Сборник рассказов

— А что? — Оживился один милиционер. — У нас как раз две кражи с прошлого года висят. До третьего числа закрыть надо. Документы есть?

— Есть! — Я с готовностью полезла в сумку.

— Справка об освобождении. — Буркнул Вова, и посмотрел на меня с ненавистью.

— Ну вот и хорошо! — Обрадовались милиционеры, и скомандовали: — Залазь в машину.

— А я? — Я потрясла верёвочкой от санок, и выразительно посмотрела на раковину. — А со мной как? Мне ж раковина нужна, а я её не дотащу. И ещё мне нужен вон тот голубой унитаз!

— Далеко везти-то?

— Рядом. — Я махнула рукой в сторону Иркиного дома. — За углом.

— Садись. — Распахнул передо мной заднюю дверь милиционер. — Мойдодыра твоего щас в багажник утрамбуем. А унитаз как-нибудь потом спиздишь.

— Наручники на малохуя наденьте. — Я осмелела. — Я с ним рядом сидеть боюсь. Он мне напоследок в глаз может ёбнуть.

— А мы сразу же побои зафиксируем, не ссы. — Заржал мент. — Нет у нас наручников. Садись уже.

К третьему января моя аллергия стала проходить.

Тогда же я набралась смелости, и позвонила Ирке. Та недовольно буркнула в трубку:

— Чего тебе?

— С наступающим Рождеством. — Я решила заехать издали.

— Так. Даже не намекай. — Ирка сразу поняла меня неправильно. — Я тебя больше в гости не позову.

— Да я сама не пойду. Нахуй мне не надо снова опухнуть от ваших жопных примочек. Я по поводу раковины. Чо там как?

— Ничо там никак. Мама до сих пор не заметила, что раковина другого цвета.

— Ну и заебись. А Вова чо как?

— Вова денег занёс ментам — на пять раковин хватило бы. Жаждет тебя убить.

— А адрес он мой знает?

— Знал бы — ещё позавчера тебя бы убил.

— Спасибо, Ирка! — Я растрогалась. — Ты настоящий друг!

В трубке довольно запыхтели.

— Ладно, я тебя простила. Заходи, если чо. Только со своим супрастином.

Я положила трубку и подошла к окну. За ним падал снег и непротрезвевшие люди. Из милицейской Волги двое в штатском выгружали голубой унитаз. Я помахала им рукой, и направилась к входной двери.

Менты тоже люди. Если найти к ним правильный подход.

2011

На измене

23-05-2011

— Я ему отомщу! — Ершова вытерла слёзы, и с отвращением заглянула в пустую рюмку. — Щас выпью, и отомщу! Плесни мне двадцать капель. И себе десять. Ты по синьке дурная.

Я и по трезвому интеллектом никогда не блистала, если уж на то пошло. А если нет разницы, то зачем себя ограничивать? Разлила поровну. Выпили, не чокаясь. Закусили салатом из рукколы. Потому что мы дамы, а не говно какое. Диету соблюдаем.

Мстить было решено немедля. За Ершову, и за всех обманутых женщин планеты Земля. Тех женщин, которые вернувшись из командировки, обнаружили в своём доме с резным палисадом недавнее присутствие посторонних проституток. Недавнее присутствие посторонних проституток — оно ж бывает явным и неявным. Неявное — это если ты только месяц спустя находишь под ванной презерватив, и закатившуюся туда губную помаду Руби Роуз интенсивно малинового цвета. И тебя начинают терзать смутные сомнения: у посла медальон, у Шпака магнитофон. А явное присутствие — это явное присутствие: презерватив ты находишь у себя в кровати, помаду Руби Роуз на хую у мужа, а саму проститутку — выбривающей линию бикини твоей бритвой в твоей ванной. Тут, конечно, без двадцати капель не обойтись, факт.

— Потаскун и свиноёб! — плакала Юлька, вытирая кровавые потёки с кафеля в ванной. — Ничего святого в человеке не осталось! Ты только посмотри: моя маска для волос Селектив, двести грамм за пятьдесят евро — где она? Где? А вот она, вот! Открываем крышечку, и смотрим: что тут у нас? Масочка за пятьдесят евро? Залупа тут за рубль двадцать! Где масочка моя, а? С кого теперь спрашивать? Куда ж ты, сука страшная, все двести граммов дела? У тебя ж волос там отсилы сорок штук было! А я, главное, ещё как чувствовала: за волосы её таскаю и думаю: «Волосы-то, волосы-то чисто шёлк! Мяконькие, славные, прям как у меня после масочки за пятьдесят евро». И тут меня как током ударило, Лида. Я крышечку открываю, а там нихуя! Аж вылизано всё! Жрала она её что ли? Теперь мы этого уже никогда не узнаем.

Трупы проститутки и Юлькиного мужа самоутилизировались в неизвестном направлении после того как Ершова кинулась на кухню за свиноколом. А ведь до этого лежали тихо, и радовали Юльку отсутствием пульса и дыхания. Я хорошо понимала подругу. Мой недавний гражданский муж Миша, на которого я потратила два года жизни и десять кило живого веса, был так же утилизирован месяц тому назад. И примерно по такому же поводу. Осуждать Ершову я не имела права.

— Отомстим, Юля. — Я по-товарищески похлопала Ершову по плечу. — Отомстим, и унизим его достоинство. Растопчем как личность. Покроем позором его фамилию!

— То есть, ты считаешь, что фамилию Мундяну можно опозорить ещё больше? Да она ж сама по себе стыд и срам. — Юлька всхлипнула и нахмурилась: — А между тем, времени у нас в обрез. Нам нужно погладить парадные камзолы, начистить праздничные чешки, и нанести лёгкий летний макияж. Мы же дамы, а не бляди лысые. Мы изысканные леди. У нас есть достоинство и салат из рукколы. Мы умеем танцевать порочное мамбо с элементами уникальной хореографии. Это всегда производило впечатление на самцов. Ты готова превращать мужчин в рабов? А? Я не вижу ваших рук!

Через два часа мы с Ершовой были готовы превращать в рабов всех подряд. Натренированным взглядом доминирующих самок. Мы смотрели на мир уверенно и дерзко. Наш летний макияж был безупречен. Мы скушали бубль-гум со вкусом тройного ментола, и от этого наши глаза приобрели дополнительный объём и сексуальную увлажнённость.

Смеркалось. На улице кого-то били. Вдалеке слышались сирены милицейских машин. Из окна шестого этажа вылетела и просвистела над нашими головами пивная бутылка. Томный медведковский вечер распахнул нам навстречу свои объятия и обещал интересные приключения.

— Сейчас мы поедем в клуб «Коко», — Юлька загнула на руке палец. — Оттуда рванём в «Улетай», а после «Улетая» хорошо бы было посетить «Пять пятниц», но мы их не посетим. Потому что в «Улетае» у нас, как всегда, спиздят кошельки. Поэтому мстить мы будем в «Улетае». Агрессивно и изысканно. Поднимай паруса, каравелла. Славная выйдет охота.

Мы презрительно обошли осколки разбитой бутылки, посчитав ниже своего достоинства кричать в темноту: «Да вы охуели что ли, дискоболы синие?!», и направились к дороге, с намерением поймать там такси, которое отвезёт нас в мир неоновых огней и флюидов разврата. Юлька небрежно вскинула руку, демонстрируя полукилограммовый золотой браслет, и возле неё немедля остановился чёрный Мерседес, из окон которого неслась бравая песня «Ю тач май траля-ля».

— Девушки, вам куда? — Спросил кто-то из авто.

— В библиотеку имени Ленина. — Сурово ответила Ершова, и спрятала в карман руку с браслетом.

— Так нам по пути! — Обрадовался кто-то внутри Мерседеса, и сделал музыку потише. — Я тоже еду в библиотеку. Хочу почитать Пришвина.

— Лида, пойдём отсюда. — Юлька твёрдо взяла меня за руку, и потащила в противоположную сторону. — Запомни раз и навсегда: по ночам на чёрных Мерседесах ездят только чурки. Мерседес стопудово угнанный, а у чурок при себе всегда кинжалы и сабли. Нас сначала зарежут, а потом посадят за угон, как соучастниц. У тебя мужа нет, и у меня с сегодняшнего дня тоже. Кто нам будет в тюрьму карамельки приносить?

Мерседес дал задний ход, и очень быстро нас догнал.

— Девушки! — Некто за рулём был настойчив. — Давайте познакомимся и вместе поедем в библиотеку. Там сегодня можно выпить абсента и потанцевать под Руки Вверх.

— Точно чурки. — Юлька сильнее сжала мою руку, и ещё интенсивней поволокла меня по придорожным камням. — Руки Вверх, ага. «Чёрные глаза, умираю-умираю». А потом Лезгинка, Сулико, танец с саблями, и кинжалом в печень. Ну их нахуй, от греха.