Волшебная сказка Томми

— Томми, быстрей пойдем вниз. Ты не поверишь!

— Я как раз собирался взять выпить. Саша уже наливает. — Я прищурился, пристально глядя на Сейди в надежде, что она поймет.

— Чего ты так на меня смотришь? — Сейди, похоже, действительно не поняла что к чему. — Там такое! Такое! Пойдем скорее!

— Опять вина? Белого? — спросила Саша, как мне показалось, пытаясь меня спасти.

— Саша, он обязательно выпьет вина. Но потом, через пару минут. А сейчас у нас срочное дело, — бросила Сейди через плечо, схватила меня за руку и потащила к двери с надписью «Выход». Сейди, когда захочет, достанет кого угодно.

Мы спустились по лестнице и вошли в костюмерную. Заперев дверь на замок, Сейди повернулась ко мне.

— В жизни не догадаешься, что случилось.

— Ну почему же не догадаюсь? — Я был злой как черт. — Я почти снял барменшу, а ты мне все испортила.

— Ой, нашего Томми сразила стрела Амура.

— Огнеметная очередь. И все шло к тому что. Но тут влетела безумная тетка в твоем лице. Ты что, не заметила, как я подавал тебе знаки?

— Солнце мое, ты всегда остаешься для меня загадкой, — сказала Сейди, взъерошив мне волосы.

— По-моему, я вполне однозначно давал понять, что сейчас мне не надо мешать. — Наверное, я произнес это чересчур резко, потому что Сейди вдруг замерла и растерянно заморгала.

— Да куда она денется, твоя барменша? Томми, с тобой все в порядке? Какой-то ты напряженный.

Господи, я и забыл, что у меня столько причин для напрягов. И по поводу Финна, и по поводу собственной жизни, которая вроде меня и устраивает, но с другой стороны — вроде как и не очень. И Сейди, конечно, права. Мне уже самому непонятно, чего я так на нее взъелся из-за какой-то барменши. Ей так не терпелось рассказать мне что-то «вкусное», а я испортил ей все удовольствие. Если бы я вознамерился поставить себе любительский психотерапевтический диагноз (а такого намерения у меня не было), я бы сказал, что мое настоятельное желание завалиться сегодня в постель с первой встречной девчонкой обусловлено тем обстоятельством, что перспектива вылизать Саше промежность представляется мне наиболее прельстительной по сравнению с тем, чтобы изводить себя мрачными мыслями, которые донимают меня весь день (хотя сейчас меня временно отпустило благодаря освежающему коктейлю из гэша, смеха и «Семильон-Шардоне» с бархатным послевкусием). О Боже.

— Да нет, все нормально. Правда нормально. Просто немного устал и не выспался. Мы с Чарли вчера припозднились.

— Я знаю. Жалко, Томми, что у тебя нет извращенных наклонностей и ты не любишь, чтобы тебе затыкали рот кляпом, когда ты занимаешься сексом. А то ты очень громкий.

— Прошу прощения, — сказал я, и мы рассмеялись. — Так что у тебя случилось?

— Ну... — Она сделала паузу для нагнетания драматизма. — После спектакля я, как обычно, разбирала костюмы. И вот захожу я в гримерную к примадонне...

— Взявшись за ум и гребя ушами?

— Практически загребая. Но ты слушай дальше. Так вот захожу я в гримерную к примадонне, а она сразу после спектакля собиралась в «Плющ» на встречу с агентом. На вечернюю трапезу, как она это определила.

Меня всегда веселило, как изъясняются великосветские леди и джентльмены. «Вечерняя трапеза», я фигею.

Сразу же представляется школа-интернат в помещении старинного монастыря, и суровые матроны расхаживают вдоль рядов длинных дубовых столов и надзирают за мальчиками в канотье, которые давятся каким-нибудь малосъедобным мясом с тушеными овощами. Вечерняя трапеза. Также смутная библейская ассоциация с тайной вечерей. Те же длинные дубовые столы, но при отсутствии суровых матрон, а вместо маленьких мальчиков в канотье — бородатые дядьки в дерюгах преломляют хлебы. В общем, воображение рисует любые картины, но только не ужин в «Плюще»: морской язык в кляре, бутылка «Шабли» и Джоан Коллинз за соседним столиком. Но я отвлекся. Сейчас начинается самое интересное.

— По этому случаю она надела вполне элегантное платье. Серо-желтое, овсяного цвета. И легкий широкий плащ ему в тон. Видимо, чтобы скрыть все изъяны раздувшейся тушки...

— Слушай, давай без своих костюмерных подробностей. Рассказывай по существу.

— Так вот. — В глазах Сейди зажглись озорные искорки. Я видел, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Когда наша прима переодевалась к спектаклю, она разбросала одежду по всей гримерной. Ну, как обычно... Она же у нас дама творческая, парит в своих высших сферах искусства. В общем, я собираю ее одежду. Безропотно и смиренно — как и пристало скромной костюмерше...

— Сейди, не отвлекайся.

— Короче, я поднимаю ее маскировочный плащ, и из кармана вываливается вот это. — Сейди достала из собственного кармана маленький полиэтиленовый пакетик с белым порошком.

Я придвинулся ближе, чтобы получше его рассмотреть.

— Ни хрена себе. Примадонна, выходит, вовсю коксует.

Десять минут спустя

В баре по-прежнему было полно народу. Когда мы вошли, толкнув двери областью гениталий (когда тебя тащит с наркотиков, даже самые идиотские действия кажутся прикольными и смешными), меня как будто накрыло волной гулких звуков, и мне сразу вспомнились школьные походы в бассейн еще в мою бытность бойскаутом, когда у нас были соревнования, и зрители все как один вопили что есть мочи, и эхо их голосов, сливавшихся друг с другом, носилось в пространстве, отражаясь от кафельных стен.

Блин! Хороший у примадонны кокс!

Сейди, естественно, решила его прикарманить. Потому что (а) всем известно, что, когда дело касается наркоты, в действие вступает принцип «было ничье — стало мое», и (b) вряд ли примадонна закатит скандал и примется выяснять, кто украл у нее кокаин, верно?

Мы остановились на полпути к стойке, и нам тут же стало подгонно и стремно. Нам казалось, что все на нас смотрят, и так оно объективно и было: мы картинно вломились в бар (распахнув двери интимным местом, напоминаю на всякий случай), крича и смеясь, потом вдруг застыли, как два столба, посреди бара, переглянулись в более чем очевидной манере клинических параноиков, разом умолкли — и так и стояли, характерно шмыгая носом и нервно растирая пальцами область вокруг ноздрей. С тем же успехом мы могли бы войти с плакатом: «Мы только что были в сортире и занюхали кокса!»

Бобби по-прежнему беседовал со страстным любителем абажуров и, разумеется, обернулся к нам вместе со всеми, кто был в баре. Он выразительно приподнял бровь и тут же отвел взгляд, как-то уж слишком поспешно — так что даже на пике забойного прихода я все-таки сообразил, что вот прямо сейчас Бобби будет не рад, если мы с Сейди к нему подойдем с целью активно общаться. Ноги уже ощутимо покалывало. В горле стоял льдистый привкус кокаина, и это было волшебно.

— Давай быстро к стойке. Сядем там, как приличные люди, поболтаем с той девочкой, которую ты собирался трахнуть, — сказала Сейди. Вообще-то она могла бы высказаться и потише, но мне понравилось, что она взяла на себя контроль над ситуацией. Тем более что нам надо было уже что-то делать. У меня было стойкое ощущение, что мы стоим посреди бара уже целую вечность. Бобби потом говорил, что мы зависали совсем недолго и что он слышал лишь пару слов из реплики Сейди, но его вряд ли можно считать наблюдательным очевидцем с претензией на объективность: в тот момент его волновало совсем другое, а именно — как бы вернее залезть в трусы лысого Майка.

Как бы там ни было, нам повезло, и у бара нашлось два свободных табурета. Мы взгромоздились на них и принялись гнать. Да, мы именно гнали. По-другому не скажешь. Я начал первым.

Гон от Томми

Господи, Сейди, а ничего так продукт. Неслабый. У меня в горле такой привкус... как будто там сладкий лед, и все такое замерзшее. У тебя тоже? Да? Обожаю это ощущение. А ты? Ну, когда тебе кажется, что будет не очень, и ты слегка подгоняешься, переживаешь... а потом, когда грянет, ты вдруг врубаешься... и все не так плохо... даже очень неплохо, и вот тогда ты понимаешь, что это ВООБЩЕ ОФИГИТЕЛЬНОЕ ОЩУЩЕНИЕ! Только пока непонятно, оно офигительное потому, что ты ждешь чего-то такого... странного... или оно офигительно само по себе. Как раньше. Как всегда. Понимаешь, о чем я? Когда тебя вдруг прошибает, но ты еще сомневаешься... и ждешь чего-то не очень приятного, и боишься, что все онемеет или случится какой-нибудь спазм, и ты начнешь задыхаться... и настраиваешься на худшее... но все замечательно, все не так плохо, как ты опасался. И тебе так хорошо, так хорошо... Сейди, с тобой не бывает такого? Ха-ха. Я тут вспомнил один прикол. Чарли как-то спросил, причем на полном серьезе: «Когда ты кому-то отсасываешь в первый раз, ты не делаешь вид, что давишься? Ну, типа из вежливости».