тройное еще называли «сальто-мортале»… ты знаешь, что это значит?

- Смертельный прыжок, – ответил Томми, вспоминая, как Папаша Тони говорил, что для Марио это «судьбоносный прыжок».

- Да, и это сальто убедило Парриша, что он везунчик. Клео рассказывала мне эту

историю, когда я был ребенком. Когда ему впервые удалось сделать три

оборота, он промахнулся мимо ловитора, ударился о растяжки, упал на пол и

отделался сломанным пальцем. И тогда он решил, что ему везет, так везет, что

можно вставить тройное в номер…

Голос Марио затих.

- Я тоже всегда думал, что мне везет. Возможно, следует выяснить это раз и

навсегда.

- Мэтт, чтоб тебя, прекрати такие разговоры!

- Нет, Том, я серьезно. Если Парриш смог пережить это случайно, то я, наверное, смогу придумать, как сделать такое специально. Не изобразить, а именно

сделать. Надо только понять, как у него получилось.

- И как же ты собрался это выяснять? – разозлился Томми. – Пойдешь к медиуму

и вызовешь его дух?

Но Марио не повелся на подначку.

- Нет, конечно. Надо просто собрать все мои опыты с падениями и сложить

воедино.

- Это невозможно, – сказал Томми.

И тогда Марио поднял голову и посмотрел на него с улыбкой, от которой у Томми

кровь похолодела в жилах.

- На это у меня есть мнение самого Парриша. Или ты не понял, что то был он – тот

хромой парень, захотевший увидеть тройное. Он был прав, Том. Нет ничего

невозможного. Все на свете возможно, пока есть на свете глупцы, подобные нам

– готовые идти вперед и ломать шею.

- Ты окончательно и бесповоротно свихнулся! – взорвался Томми.

- Разумеется, – ответил Марио с той же жуткой улыбкой. – Чтобы делать

тройное, уже надо быть немного сумасшедшим. Везунчик, малыш, как ты не

понимаешь, что это я убил Барни Парриша? Убил так же верно, как если бы сам

спустил курок.

- Мэтт, какого черта… Ты даже не знал, что он мертв, пока нам Ридер не сказал!

- Я знаю. Но я все равно его убил.

- Да ты его не узнал, когда встретил! Ты его не видел с тех пор, как тебе было…

сколько?.. шесть или семь! Что ты несешь?!

Марио до боли вцепился ему в руку.

- Помнишь, что рассказал Барт? Он сказал, что, когда Парриш застрелился, с ним

нашли паспорт и газетную вырезку о молодом гимнасте, который делал тройное и

разбился. Это был я, Том… Я единственный в том году делал тройные. Мы с

Сюзан обсуждали это в больнице. Какой-то придурок накропал

душещипательную сказку – будто бы я покалечился на всю жизнь, больше не

смогу ни летать, ни даже ходить… Мы с Сюзан смеялись! А Барни Парриш

воспринял это всерьез. И застрелился, потому что знал, что это он начал всю

историю с тройными. Он просто не смог жить с этой мыслью и застрелился.

- Марио, нельзя же винить себя…

- А как он мог себя винить? Но он обвинил, и это была его жизнь. А я даже не

знал. Вот почему я хочу это сделать. Люди думают, что он неудачник, сдался. А

теперь у меня есть возможность сделать что-то в его память. Этот фильм

должен быть снят, Том. Я не вынесу, если его снова поставят на полку. Я делаю

это для Барта. И для Сантелли. Но больше всего я хочу сделать это, – он

сглотнул, – для Барни Парриша. В честь того, кем он был. И потому что он так

много значил для меня. И потому что из-за него я там, где есть сейчас. И если

мне придется рисковать, я рискну. Это будет не первый раз в моей жизни, когда

я рискую своей шеей!

ГЛАВА 16

Впервые в жизни Томми не рад был вернуться в дом Сантелли. Это было

единственное постоянное жилье в его жизни, а теперь оно оказалось в

некотором смысле испорчено. Ему постоянно казалось, будто за ними