Кенгуру

— С желтком определенно лучше. Такого бифш

текса я давно не ел. А некоторые еще петрушку в него кладут.

— Петрушка сюда не нужна. Принес бы ты пива...

— Пивом будете запивать?

— Пивом.

— Мне, конечно, все равно, только я думал, с хлебом вам вина захочется.

— Ты что хочешь? — повернулся Йоцо к Варью.

— Пить я хочу. Неделя была зверская, высушило меня на дорогах.

Йоцо снова взглянул на официанта.

— Ты, конечно, прав, Тоти, только все ж, если можно, принеси нам пива.

Бутылки запотели, от них даже на расстоянии веяло прохладой. Йоцо с удивлением взглянул на бутылки.

— Несу, Йоцо,— сказал официант. И через несколько минут вернулся с четырьмя бутылками «Радебергера».

— Я угощаю,— сказал официант.

— Спасибо, Тоти. Хороший ты парень... У вас здесь какие новости?

— Сносить нас будут.

— «Семерку треф»?

— Говорят, что и «Росу» тоже, а может, вообще все дома, всю улицу. — Официант наполнил стаканы, налил и себе.

— За тебя, Тоти, и за «Семерку треф»!— Йоцо высоко поднял свой стакан и выпил. За ним остальные.

— Вот это пиво! — восторгался Варью.

В дверях кухни показался повар и замахал Тоти.

— Скоро вернусь,— сказал официант и ушел.

Йоцо и Варью с наслаждением ели хлебцы с мясной массой. Ели, время от времени поглядывая друг на друга и мотая головой.

— Хорошая штука — этот татарский бифштекс, — заметил Варью.

— Еще бы. А ты что, не знал?

— Я, знаешь, вообще-то только хорошо прожаренное мясо могу есть. С голоду помру, а полусырое, с кровью в рот не возьму. И бифштексов не ем. Но это — первый класс.

— А ведь сырое мясо!

— Это и хорошо. Лучше совсем сырое или уж прожаренное как надо. А если ни то ни се — так пусть его будайские барышни кушают. У них желудок все выдержит.

Татарский бифштекс съели; Варью наполнил стаканы, они выпили.

— Хоть этот «Радебергер» и лучше кёбаньского пива,— сказал Йоцо,— а как вернешься домой из двух-трехнедельной поездки, так ждешь не дождешься, чтоб выпить кружку отечественного.

— Слушай, а там что люди жрут?

— Где?

— Да у этих итальянцев и французов?

— Все. У них там отличная есть жратва. На побережье в основном рыбу едят и всякие чудеса в решете. Вроде осьминогов, например, или ракушек, морских ежей. Осьминоги мне не понравились. Все равно что хрящ в холодце. Никакого вкуса. А из ракушек я только устриц есть могу.

— Их пекут, устриц?

— Нет, сырыми едят. Капнут на них лимона и глотают.

— Ну и как?

— Мягко, скользко, но вкусно. В печеных ракушках песку много, так и скрипит на зубах. Рыба вкуснее всего. С красным вином. Жареную рыбу они готовят отлично. Попадешь в какую-нибудь паршивую корчму, грязную, заплеванную, а все равно несут тебе на подносе несколько рыбин: мол, которую изволите? На какую укажешь, ту и приготовят. И кухни отдельной нет — рыбу тут же жарят, на очаге. Угли там раскаленные, кругом старые сковороды, медные, чугунные. Кастрюли... Жареная рыба — отличная. Жареная рыба с вином — лучшего нечего и желать.

— Хорошо тебе...

— Хорошо? Может, и хорошо... Только если ты все время в дороге, так обязательно у тебя в душе какое-то беспокойство скапливается. На дороге ведь все может случиться. Мотор сломается. Переправу закроют, или дорогу, или фирма начнет придираться. В мире теперь столько всего... Недавно вот в Италии прилип ко мне какой-то серый автомобиль. В нем — четверо. Два дня не отстают: то впереди, то сзади. Я встану и они встанут. Я поеду — и они поедут. Зайду в бистро кока-колы выпить — двое тоже заходят, пьют кока-колу, а другие двое в машине ждут. Не знаю, чего они хотели. Жуткий был рейс, нервы у меня в тот раз на пределе были.

— И чем кончилось?

— Ничем. На третий день они меня вдруг обогнали и ушли этак на ста сорока — ста шестидесяти. Так я и не понял, в чем дело. Может, спутали с кем-то. У них ведь, что ни день, взрывы; не поймешь, что и делается.

Варью долго размышлял; потом снова взял кожаную куртку, ощупал ее.

— Не мало — семь сотен?

— Надень-ка ее.

Варью встал, поднявшись над перегородками, разделявшими боксы; люди за столиками оборачивались, смотрели на него. В кафе было дымно, шумно. Да и жарко, хотя двери на улицу были распахнуты и вовсю работала вентиляция. Варью надел куртку, расправил плечи, поднял руки.

— Точно по мне. Словом, не останешься в накладе?

— Нет. Я три куртки привез, две уже загнал по две тысячи за штуку.

— Неплохой бизнес.

— Для тебя — неплохой. Для меня это не бизнес. Просто подвернулись под руку, я и купил: не пропадать же валюте. А если б я бизнес хотел делать...

К столу подошел низенький, смуглый парень.

— Привет, Йоцо. Вижу, вернулся, — сказал он, вежливо улыбаясь. Даже слишком вежливо.

— Выпьешь с нами пива? — спросил Йоцо.

— Спасибо, ухожу... Как раз собрался идти — и тут тебя заметил.

— Жаль. Я бы охотно выпил с тобой по кружке.

— Спасибо. Я знаю, ты добрый парень. Да идти надо. Отдыхай после дороги. Привет!

Все еще улыбаясь, смуглый парень отошел от стола, потом вдруг остановился, словно что-то вспомнив. Медленно повернулся и, опершись на стол, наклонился к самому уху Йоцо.

— Травки не привез?

— Нет. Ты же знаешь, Рафи, травку я никогда не вожу. Не сердись.

— Ну что ты! Я думал, может, так, для смеху, чуть-чуть. Нет так нет.

— Рафи, ты ведь меня знаешь...

— Знаю... О’ кей... Я ведь не потому... Да она мне и не нужна, не думай. Зачем мне на свою голову приключений искать?

— Я и не думаю, Рафи. Будь спокоен.

— Спасибо, Йоцо. Привет,— сказал смуглый и ушел.

Йоцо некоторое время задумчиво разглядывал свой стакан: тот был пуст. Сообразив наконец, что нужно делать, Йоцо взял бутылку и с пониманием дела наполнил стаканы. К столу подошел официант, поднял свой стакан.

— Будем здоровы!

Выпили. Официант наклонился над столом, взял пустую корзинку из-под хлеба, доску и тихо сказал, обращаясь к Йоцо:

— Ты этого, улыбчивого, остерегайся. Он уже на крючке, недолго ему плавать. Я видел, как он на тебя наседал.

— Спасибо, Тоти. Рафи ничего в этот раз не просил: только поздоровался, улыбнулся и ушел. Да у меня и нету ничего. Даже сигарет не привез. Зачем! И здесь купить можно.

— Принести еще пива?

— Тащи. Теперь уж будем держаться «Радебергера».

Официант еще раз обмахнул тряпкой стол и ушел, унося пустые бутылки и корзинку.

Варью с любопытством посмотрел на Йоцо.

— Слушай, а что это за трава?

— Трава — это трава...

— Парень этот травоядный, что ли?

— Точно,сказал Йоцо и расхохотался.

— Не понимаю.

Йоцо вытащил из кармана коробку длинных сигарет. «Кент»— стояло на коробке.

Варью взял одну сигарету, сунул в рот, потянулся за спичками.

— Вот в ней и есть трава.

Варью испуганно вынул сигарету изо рта и стал ее рассматривать. Под тонкой бумагой просвечивали какие-то зеленоватые крапинки.

— Что это?

— Трава... Значит, гашиш или марихуана. Вот это и был бы тот самый бизнес...

Варью с недоумением переводил взгляд с сигареты на Йоцо и обратно.

— Закури или спрячь в карман.

Варью положил сигарету в карман и покачал головой.

— Если привез, так почему ему не дал?

— Кто тебе сказал, что привез?.. Всего две сигареты. Одну мне, другую тебе. Хотел посмотреть на твою продувную рожу, когда ты затянешься. Ну, закуришь?

— Потом, пожалуй.

— Как хочешь. Тогда — твое здоровье,—сказал Йоцо и со смехом потянулся за стаканом.

— Из чего это делается? — спросил Варью, когда они поставили стаканы на стол.

— Трава-то?

— То, что в этой сигарете?

— Из конопли. Из конопляного семени или цветов.

— Конопля и у нас растет. В чем же здесь бизнес?

— Это самый большой бизнес на свете. Больше его и гнуснее не бывает. Конечно, настоящие дельцы не с гашишем работают, а с героином.