Здравствуй, грусть

аспахнула дверцу.

Рука отца лежала на запястье Анны. Они едва взглянули на меня.

- Вам весело? - вежливо спросила я.

- В чем дело?-раздраженно спросил отец.-Что тебе здесь надо?

- А вам? Эльза уже целый час ищет вас повсюду. Анна медленно, будто нехотя, повернулась ко мне.

- Мы уезжаем. Скажите ей, что я устала и что ваш отец от-вез меня домой. Когда вы вдоволь навеселитесь, вы вернетесь в моей машине.

Я задрожала от негодования, я не находила слов.

- Навеселимся вдоволь! Да вы понимаете, что говорите? Это отвратительно!

- Что отвратительно?-с удивлением спросил отец.

- Ты привозишь рыжую девушку к морю, под палящее солн-це, которого она не переносит, а когда она вся облезла, ты ее бросаешь. Это слишком просто! А я - что я скажу Эльзе?

Анна с усталым видом опять обернулась к нему. Он улыбался. ей, меня он не слушал. Я дошла до полного отчаяния:

- Ладно, я скажу... скажу ей, что отец хочет спать с другой дамой, а она пусть подождет удобного случая, так что ли?

Возглас отца и звук пощечины, которую мне отвесила Анна, раздались одновременно. Я проворно отпрянула от открытой двер-цы. Анна ударила меня очень больно.

- Проси прощения,- сказал отец.

В полном смятении я застыла у дверцы машины. Благородные позы всегда приходят мне на ум с запозданием.

- Подойдите сюда,- сказала Анна.

В ее голосе не было угрозы, и я подошла. Она коснулась рукой моей щеки и заговорила мягко, с расстановкой, как говорят с недоумками:

- Не будьте злюкой, мне очень жаль Эльзу. Но при вашей деликатности вы сумеете все уладить. А завтра мы все объясним. Я вам сделала больно?

- Нет, что вы,- вежливо ответила я. Оттого что она вдруг стала такая ласковая, а я только что так необузданно вспылила, я едва не расплакалась. Они уехали-я смотрела им вслед, чувствуя себя опустошенной. Единственным моим утешением была мысль о моей собственной деликатности. Я неторопливо вернулась в казино, где меня ждала Эльза и по-висший на ее руке южноамериканец.

- Анне стало плохо,-непринужденно объявила я.-Папе пришлось отвезти ее домой. Выпьем чего-нибудь?

Она смотрела на меня, не говоря ни слова. Я попыталась найти убедительную деталь.

- У нее началась рвота,-сказала я.-Ужас, она испортила себе все платье.

Мне казалось, что эта подробность потрясающе правдива, но Эльза вдруг заплакала, тихо и жалобно. Я в растерянности уста-вилась на нее.

- Сесиль,-сказала она.-Ах, Сесиль, мы были так счаст-ливы...

И она зарыдала громче. Южноамериканец заплакал тоже и все повторял: "Мы были так счастливы, так счастливы". В эту минуту я ненавидела Анну и отца. Я готова была на все, что угодно, лишь бы Эльза перестала плакать и тушь не стекала бы с ее ресниц, и американец не рыдал бы больше.

- Еще не все потеряно, Эльза. Поедемте со мной.

- Я приду на днях за своими вещами,-прорыдала она.- Прощайте, Сесиль, мы всегда ладили друг с другом.

Мы обычно говорили с ней только о погоде и модах, но сейчас мне казалось, что