Идеальная жизнь

— Сомневаюсь. Ты просто фанатически любишь собирать кусочки. — Он подбросил в воздухе несколько костяшек, тяжелых и желтых, и Касси ловко поймала их, как жонглер. — Вот тебе несколько.

Алекс высыпал содержимое ящика на обеденный стол, прямо на страницы открытого альбома.

— И не говори, что я никогда ничего тебе не приношу, — улыбнулся он.

Касси убрала мягкую вату и газеты, которые использовались при транспортировке, и пробежала кончиками пальцев по полусотне фрагментов костей. Каждый был помечен тушью, буквы с наклоном влево указывали могилу, место раскопок и дату обнаружения.

— Ой, Алекс, — пробормотала она. — Где ты это взял?

— В Англии, в Кембридже, — ответил он.

— Ты купил мне череп?

Алекс взъерошил волосы.

— Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы они позволили увезти это домой. Я был вынужден сказать доктору Ботеру…

— Доктору Ботнеру?

— Да какая разница! Мне пришлось сделать огромный благотворительный взнос и сказать ему, кто ты. И еще заверить, что ты обязательно пришлешь экспонаты назад в музей, а не станешь хранить их в качестве предметов для беседы в доме какого-то актера. — Он рассеянно взял кусочек ваты и стал растягивать его, как ириску. — А чтобы сюрприз удался, мне пришлось вести переговоры по телефону в те шесть минут, пока тебя не было рядом.

Касси недоуменно уставилась на мужа.

— Вчера?

Алекс пожал плечами.

— Я купил их, когда был в Шотландии. Но вчера поторопил с доставкой. Я не знал, сколько времени у тебя займет адаптация, и хотел, чтобы ты почувствовала себя как дома.

Касси улыбнулась, и он, как всегда, удивился, почему репортеры, вместо того чтобы снимать ее, постоянно фотографируют его. Если его черты что-то и выражали, это было лишь слабым отражением чувств, которые играли на лице Кассандры.

— Конечно, — заметила она, — любая другая женщина больше обрадовалась бы розам.

Алекс наблюдал, как руки Касси автоматически начинают раскладывать кости черепа по размеру.

— Я не променял бы тебя ни на какую другую, — ответил он.

Касси перестала разворачивать нижнюю челюсть и замерла, опустив глаза на свои руки. Потом встала и наклонилась, чтобы поцеловать Алекса.

— Наверное, я самая счастливая женщина в Калифорнии, — сказала она.

Алекс подчинился ей, цепляясь за ее слова и чувствуя электрический ток от прикосновения ее кожи. Он не знал, что ей ответить; он никогда не находил нужных слов — просто привык говорить то, что за него уже написали другие. Как жаль, что он давным-давно не научился выражать словами ощущение того, что если она уйдет, если когда-нибудь его бросит, то он перестанет существовать. Но этого он сказать не мог, поэтому поступил так, как поступал всегда: надел чужую маску, первую, какая попалась под руку, лишь бы не оставаться беспомощным.

Он отстранился, изменилось настроение: легкая комедия, теперь клоунада. Посмотрев на рассыпанные кости, Алекс удивленно приподнял брови.

— Уж точно тебе повезло больше, чем ему, — сказал он.

Он оставил Касси разбирать подарок на пять рядов, плюс нижняя челюсть, а сам спустился по лестнице за второй частью подарка: клеем и брусками пластилина, формой с песком, которую Касси использовала, чтобы поддерживать кусочки черепа вместе, пока она их соединяла. Все это он привез из ее лаборатории в их доме.

Когда он вернулся, она уже разложила несколько кусочков кости, от начала до конца, и Алекс видел, как легко они совмещаются.

— На ярлыке указано, что он жил в Средние века, — сказала Касси. — Я нарекла его Ланселотом. — Она залезла в ящик, который держал Алекс, достала клей и нанесла тоненькую полоску на один край кости. Положив ее в сторону в форму с песком, она приклеила второй кусок, а потом сделала из песка подпорку, чтобы кусочки держались вместе, пока клей не высохнет. — Сначала я соберу черепной свод, а потом, если получится, — отдельно лицо. Пока эти две части будут сохнуть, можно заняться мыщелками нижней челюсти — совместить с суставными впадинами, чтобы посмотреть, правильно ли смыкаются зубы, прежде чем намертво приклеить лицо.

Алекс покачал головой.

— А еще говорят, что людям не понять Шекспира.

Касси улыбнулась, не поднимая глаз от работы.

— Никто и не должен понимать моего бормотания. Вот мой слушатель. — Она провела пальцем по челюсти Ланселота. — Но он уж точно ничего не услышит.

Она почти час собирала кусочки этого трехмерного пазла. Алекс как зачарованный сидел напротив.

Касси посмотрела на него.

— Неужели ты никогда раньше не видел, как я это делаю? — Когда Алекс отрицательно покачал головой, она улыбнулась. — Хочешь помочь?

У него заблестели глаза. Потом он нежно взял кусочек древнего черепа и провел большим пальцем по острому краю.

— Я понятия не имею, как к этому подступиться, — признался он. — С меня толку мало.

— Это просто. — Руки Касси протянули ему второй кусочек, и она так совместила края, что они идеально совпали. — Можешь склеить эти две части.

Он смотрел на ее пальцы, лежащие поверх его, на ее ладони, сжимающие его собственные, на обломки кости. Никому бы не пришло в голову соединить их с Касси, когда они были порознь, но, раз оказавшись вместе, они тоже оказались идеальной парой.

Касси приняла его молчание за замешательство.

— Ты попробуй, — подбодрила она. — Это как моделирование. Наверное, ты собирал в детстве модели.

Детство Алекс провел в основном в одиночестве, мечтах и исследовании сельских окрестностей Нового Орлеана. Он предпочитал прятаться, часами сидел на вишне и читал книги, которые крал в городской библиотеке: «Гекльберри Финн», «Алый знак доблести», «Радости секса».

Родители Алекса ненавидели друг друга, но придавали мнению окружающих чересчур большое значение, чтобы развестись. Мать отворачивалась от него, потому что он слишком напоминал ей отца. Отец отворачивался от него, потому что Алекс не оправдал ожиданий, которые Эндрю Риво возлагал на сына: он мечтал о том, что сын с радостью будет переходить с ним реку вброд, охотясь на гусей; что его сын научится отменно стрелять, а позже пропускать с ребятами по рюмочке.

На двенадцатилетие Эндрю Риво купил сыну сложную деревянную модель конестогской повозки [6], похожей на те, на которых, как учили Алекса в школе, первые переселенцы пересекли Орегонскую тропу [7].

— Я помогу тебе ее собрать, парень, — пообещал отец, и для Алекса это обещание провести время вместе было намного ценнее самого подарка.

Он открыл ящик и аккуратно вынул гладкие деревянные части и металлические кольца, которыми крепилась накидка.

— Не так быстро! — ударив по рукам, охладил его пыл отец. — Ты должен будешь заработать каждую часть.

Модель постепенно собиралась каждый раз, когда Алекс, по мнению отца, вел себя как мужчина. Он подстрелил гуся и принес его домой за бьющиеся в конвульсиях лапы, хотя дважды останавливался, так его тошнило, — и в награду отец помог ему собрать саму повозку. Он проплыл на пироге в темноте по черным венам реки, руководствуясь только запахом, нашел лачугу старой ведьмы, у которой его отец покупал дрянной виски, — за это отец помог ему собрать переднее сиденье и упряжь для лошадей. Он упал с дерева и получил открытый перелом, но не проронил ни слезинки — и тем же вечером отец присел к нему на край кровати и помог его трясущимся пальцам вставлять спицы в четыре колеса.

Годам к тринадцати он закончил собирать модель. Она была совершенной и хрупкой — точь-в-точь как ее исторический прообраз. Алекс наконец приклеил накидку из муслина, а через час отнес повозку в лес за домом и разбил сломанной веткой на кусочки…

— Алекс! Алекс!

Он вздрогнул от крика. Глядя на мужа круглыми глазами, Касси размахивала перед ним бумажным полотенцем.

— Держи, — сказала она, — ты весь в крови.

Он посмотрел на колени, увидел фрагменты сломанной кости и порез на большом пальце.