Кенгуру

Пока Варью менял колесо, с него семь потов сошло. Майка липла к спине, да и джинсы были хоть выжимай. Он уже почти не думал о Йоцо, но все-таки гнал машину, чтоб поскорее добраться до базы.

Когда Варью вошел в «Семерку треф», часы показывали десять минут шестого. Он осмотрел зал — Йоцо не было видно. Тогда он уселся в свободный бокс, с беспокойством поглядывая на входную дверь. Когда к столику подошел официант, Варью выжидательно взглянул ему в лицо, надеясь, что у того есть для него какое-то известие.

— Что принести? — спросил официант.

— Пива. Похолоднее,— сказал Варью; потом поднял руку, чтобы остановить повернувшегося было уходить официанта.— Меня никто не искал?

Официант оглядел Варью, его пропотевшую, грязную майку, длинные, слипшиеся волосы, худое, бледное лицо и отрицательно покачал головой. Варью все не хотел успокаиваться, боясь, что опоздал.

— Не приходил тут шофер один, такой, знаете, невысокий, с короткой стрижкой... Смуглый... На заграничных рейсах работает...

Официант заулыбался.

— На заграничных рейсах? Йоцо, что ли?

— Вот-вот, Йоцо...

— Нет, еще не приходил. Если подумать, так я его давно не видел, добрые три недели...

— Сегодня будет. Тащите пива.

Иштван Варью с облегчением вздохнул. Откинувшись к стенке, бегло оглядел посетителей. И пришел к выводу, что хоть и по разным статьям, но лет на двадцать в общем и целом их за глаза можно было бы упечь. Даже без всякого расследования. Расследование только дело бы испортило: вместо двадцати вышло б все тридцать, если не пятьдесят.

Официант принес пиво; Варью потрогал бутылку: она была холодной. Наполнив стакан, он с наслаждением, не спеша, стал тянуть свежий, горьковатый, бьющий в нос напиток. Пиво лилось в пересохшее горло, как дождь на истомленную зноем землю; язык вновь обретал способность различать вкусы, из тела уходила тупая, вяжущая мышцы усталость. Варью положил перед собой марсельскую открытку, медленно, чуть ли не по слогам, перечитал текст, потом перевернул открытку другой стороной. И тут с удивлением обнаружил, что до сих пор даже не разглядел толком эту сторону. А посмотреть там было на что. Открытка изображала казино в Монте-Карло, игорный зал. На переднем плане находилась рулетка. По традиционному зеленому сукну, разделенному на клетки, шли рядами числа, а поверху желтыми, синими, красными столбиками и горками лежало много-много жетонов. Самое интересное заключалось в том, что стол с рулеткой окружали не люди, а собаки — породистые, ухоженные, в пиджаках и белых рубашках, при галстуках. По всем признакам ставки были немалые. Крупье, флегматичный боксер, как раз собирался привести в движение колесо, но задержался, так как в последний момент один легавый кобель, нагнувшись над столом, принялся выставлять столбик жетонов на 7 номер. Воспользовавшись задержкой, еще две собаки на дальнем конце стола, бульдог и доберман-пинчер, тоже поспешно выставили свои жетоны. Странная была это компания. У легавого пса на голове красовалась белая шляпа с широкими полями, какие носят на курортах; в пасти дымилась громадная гаванна, в левой лапе зажата была пачка зеленых банкнот — долларов. В покрое его пиджака было что-то от военного мундира, он напоминал тиковые сюртуки, какие любят носить отставные генералы. На отвороте пиджака поблескивал орден; из левого кармана тоже торчали доллары. Доберман-пинчер на конце стола был в пиджаке горчичного цвета, с легким цветным шарфиком на шее, сосед же его, бульдог, от волнения даже пиджак снял, оставшись в рубашке в красно-белую полоску; он, конечно, тоже курил сигару.

Варью расхохотался. Бульдог еле доставал до стола, но в азарте чуть ли не целиком влез на зеленое сукно с жетонами. На уголке стояло несколько пустых рюмок и пепельница. Остальные игроки уже разместили свои ставки и теперь ждали. Рядом с крупье возвышался крупный дог в коричневом пиджаке, надетом на белую рубашку со спортивным зеленым галстуком. За догом виднелись и другие собаки, но со спины: они обступили другую рулетку. На угол стола с жеманным видом опиралась барышня-пудель, с ней была компаньонка — спаниель в платочке. Возле другого угла в ажиотаже сучил лапами фокстерьер; высунув язык, он не отрывал глаз от жетонов. За фокстерьером виднелся еще один спаниель; на заднем плане пудель в белом переднике разносил виски на подносе, но немецкая овчарка, перед которой он остановился, не обращала на него ни малейшего внимания, с пониманием дела следя поверх голов за игрой. Немецкая овчарка тоже была в сюртуке военного покроя, с французским орденом Почетного легиона в петлице. Варью заметил еще одну фигуру — длинноухую барышню-легавую: она была единственной из сгрудившихся вокруг стола собак, кто, казалось, не интересовался зеленым полем и ставками. Сидя на задних лапах, она смотрела прямо перед собой, глаза ее выражали отчаяние и безнадежность. На ней была цветастая юбка на застежке и ни одного украшения. Варью подумал, что это, должно быть, жена или невеста того легавого кобеля, что с таким важным видом курит сигару и размахивает пачкой долларов. Наверное, кобель, войдя в раж и все удваивая ставку, как раз в этот момент проигрывает состояние несчастной, доверившейся ему девушки... Варью стукнул кулаком по столу и громко расхохотался. У него даже слезы на глазах выступили от смеха. Он огляделся вокруг, налил еще полстакана пива, выпил, потом снова поставил локти на стол и продолжал рассматривать открытку. Он заметил, что числа на зеленом поле возрастают по часовой стрелке из ряда в ряд. Рядом с цифрами он обнаружил на столе название и эмблему фирмы, которая сделала рулетку, но прочесть смог только начальные буквы. Потом взгляд его перешел на собак, и он снова засмеялся. И в этот момент услышал возле себя приглушенный голос:

— Спокойно! Полиция! Вы арестованы по подозрению в перекупке краденого. Встаньте и следуйте за мной, не поднимая шума!

Иштван Варью вздрогнул, смех замер у него на губах; он медленно, непонимающе поднял глаза. Перед ним стоял Йоцо, смуглый до черноты, светящийся здоровьем. На нем был свежий полотняный пиджак голубого цвета и белые брюки. Белки глаз маслянисто, загадочно поблескивали, в углу рта пряталась улыбка. Несколько мгновений он еще сохранял серьезность, потом весело расхохотался.

— Вот твой заказ, парень,— и бросил на скамью рядом с Варью куртку.

— Привет, Йоцо! Приехал?

— Нет, остался в Марселе. Сижу в Средиземном море, жду тебя. А ты не приходишь: расселся в «Семерке треф» и дуешь пиво.

Подошел официант:

— Хелло, Йоцо! Что тебе принести?

— Пива давай. Холодного, кёбаньского, с пеной,— ответил, улыбаясь, Йоцо; улыбка открыла его крепкие белые зубы и даже на миг лиловую полоску десен над зубами. Он напоминал: добродушного, но, в общем-то, довольно опасного хищника.

Принеся пиво, официант нагнулся к Йоцо и тихо спросил что-то у него. Тот отрицательно покачал головой. Официант ушел.

— С приездом тебя,—сказал Варью, высоко поднимая стакан. Выпили; Йоцо с наслаждением смаковал холодное пиво, потом улыбнулся Варью.

— Как съездил, Йоцо?

— Хорошо... В этот раз совсем хорошо... Когда Геную миновал, хотел было свернуть на новую автостраду, да уж очень много запросили. Так что поехал по старому шоссе, по берегу моря до самой Ниццы. Блеск! За Савоной, где шоссе делает поворот, все Средиземное море тебе открывается. Будто и не в «вольво» сидишь, а стоишь на капитанском мостике. Ну, потом, конечно, дорога ушла от берега.

— Классно, должно быть...

— Удачный был рейс. Мотор ни разу не подвел, холодильная установка работала как часы, и даже представители фирм не пытались объегорить на каждом шагу. Разомлели, видно, от жары. Жара стояла зверская, солнце такое, что голова кружилась...

Варью взял куртку, пощупал ее, рассмотрел со всех сторон. Сшита была она из мягкой черной кожи, с прочной двойной строчкой из красных ниток, с красной же парусиновой подкладкой. Блестящие никелированные пуговицы украшали борта и карманы. На левом плече нашит был яркий прямоугольник с эмблемой: черная птица с мощно распахнутыми крыльями на фоне сине-красных полос. Под эмблемой — черные буквы: М. Q. Viceroy.